– Лаогера послала за ним в Кинуоллис, где он живет, – перебила его Дженни, – и рассказала ему… обо всем этом.
Она описала рукой круг, который, видимо, вмещал Джейми, меня и всю ситуацию в целом.
– И теперь все переполошились, вообразив, что Хобарт собирается учинить здесь смертоубийство, защищая честь своей сестры, – пояснил Джейми.
Ему эта мысль почему-то казалась забавной. А вот мне она такой не представлялась. Дженни тоже.
– Ты не беспокоишься из-за этого Хобарта? – спросила я.
– Конечно нет, – ответил он с раздражением и повернулся к сестре. – Ради бога, Дженни, ты ведь знаешь Хобарта Маккензи! Этому малому и поросенка не зарезать, не отхватив кусок собственной ноги.
Дженни смерила брата взглядом, очевидно оценивая его способность защититься от некомпетентного забойщика свиней, и неохотно признала, что Джейми с ним сладит даже одной рукой.
– Ммфм… А если он сюда заявится и ты убьешь его, что тогда?
– Тогда он умрет, я полагаю, – сухо ответил Джейми.
– И тебя повесят за убийство, – парировала она, – или ты пустишься в бега, а вся родня Лаогеры будет гоняться за тобой. Хочешь положить начало кровной вражде?
Джейми, прищурившись, посмотрел на сестру, отчего сходство между ними стало еще очевиднее.
– Чего я хочу, – сказал он с преувеличенным терпением, – так это позавтракать. Ты собираешься меня накормить или хочешь подождать, чтобы я похудел от голода и ты могла спрятать меня в убежище священника, пока Хобарт не уедет?
Раздражение на тонко вылепленном лице Дженни боролось с юмором. Борьба была упорной, но – обычное дело для Фрэзеров – юмор победил.
– А это мысль, – сказала она, блеснув зубами в мимолетной улыбке. – Если бы я могла оттащить твою упрямую тушу так далеко, то и сама огрела бы тебя дубинкой.
Она покачала головой и вздохнула.
– Ладно, Джейми, поступай как знаешь. Только постарайся не испортить мой славный турецкий ковер, ладно?
Джейми посмотрел на нее и ухмыльнулся.
– Обещаю, Дженни. Никакого кровопролития в гостиной.
Она хмыкнула.
– Болван, – беззлобно констатировала она. – Я пришлю Джанет с твоей кашей.
С этими словами Дженни, взмахнув юбками, удалилась.
– Она помянула Донаса? – пробормотала я, изумленно глядя ей вслед. – Не может быть, чтобы это была та самая лошадь, которую ты взял из Леоха!
– Ох, ну что ты! – Джейми откинул голову, посмотрев на меня с улыбкой. – Это внук Донаса, один из его внуков. Мы даем это прозвище гнедым жеребятам в его честь.
Я бережно прощупала по всей длине раненую руку.
– Больно? – спросила я, увидев, как он поморщился, когда я нажала в нескольких дюймах выше раны.
Прогресс был налицо: еще вчера зона воспаления начиналась выше.
– Терпимо. – Джейми вынул руку из перевязи и, морщась, попытался осторожно ее выпрямить. – Терпимо, но вряд ли смогу пройтись колесом.
Я рассмеялась.
– Лучше не пробуй. Слушай, ты только не сердись, но этот Хобарт… Ты правда считаешь, что он не…
– Правда, – решительно заявил он. – Но если и ошибаюсь, то все равно хочу сперва позавтракать. Неохота, знаешь ли, быть убитым на пустой желудок.
Я снова рассмеялась, немного успокоившись.
– Ладно, схожу и принесу тебе завтрак, – пообещала я, но, уже выйдя в холл, заметила за окном движение и остановилась посмотреть.
Дженни в плаще с надвинутым от холода капюшоне направлялась к сараю, стоящему выше по склону холма. Поддавшись неожиданному порыву, я сорвала со стоячей вешалки свой плащ и побежала за ней. Мне необходимо было поговорить с Дженни Муррей, а тут представлялась прекрасная возможность застать ее одну.
Я нагнала ее как раз перед сараем. Услышав мои шаги, Дженни обернулась, быстро огляделась по сторонам и, убедившись, что мы одни и разговора не избежать, расправила плечи под шерстяным плащом и подняла голову, встретившись со мной взглядом.
– Я решила, что мне стоит сказать Айену-младшему, чтобы он расседлал лошадь, – спокойно произнесла она. – А потом мне нужно спуститься в погреб за репчатым луком. Ты пойдешь со мной?
– Пойду.
Кутаясь на зимнем ветру в плащ, я последовала за ней в конюшню. Там по сравнению со стужей на дворе было тепло, но сумрачно: в воздухе висел здоровый запах лошадей, сена и навоза. Я задержалась у входа, выжидая, когда глаза приспособятся к полумраку, а Дженни, чьи легкие шаги отдавались от каменного пола, уверенно направилась вперед.
Юный Айен лежал на куче свежей соломы. Услышав шаги, он встрепенулся, сел и заморгал.
Дженни перевела взгляд с сына на стойло, где мирно жевал сено гнедой конь, не обремененный ни седлом, ни уздой.
– Разве я не велела тебе подготовить Донаса? – спросила она сына тоном, не сулившим ничего хорошего.
Айен со смущенным видом почесал голову и поднялся на ноги.
– Да, велела, – сказал он. – Но я подумал, что не стоит тратить время на то, чтобы оседлать его, если все равно придется расседлывать.
Дженни уставилась на него.
– Вот оно что? И откуда у тебя такая уверенность, что он не понадобится?
Парнишка пожал плечами и улыбнулся.
– Мама, ты не хуже меня знаешь, что дядя Джейми ни от кого не побежит, тем более от дяди Хобарта. Разве нет? – добродушно спросил он.
Дженни посмотрела на сына и вздохнула. Потом невольная улыбка осветила ее лицо, и она, протянув руку, убрала густые растрепавшиеся волосы с его лица.
– Да, сынок, знаю.
Ее рука задержалась у его румяной щеки.
– Тогда иди в дом и позавтракай второй раз со своим дядей, – сказала она. – Мы с твоей тетушкой сходим в погреб. Но если объявится Хобарт Маккензи, тут же извести меня, хорошо?
– Немедленно сообщу, мама, – пообещал он и припустил к дому, подгоняемый мыслью о еде.
Дженни посмотрела вслед сыну, двигавшемуся с неуклюжей грацией молодого голенастого журавля, и покачала головой. На губах ее все еще играла улыбка.
– Славный парень, – прошептала она, но, вспомнив нынешние обстоятельства, решительно повернулась ко мне. – Ну, идем. Ты ведь, наверное, хочешь потолковать со мной, да?
Не проронив больше ни слова, мы добрались до тихого убежища в погребе. Это было маленькое помещение, наполненное острым запахом свисавших с потолка длинных косиц лука и чеснока, пряным ароматом сушеных яблок и влажным, землистым духом картофеля, разложенного на устилавших полки комковатых коричневых одеялах.
– Ты помнишь, как присоветовала мне посадить картошку? – спросила Дженни, легко проведя рукой поверх клубней. – Полезный был совет: не одну и не две зимы после Куллодена мы пережили только благодаря урожаю картофеля.
Конечно, я все помнила. Тогда, перед расставанием, мы стояли рядом холодной осенней ночью. Она собиралась вернуться к новорожденному ребенку, а я уезжала искать Джейми, объявленного в горах вне закона. Я нашла его и спасла, а возможно, спасла и Лаллиброх. А она взамен пыталась отдать и Джейми, и семейный очаг Лаогере.
– Почему? – тихо спросила я, обращаясь к макушке ее склоненной головы.
Ее руки действовали как отлаженный часовой механизм: срывали луковицу с длинной висящей косички, обламывали жесткие увядшие стебли и отправляли головку в корзину.
– Почему ты это сделала? – повторила я свой вопрос и тоже сорвала луковицу с косички, но не положила в корзину, а стала перекатывать в руках, как бейсбольный мяч, слыша, как шелуха шуршит между ладонями.
– Почему я это сделала?
Дженни уже полностью овладела своим голосом, и только человек, очень хорошо ее знавший, мог уловить в нем напряженные нотки. Но я-то знала ее отлично, во всяком случае раньше.
– Ты хочешь знать, почему я устроила брак между моим братом и Лаогерой? – Она быстро вскинула глаза, вопросительно выгнув гладкие черные брови, и снова склонилась к косичке с луком. – Ты права, без моего настояния он нипочем бы на это не решился.
– Значит, это ты заставила его жениться.
Ветер расшатывал дверь подвала, отчего маленькие комочки земли сыпались на резные каменные ступеньки.
– Он был одинок, – тихо сказала она. – Так одинок. Мне тяжело было видеть его в таком состоянии. Таким несчастным, так долго оплакивающим тебя.
– Я думала, что он умер! – тихо сказала я, ответив на невысказанное обвинение.
– Он был все равно что мертв, – резко бросила Дженни, подняла голову и вздохнула, отбросив назад прядь темных волос. – Ну, может быть, ты и вправду не знала, что он жив: многие умерли после Куллодена. А уж он-то точно был уверен, что больше тебя не увидит. Но его не убили, лишь ранили, правда, раненой оказалась не только его нога. И когда он вернулся домой из Англии…
Она покачала головой и потянулась за очередной луковицей.
– С виду-то он был цел и невредим, но не… – Дженни посмотрела на меня в упор раскосыми голубыми глазами, так напоминавшими глаза ее брата. – Он не из тех людей, которые могут спать одни.
– Согласна, – ответила я. – Но вышло так, что мы все-таки остались живы, мы оба. И пусть не скоро, но это выяснилось. Зачем ты послала за Лаогерой, когда мы вернулись с твоим сыном?
Дженни ответила не сразу, знай себе отрывала луковицы и бросала в корзину одну за другой.
– Ты мне нравилась, – призналась она так тихо, что я еле ее услышала. – Может быть, я любила тебя, когда ты жила здесь с Джейми, раньше.
– Ты мне тоже нравилась, – сказала я так же тихо. – Тогда почему?
Ее руки наконец замерли и сжались в кулаки.
– Когда Айен сказал мне, что ты вернулась, – медленно произнесла она, не отрывая глаз от луковиц, – ты представить не можешь, как я обрадовалось. Мне хотелось поскорее увидеть тебя, узнать, как ты жила все это время…
Она остановилась, вопросительно подняв брови. Я не ответила, и Дженни продолжила:
– Но потом я испугалась.
Она отвела глаза, занавешенные густой бахромой черных ресниц.
– Знаешь, я видела тебя, – сказала она, все еще глядя куда-то в неведомую даль. – Когда он венчался с Лаогерой и они стояли у алтаря, ты была там с ними, стояла слева от него, между ним и Лаогерой. И я поняла, что ты заберешь его обратно.