абандные товары, как табак и бренди. Так вот, возвращаясь к той истории. Мы благополучно забрали мадеру и принесли ее на склад, один из тех, что формально принадлежат лорду Дандасу, но на самом деле милорду и мадам Жанне.
– Конечно, – сказала я, снова с противной дрожью в желудке, какую чувствовала, когда Джейми открыл дверь борделя на Куин-стрит. – Они ведь партнеры, верно?
– Что-то вроде того, – с сожалением произнес Фергюс. – У милорда там всего пять процентов, и это при том, что он и место нашел, и для дела его приспособил. Мадам вложила живые деньги. Печатное дело – занятие гораздо менее прибыльное, чем содержание «дома удовольствий».
Марсали не оглянулась, но мне показалось, что ее спина напряглась еще больше.
– Да уж, пожалуй, – сказала я.
В конце концов, Эдинбург и мадам Жанна остались далеко позади.
– Рассказывай дальше. Кто-то может перерезать Джейми горло, прежде чем я выясню почему.
– Конечно, миледи, – с готовностью кивнул Фергюс.
Контрабандный товар был надежно спрятан, ожидая пос ледующей маскировки и продажи, и контрабандисты устроили передышку, чтобы освежиться напитками перед тем, как с первыми лучами рассвета разойтись по домам. Двое из них сразу попросили свою долю, поскольку нуждались в деньгах для уплаты карточных долгов или покупки провизии своим семьям. Джейми согласился и направился в помещение напротив, где у него в отдельной каморке хранилось золото.
Но стоило людям расслабиться, как все помещение содрогнулось. «Ложись!» – заорал Маклеод, более других искушенный в складском деле, и контрабандисты бросились кто куда за миг до того, как рядом с конторой Джейми со страшным треском разломилась крепежная решетка, удерживавшая пирамиду из бочек. Двухтонная бочка, скатившись с ее вершины, разнесла ограждение в щепки и разлетелась сама, взметнув ароматный фонтан эля, а следом за ней каскадом раскатилась вся пирамида.
– Милорд как раз проходил мимо, – поведал, качая головой, Фергюс, – и уцелел только по милости Пресвятой Девы.
Бочка приземлилась в нескольких дюймах от него, а от следующей он увернулся и запрыгнул в пустую винную клеть, ударившись о которую бочка изменила направление движения.
– В самом происшествии не было ничего необычного, – пожал плечами Фергюс. – Каждый год на складах Эдинбурга таким образом гибнет не меньше дюжины человек. Однако в сочетании с другим недавним происшествием…
За неделю до инцидента с бочками загорелся, как раз тогда, когда в нем работал Джейми, маленький сарайчик, полный упаковочной соломы. Светильник, находившийся между ним и дверью, неожиданно упал, солома вспыхнула, и Джейми оказался в ловушке, отрезанный от двери огненной стеной.
– К счастью, сарайчик и сам по себе был довольно хлипким, да и доски вдобавок основательно подгнили. Он вспыхнул как спичка, но милорд сумел пинком вышибить дыру в задней стене и вывалиться наружу, не пострадав. Сначала мы думали, что светильник упал сам, и радовались его спасению, но потом милорд сказал мне, что ему показалось, будто он услышал резкий звук – то ли выстрел, то ли просто треск старых досок. А когда обернулся посмотреть, перед ним взметнулись языки пламени.
Фергюс вздохнул. У него был усталый вид, и я подумала, что бедняга, наверное, караулил Джейми всю ночь.
– Короче говоря, – он снова пожал плечами, – толком мы ничего не знаем. Такое может произойти и случайно, и даже то, что два происшествия последовали одно за другим, может оказаться обычным совпадением. Но может и не оказаться, особенно если сопоставить это с засадой и убийством на дороге в Арброут.
– Может быть, среди контрабандистов есть предатель? – предположила я.
– Именно так, миледи. – Фергюс поскреб голову. – Но больше всего милорда беспокоит тот человек, которого китаец застрелил у мадам Жанны.
– Ты думаешь, что это был таможенник, который проследил за Джейми от пристани до борделя? Но сам Джейми говорит, что этот человек не был чиновником, поскольку не имел при себе никакого удостоверения.
– Это ничего не доказывает, – заметил Фергюс. – Но хуже то, что в кармане у него была брошюра.
– «Новый Завет»? – удивилась я. – Но какая тут связь?
– О, связь как раз есть, миледи! Или, во всяком случае, может быть, – возразил Фергюс. – Видите ли, брошюра была из тех, которые напечатал сам милорд.
– Понимаю, – задумчиво произнесла я. – Точнее, начинаю понимать.
Фергюс кивнул с серьезным видом.
– Видите ли, если власти сумели проследить путь контрабандного бренди от побережья до борделя, это, конечно, плохо, но не смертельно. Можно найти другое потайное место, на самом деле у милорда есть договоренности с владельцами двух трактиров, которые… но это неважно.
Он махнул рукой.
– Но если агенты короны связали пресловутого контрабандиста Джейми Роя с уважаемым мистером Малькольмом, печатником из тупика Карфакс… – Фергюс развел руками. – Вы понимаете?
Я поняла. Если бы таможня слишком близко подобралась к контрабандным операциям, Джейми мог попросту распустить временно своих помощников, перестать наведываться в условные места и какое-то время, пока не сочтет, что опасность миновала, существовать только в качестве владельца типографии. Но сумей власти связать обе его личины, это не только лишило бы Джейми обоих источников дохода, но и открыло бы для врагов возможность установить его настоящее имя и бунтарское прошлое. Стало бы ясно, что нынешний распространитель подстрекательских прокламаций и подпольный торговец спиртным есть не кто иной, как уже привлекавшийся к суду за измену мятежник из Лаллиброха. Тогда появились бы улики, позволяющие повесить его дюжину раз, хотя хватило бы и одного.
– Конечно, я поняла. Значит, когда Джейми сказал Айену, что нам было бы неплохо на время перебраться во Францию, он тревожился не только из-за Лаогеры и Хобарта Маккензи.
Парадоксально, но, услышав откровения Фергюса, я почувствовала некоторое облегчение. По крайней мере, не я одна несла ответственность за вынужденный отъезд Джейми. Мое появление могло лишь ускорить разрыв с Лаогерой, но ко всему остальному я не имела никакого отношения.
– Именно, миледи. И все же мы не знаем наверняка, предал ли нас один из наших товарищей. Или даже если среди нас и есть предатель, хочет ли он смерти милорда.
– В том-то и суть.
Собственно говоря, суть в этом если и была, то не вся. Одно дело, если кто-то из контрабандистов задумал предать Джейми ради денег, и совсем другое, если он руководствуется личной местью. В таком случае сейчас, когда Джейми на неопределенное время оказался вне пределов досягаемости ищеек короны, этот человек может решить довести дело до конца сам.
– Если так, – продолжил Фергюс, – это должен быть один из шестерых – тех шести человек, за которыми милорд послал меня, чтобы отплыть с нами. Эти шестеро присутствовали и когда валились бочки, и когда загорелся сарай, все они бывали в борделе.
Он помолчал.
– И все они были на дороге у Арброута, когда нам устроили засаду, а потом мы нашли повешенного таможенника.
– А они все знают о печатной мастерской?
– О нет, миледи! Милорд был весьма осторожен и не посвящал в это никого из контрабандистов. Конечно, всегда существует вероятность, что кто-то из них увидел его на улицах Эдинбурга, проследовал за ним до тупика Карфакс и таким образом узнал о Малькольме.
Он криво улыбнулся.
– Милорд не из самых неприметных людей, миледи.
– Что верно – то верно, – сказала я, под стать его тону. – Но теперь все они знают настоящее имя Джейми: капитан Рейнс называет его Фрэзер.
– Да, – сказал Фергюс с едва заметной мрачной улыбкой. – Вот почему мы должны выяснить, есть ли среди нас предатель, и если да, то кто он.
Я как-то по-новому взглянула на француза, и мне вдруг пришло в голову, что Фергюс теперь взрослый человек – и опасный. Я знала его как живого мальчика лет десяти, с беличьими зубами, и для меня в нем всегда останется что-то от того мальчика. Однако с тех пор, как он был парижским уличным мальчуганом, прошло немало лет.
Большую часть этого разговора Марсали смотрела на море, предпочитая не вступать в разговор. Но слушала она, судя по всему, внимательно, и от меня не укрылось, что по ее худеньким плечам пробежала дрожь, то ли от холода, то ли от дурных предчувствий. Скорее всего, решив бежать с Фергюсом, она не задумывалась о том, что на корабле может оказаться потенциальный убийца.
Я посоветовала Фергюсу отвести Марсали вниз и, предупреждая возможное недовольство девушки, сообщила, что меня в каюте некоторое время не будет.
– А куда вы собрались, миледи? – спросил Фергюс с легким подозрением. – Милорд не захочет, чтобы вы…
– Я не к нему, – заверила я его. – Хочу наведаться на камбуз.
– Камбуз?
Его тонкие черные брови взметнулись.
– Посмотрю, что может предложить мне от морской болезни Алоизий О’Шонесси Мерфи, – сказала я. – Если мы не поставим Джейми на ноги, он не сумеет позаботиться о том, чтобы ему не перерезали горло.
Мерфи, ублаженный унцией сушеной апельсиновой корки и бутылочкой лучшего красного вина из запасов Джареда, не просто был готов посодействовать, но воспринял проблему сохранения еды в желудке Джейми как своего рода профессиональный вызов. Он снова и снова пересматривал содержимое своей полки с пряностями и буфетной, но все без толку.
От штормов нас Бог пока миловал, но зимние ветры гнали перед собой тяжелые волны, и временами «Артемида» вздымалась на десять футов, а потом ныряла вниз с этой высоты. Признаться, при виде того, как поднимается и опадает линия горизонта, меня и саму замутило, и я поспешила отвернуться.
Джейми пока не выказывал никаких признаков того, что оправдает предсказания Джареда и, привыкнув к качке, встанет на ноги: он оставался прикованным к койке, с лицом цвета едкой горчицы и неизменным тазиком рядом. Мистер Уиллоби и Фергюс, сменяя друг друга, охраняли его днем и ночью.
По счастью, никто из шести контрабандистов не предпринимал никаких действий, которые можно было бы счесть угрожающими. Все выражали сочувствие и озабоченность по поводу состояния Джейми, и – как следовало из тщательного наблюдения – все приходили проведать его, но ничего подозрительного при этом замечено не было.