– Он уже взрослый, Дженни, – тихо сказал Джейми.
– Нет! – возразила она. – Ему всего пятнадцать; Майклу и Джейми обоим хотя бы по шестнадцать, и они крепче.
– Это верно, но плавает малыш Айен лучше любого из его братьев, – резонно заметил Айен, задумчиво сдвинув брови. – Так или иначе, кому-то из парней все равно придется отправиться с дядюшкой. – Он бросил взгляд на перевязанную руку зятя. – Из Джейми в его нынешнем состоянии пловец никудышный. Не Клэр же, в конце концов, плыть, – добавил он, улыбнувшись мне.
– Плыть? – искренне изумилась я. – Куда плыть?
Айен тоже на миг растерялся. Он поднял брови и воззрился на Джейми.
– Так ты ей не сказал?
Джейми покачал головой.
– Рассказал, но не все. – Он повернулся ко мне. – Речь идет о сокровище, англичаночка, о золоте тюленей.
Не в состоянии забрать клад с собой, Джейми оставил его в том же месте и вернулся в Ардсмур.
– В ту пору я не мог найти ему достойного применения, – пояснил он. – Дункан Керр поручил его моему попечению, но я не имел представления о том, кому оно принадлежит, кто его туда поместил и что с ним делать. «Белая колдунья» – вот все, что сказал Дункан, а для меня эти слова ничего не означали. Кроме тебя, англичаночка.
Однако, не собираясь распоряжаться кладом единолично, он чувствовал необходимость поделиться тайной с надежным человеком и поэтому отправил Дженни зашифрованное письмо, сообщая о местонахождении клада и его вероятном предназначении.
Тогда якобиты переживали нелегкие времена, и бежавшим во Францию, оставив свою землю и имущество, порой приходилось так же туго, как и оставшимся на родине, где за ними охотились англичане. Примерно в то же самое время Лаллиброх пережил два неурожайных года подряд, а в письмах из Франции соратники молили помочь им избежать голодной смерти.
– Нам нечего было послать. Мы здесь и сами были близки к тому, чтобы умереть от голода, – пояснил Айен. – Я послал весточку Джейми, и он рассудил, что использовать часть сокровища для помощи сторонникам Красавчика принца Чарли будет только справедливо.
– Скорее всего, золото спрятал кто-то из сторонников Стюартов, – вставил Джейми, подняв рыжую бровь и ухмыльнувшись. – Правда, отсылать его принцу я не стал.
– Хорошая мысль, – сухо прокомментировала я.
Любые деньги, отданные Карлу Стюарту, были бы пущены на ветер, растрачены в считаные недели, и всякий, кто знал принца так близко, как Джейми, прекрасно понимал это.
Айен взял своего старшего сына Джейми, пересек всю Шотландию и прибыл к тюленьей бухточке близ Когах. Опасаясь, как бы не просочился слух о кладе, отец и сын не стали нанимать рыбачью лодку: Джейми-младший сам доплыл до тюленьего островка. Он нашел клад на прежнем месте, прихватил две золотые монеты и три драгоценных камня, из тех, что поменьше, спрятал их в мешочке, надежно прикрепленном на шее, вернул остальное в тайник и снова переплыл пролив, добравшись до берега совершенно обессиленным.
Потом они направились в Инвернесс и сели на корабль, отплывавший во Францию, где их кузен, Джаред Фрэзер, успешный виноторговец, помог им тайно обменять монеты и драгоценные камни на наличность и взял на себя труд распределить ее среди нуждавшихся якобитов.
С тех пор Айен трижды совершал утомительные поездки на побережье с одним из своих сыновей и всякий раз забирал некую толику спрятанных сокровищ, чтобы помочь нуждающимся. Дважды деньги поступали друзьям во Франции, один раз они потребовались для того, чтобы купить семена на посев для Лаллиброха и обеспечить съестными припасами арендаторов на долгую зиму, когда не уродилась картошка.
О кладе знали только Дженни, Айен да два старших сына, Джейми и Майкл. Деревянная нога Айена не давала ему возможности плавать к островку тюленей, поэтому в поездку ему всегда приходилось брать одного из сыновей, которые таким образом как бы прошли посвящение, сделавшись причастными к семейной тайне. Теперь пришла очередь Айена-младшего.
– Нет, – повторила Дженни, но мне показалось, уже не так уверенно.
Айен задумчиво кивал.
– Ты возьмешь его и во Францию, Джейми?
Джейми кивнул.
– Да, в этом-то все и дело. Мне придется покинуть Лаллиброх и держаться подальше от Лаогеры, по крайней мере пока она не выйдет замуж.
Он снова переключил внимание на зятя.
– Я не рассказал тебе всего, что произошло в Эдинбурге, Айен, но, учитывая все события вкупе, мне лучше всего будет некоторое время держаться отсюда подальше.
Я молчала, пытаясь переварить эту новость. Ибо то, что Джейми решил покинуть Лаллиброх – и, похоже, вообще покинуть Шотландию, – для меня и вправду стало новостью.
– Так что же ты собираешься делать, Джейми?
Дженни отказалась от попытки притвориться, будто поглощена вышиванием, и села, сложив руки на коленях.
Ее брат потер нос. Вид у него был усталый, что и неудивительно: это был первый день с момента ранения, который он провел на ногах. По моему разумению, его давно следовало уложить в постель, но он настоял на том, чтобы остаться и провести эту встречу за столом, вместе со всеми.
– Что ж, – медленно произнес он, – Джаред не раз предлагал взять меня в свое дело. Может быть, я поживу во Франции с годик. И Айен-младший вполне мог бы поехать с нами и поучиться в Париже.
Дженни с Айеном переглянулись. То были особые взгляды, с помощью которых давно женатые супруги способны за одно мгновение сказать друг другу больше, чем можно выразить в длинной речи.
Наконец Дженни слегка наклонила голову в сторону. Айен улыбнулся и взял ее за руку.
– Все будет в порядке, mo nighean dubh, – нежно сказал он ей и повернулся к Джейми. – Ладно, бери его. В конце концов, для малого это хороший шанс.
– Ты уверен?
Хотя вопрос Джейми был обращен к Айену, на самом деле он предназначался сестре. Ее голубые глаза поблескивали в свете лампы, кончик носа слегка покраснел.
– Думаю, лучше всего будет, если мы предоставим ему свободу выбора, пока он еще признает за нами право давать ее или не давать, – сказала Дженни. Она твердо посмотрела на брата и на меня. – Но вы уж приглядите за ним как следует, ладно?
Глава 39Потерянный и оплаканный ветром
Эта часть Шотландии была так же своеобразна, как зеленые долины и озера близ Лаллиброха или пустоши Северного Йоркшира. Здесь почти не было деревьев, только каменистые, поросшие вереском предгорья, переходящие в утесы, вздымающиеся к низкому небу, так что их вершины терялись в завесах тумана.
По мере нашего приближения к морскому побережью туман становился все гуще, появлялся все раньше и удерживался все дольше, медленно развеиваясь поутру. Нам удавалось ехать всего пару часов в сутки, около полудня, пока была хорошая видимость. Наше продвижение нельзя было назвать быстрым, однако никто по этому поводу не переживал, не считая Айена, который был вне себя от возбуждения и не мог дождаться, когда мы доберемся до места.
– Далеко ли от берега до острова тюленей? – спрашивал он в десятый раз.
– По моим прикидкам, четверть мили, – отвечал ему дядя.
– Мне четверть мили проплыть – раз плюнуть! – в десятый раз повторял Айен-младший, сжимая поводья и гордо вздернув голову.
– Ничуть в тебе не сомневаюсь, – терпеливо заверял его Джейми и косился на меня, скрывая улыбку. – Тем более что тебе и усилий прилагать не придется: течение само вынесет тебя прямо к острову.
Юноша кивал и погружался в молчание, но глаза горели от предвкушения.
Мыс над бухточкой был безлюдным и утопал в тумане. Наши голоса отдавались здесь странным эхом, отчего становилось жутковато, поэтому мы почти перестали разговаривать. Доносившийся снизу лай тюленей смешивался с шумом моря, создавая впечатление, будто над волнами перекликаются моряки. Джейми указал Айену на каменный дымоход башни Элен и, взяв с седла моток веревки, направился по каменистому мысу ко входу.
– Не снимай рубашку, пока не спустишься, – посоветовал он племяннику, повысив голос, чтобы перекрыть грохот волн. – Иначе камни разорвут твою спину в клочья.
Айен кивнул; веревку надежно обвязали вокруг его пояса, он нервно улыбнулся мне напоследок, сделал два неуверенных шага и начал спуск.
Джейми, закрепивший другой конец веревки у себя на поясе, осторожно выпускал ее здоровой рукой, страхуя Айена. Я же, опустившись на всякий случай на четвереньки, осторожно двинулась по каменистой площадке к осыпавшемуся краю, откуда можно было увидеть участок берега внизу.
Прошло немало времени, и вот наконец Айен, казавшийся сверху маленьким, как муравьишка, вылез из трубы. Он развязал веревку, внимательно огляделся по сторонам, увидел нас на вершине утеса и с энтузиазмом помахал. Я помахала в ответ, а Джейми лишь пробормотал себе под нос:
– Ладно, давай дальше.
Я почувствовала, как он напрягся рядом со мной, когда парнишка разделся по пояс, спустился по камням к воде и нырнул головой вперед в серо-голубые волны.
– Брр! – непроизвольно вырвалось у меня. – Вода, должно быть, ледяная!
– Это точно, – отозвался Джейми. – Айен прав: для купания это не лучшее время года.
Лицо его было бледным и сосредоточенным, но не из-за раненой руки, хотя, конечно, в его состоянии лучше было бы обойтись и без долгого путешествия, и без этих забав с веревкой. Джейми всячески пытался изобразить бодрую уверенность, но скрыть беспокойство у него не получалось. Ведь случись с мальчиком неладное, мы ничем не смогли бы ему помочь.
– Может быть, нам следовало подождать, пока рассеется туман? – спросила я скорее для того, чтобы отвлечь его, чем потому, что и вправду так думала.
– И то верно, только вот ждать пришлось бы до следующей Пасхи, – иронично заметил Джейми. – Хотя, конечно, бывают дни и пояснее сегодняшнего.
Три островка были видны с утеса лишь частично: их то и дело заволакивало туманом. Пока Айен преодолевал первые двадцать ярдов, я видела над водой его голову, но теперь он целиком скрылся в тумане.