– Минуточку, – обратился я к мальчишкам. – Вы имеете в виду, что после обрезания мужчина не способен получить наслаждение?..
Нет-нет-нет, резко затрясли они головами. Речь идет о том, что женщины, после того как их подвергнут обрезанию, становятся нечувствительными. Теперь уже я затряс головой. Я не мог себе представить, каким образом можно сделать такую операцию созданию, которое не обладает ни христианским candelótto, ни мусульманским zab, ни хотя бы детским bimbin. Я был совершенно озадачен и сказал об этом ребятам.
С выражением удивительной снисходительности они заметили, что – выразительный жест в сторону собственных искалеченных органов – удаление крайней плоти у мальчика делается просто для того, чтобы было видно, что он мусульманин. Однако в каждой мусульманской семье, независимо от ее достатка или положения в обществе, всем детям женского пола также предписано делать такое же обрезание. Между прочим, у них считается страшным оскорблением назвать мужчину «сыном необрезанной матери». Я все еще пребывал в недоумении.
– Toutes les bonnes femmes[106], – повторяли они снова и снова, – делают tabzir, чтобы лишить их zambur.
О значении двух этих загадочных слов мне приходилось только догадываться. Таким образом, когда девочка достигнет половой зрелости, она не будет испытывать желания и избежит тяги к адюльтеру. Она навсегда останется непорочной и будет выше подозрений, так как всем мусульманским женщинам следует быть лишь пассивной плотью: у них одно-единственное предназначение – за свою безрадостную жизнь произвести на свет как можно больше мальчиков. Нет сомнения, конечный результат был достоин одобрения, но я так и не мог понять попыток ребят разъяснить мне, каким образом tabzir может влиять на это.
Наконец я сменил тему беседы и задал другой вопрос. Предположим, как это бывает с молодыми венецианцами, Ибрагим, Дауд или Насыр все же хотят женщину, а не мальчика или мужчину – и женщина эта вполне способна получать и доставлять удовольствие, то все-таки как они поступят, чтобы разыскать ее?
Насыр и Дауд презрительно захихикали, а Ибрагим поднял брови, словно в пренебрежительном вопросе, и в то же время показал средний палец и стал двигать им вверх-вниз.
– Ясно, – сказал я, кивая. – Здесь подобное возможно только с определенного сорта женщинами.
Используя все те же ограниченные средства общения, мальчишки все же ухитрились объяснить, что я могу найти этих бесстыдниц среди христианок, которые живут в Акре. Это, кстати, не так уж и трудно, потому что здесь полно таких шлюх. Мне надо всего лишь пойти – они показали, куда именно, – вон в тот дом, что расположен за базарной площадью, на которой мы как раз и находились в тот момент.
Я сказал сердито:
– Да это же монастырь! Дом Христовых невест!
Ребята пожали плечами и погладили воображаемые бороды в знак того, что говорят правду. Как раз в этот момент дверь монастыря отворилась и на площадь вышли мужчина с женщиной. Он был рыцарем-крестоносцем, в плаще с эмблемой ордена святого Лазаря. Женщина не носила чадры (очевидно, это была не арабка), а была одета в белый плащ и коричневое облачение ордена кармелиток. Оба шатались от выпитого вина, и лица у них были красные.
Спустя некоторое время – разумеется, это произошло не сразу – я припомнил, что уже дважды слышал упоминания о загадочных кармелитах и клариссах, с которыми были связаны многочисленные скандалы. В своем невежестве я предположил, что речь шла о каких-то определенных женщинах, которых так звали. Однако теперь стало ясно, что имелись в виду сестры-кармелитки и другие монахини из ордена святого Франциска, которых крестоносцы любовно прозвали клариссами.
Почувствовав, что подобное поведение христиан унизило лично меня в глазах этих троих мальчишек-язычников, я резко распрощался с ними. В ответ мои новые знакомые шумно запротестовали и начали настойчиво показывать жестами, чтобы я поскорее присоединялся к ним, что они продемонстрируют мне кое-что действительно удивительное. Сделав уклончивый жест – мол, как-нибудь в другой раз, – я продолжил свой путь по улочкам Акры обратно в хану.
Глава 4
Я пришел в гостиницу одновременно с отцом, который как раз вернулся из замка со встречи с архидиаконом. Когда мы подошли к двери нашей комнаты, из нее вышел молодой человек, мойщик в хаммаме, который обслуживал дядюшку Маттео в самый первый день. Он одарил нас ослепительной улыбкой и сказал:
– Салям алейкум.
И отец тут же вежливо ответил:
– Ва алейкум ас-салям.
Дядюшка Маттео был в комнате, очевидно, он только что начал накрывать скатерть для вечерней трапезы. И, едва мы вошли, он тут же принялся рассказывать в своей веселой манере:
– Мальчик принес мне целый кувшин средства для удаления волос. Я решил определить его состав. Представьте, мамум состоит всего лишь из заячьей капусты и негашеной извести, смешанных с небольшим количеством оливкового масла. Ну и еще добавляют немного мускуса, чтобы придать средству более приятный аромат. Мы легко сможем смешать его сами, но мамум стоит здесь так дешево, что едва ли в этом есть резон. Я велел мальчику принести мне четыре дюжины небольших кувшинов. А что наши священники, Нико?
Отец вздохнул.
– Кажется, Висконти уже готов отправить с нами всех священников Акры. Однако он полагает, что, прежде чем послать людей в столь долгое и утомительное путешествие, нужно поинтересоваться, что они сами думают по этому поводу. Так или иначе, Висконти обещал по мере сил оказать помощь в поиске добровольцев. Он даст нам знать о результатах.
В последующие дни мы оказались единственными жильцами в хане, и отец радушно пригласил хозяина оказать нам честь и присоединиться к нашей вечерней трапезе.
– Ваши слова перед моими глазами, шейх Фоло, – сказал Исхак, одергивая свои широкие шаровары, чтобы поудобней усесться.
– Может, госпожа шейха, ваша прекрасная жена, присоединится к нам? – спросил дядюшка. – Это ведь она в кухне, не правда ли?
– Разумеется, шейх Фоло. Но она не нарушит приличий: не пристало женщине самонадеянно принимать пищу в обществе мужчин.
– Да-да, конечно, – сказал дядюшка. – Простите меня. Я забыл о приличиях.
– Как сказал пророк (да пребудут с ним мир и счастье): «Я стоял перед вратами Небес и видел, что в большинстве своем обитатели их были нищими. Я стоял перед вратами Ада и видел, что большинство его обитателей составляли женщины».
– Гм, да. Ну, тогда, возможно, ваши дети захотят к нам присоединиться, чтобы составить компанию Марко? Есть ли у вас дети?
– Аллах, у меня нет ни одного, – печально сказал Исхак. – Только три дочери. Моя жена baghlah и бесплодна. О благородные господа, поз вольте мне вознести благодарственную молитву за этот ужин.
Мы склонили головы, и он забормотал:
– Аллах акбар рахмет. – И добавил на венецианском наречии: —
Аллах велик, мы благодарим его.
Мы сами накладывали себе ломтики баранины, приготовленные с помидорами и жемчужными луковицами, и печеные огурцы, начиненные рисом и орехами. Пока мы делали это, я сказал хозяину:
– Простите меня, шейх Исхак. Могу я задать вам вопрос?
Он любезно кивнул:
– Доставьте мне удовольствие вашим желанием, молодой шейх.
– Вы использовали это слово, говоря о своей жене. Baghlah. Я слышал его прежде. Что оно означает?
Хозяин выглядел слегка смущенным.
– Baghlah – это самка осла. У нас так обычно говорят о женщине, подобной бесплодной пустыне. Ах, я понимаю, вы думаете, это слишком грубое слово, чтобы использовать его по отношению к своей жене. И вы правы. Она ведь во всех иных отношениях очень достойная женщина. Вы, господа, возможно, заметили, какой у нее внушительный лунообразный зад. Изумительно большой и увесистый. Он заставляет ее садиться, когда она встает, и садиться, когда она собирается лечь. Да, превосходная женщина. У нее также красивые волосы, хотя вы и не можете их увидеть. Длинные и блестят сильнее, чем моя борода. Вы, без сомнения, осведомлены, что Аллах предписал одному из своих ангелов ничего не делать, а только стоять у его трона и восхвалять его мудрость. И ангел этот ничего больше не делал, а лишь возносил хвалу Аллаху за то, что он столь мудро все распределил – бороды мужчинам, а длинные локоны женщинам.
Араб на мгновение прекратил свою пустую болтовню, и я сказал:
– Я слышал еще и другое слово. Kus. Что это значит?
Слуга, который явился нам прислуживать, издал какой-то странный звук, а Исхак выглядел теперь еще более сконфуженным.
– Это очень плохое слово. И не подобает обсуждать такое во время вечерней трапезы. Я не буду повторять то, что вы сказали, но это низкое слово для обозначения самых низких частей женского тела.
– А ghunj? – спросил я. – Что означает ghunj?
Слуга судорожно вздохнул и торопливо покинул комнату, а у Исхака был теперь уже такой вид, словно он терзался физической болью.
– Где вы проводили сегодня время, молодой шейх? Это тоже низкое слово. Оно означает определенные движения, которые делает женщина. Это слово относится к тем движениям, да простит меня Аллах, к тому, что происходит во время полового сношения.
Дядюшка Маттео фыркнул и сказал:
– Мой saputèlo[107] племянник страстно желает узнать новые слова, которые могут оказаться полезными, когда он отправится с нами в дальние страны.
Исхак пробормотал:
– Как сказал пророк (да пребудут с ним мир и счастье): «Добрый спутник – вот лучшая поддержка в дороге».
– Есть еще пара слов… – начал я.
– У высказывания этого есть продолжение, – проворчал Исхак. —
«И даже плохой спутник лучше, чем совсем никакого». Но неужели, молодой шейх Фоло, я должен опускаться до того, чтобы переводить и другие незнакомые слова, которые вы узнали, пытаясь овладеть нашим языком?!
После этого заговорил отец, моментально переведший беседу в более безопасное русло, а наша трапеза между тем подошла к сладкому: консервированным абрикосам, финикам и сладко благоухавшим арбузным коркам. В тот вечер мне так и не удалось узнать значение таинственных слов tabzir и zambur, это произошло гораздо позже. Когда ужин завершился питьем шербета и gahwah, Исхак снова произнес благодарственн