Я воззрилась на него в удивлении. Мерфи проделывал у себя на камбузе такие же чудные пляски, но лишь перед тем, как «Артемида» должна была резко тронуться с места или изменить курс.
– Что… – начала было я и, не закончив вопроса, со всех ног кинулась на шканцы.
Огромная масса «Дельфина» пребывала в движении: паруса поймали ветер и под ногами ощущалась дрожь, пронизывавшая весь корпус до киля.
Выскочив на палубу, я увидела, что паруса «Дельфина» подняты и наполнены ветром. Он уходил, оставляя «Артемиду» позади. Капитан Леонард стоял рядом с рулевым, отдавая команды работавшим со снастями матросам.
– Что вы делаете? – закричала я. – Вы, чертов сопляк, что здесь происходит?
Капитан явно пребывал в смущении, но, посмотрев на меня, упрямо выставил челюсть.
– Мы должны сделать все возможное, чтобы в кратчайшие сроки прибыть на Ямайку. Я весьма сожалею, но…
– Никаких «но»! – яростно возразила я. – Остановитесь! Бросьте ваш чертов якорь! Вы не можете увезти меня с собой!
– Я сожалею, – повторил он угрюмо, – но это необходимо. Мы настоятельно нуждаемся в ваших услугах, миссис Малькольм. И не волнуйтесь вы так, – добавил капитан, стараясь говорить доверительно. Он даже потянулся, чтобы коснуться моего плеча, но не решился и уронил руку. – Я обещал вашему мужу, что флот обеспечит ваше пребывание на Ямайке до прибытия туда «Артемиды».
Увидев выражение моего лица, он отпрянул из опасения, что я могу ударить его, и на то были основания.
– Что значит «обещал моему мужу»? – процедила я сквозь зубы. – Уж не хотите ли вы сказать, что Дж… мистер Малькольм согласился на это похищение?
– Э… нет. – Похоже, капитану эти вопросы не нравились. Он достал из кармана грязный носовой платок и вытер лоб и затылок. – Боюсь, он был непреклонен.
– Непреклонен, да? Ну а как насчет меня? – Я топнула ногой по палубе, целя ему по пальцам, но он сумел отскочить. – Если вы, чертов похититель, полагаете, будто после этого можете рассчитывать на мою помощь, то подумайте как следует!
Капитан убрал свой носовой платок и вскинул подбородок.
– Миссис Малькольм, вы заставляете меня повторить то, что я уже говорил вашему мужу. «Артемида» шла под французским флагом и с французскими судовыми документами, но бо́льшую часть команды составляли англичане или шотландцы, которых я в сложившихся обстоятельствах имел право призвать на службу: люди мне, как вы понимаете, нужны позарез. Я согласился не трогать никого из них в обмен на ваши медицинские познания.
– Ага, то есть решили вместо них призвать меня. Замечательно. И мой муж согласился на эту… сделку?
– Нет, не согласился, – сухо ответил молодой человек. – Однако капитан «Артемиды» признал весомость моих аргументов.
Он моргнул. Глаза у него опухли и покраснели от недосыпания, капитанский мундир был слишком велик и болтался на худощавом теле, как на пугале, но тем не менее ему как-то удавалось сохранять в своем облике достоинство.
– Мне следует принести извинения за свое поведение, которое, конечно, может показаться неджентльменским, – сказал юный командир, – но постарайтесь понять, миссис Малькольм, мною двигало отчаяние. Вы были нашим единственным шансом. И я был обязан его использовать.
Я открыла рот, чтобы сказать что-то нелицеприятное, но передумала. Несмотря на свой гнев и беспокойство насчет того, что скажет Джейми, когда я увижусь с ним снова, я не могла не отнестись к молодому капитану с сочувствием и пониманием. Что ни говори, а без помощи он и вправду рисковал остаться без большей части своей команды. Да и с моей помощью без потерь, скорее всего, не обойтись. Но об этой перспективе мне не хотелось думать.
– Ладно, – процедила я сквозь зубы, глядя на быстро уменьшающиеся паруса «Артемиды». Не будучи подвержена морской болезни, я вдруг ощутила противную пустоту в желудке при виде остающегося позади корабля, а с ним и Джейми. – Выбора у меня все равно нет, так что будьте добры выделить сколько сможете людей для наведения чистоты под палубами. И вот еще: надо полагать, у вас на борту имеется алкоголь?
Мой вопрос его удивил.
– Алкоголь? Ну конечно, есть ром для матросского грога и, думаю, некоторое количество вина для кают-компании. А в чем дело?
– А в том, что я должна выяснить, на что могу рассчитывать, – ответила я, пытаясь отодвинуть в сторону собственные эмоции и в первую очередь разобраться со сложившейся ситуацией. – Мне нужно потолковать с вашим экономом.
Леонард направился к сходному трапу, но, видимо сообразив, что при спуске мои нижние юбки окажутся на виду, покраснел и неловким жестом предложил мне спускаться первой. Закусив губу то ли от смеха, то ли от злости, я полезла в люк. И уже спустилась по трапу, когда сверху донеслись голоса:
– Нет, кому говорят! Капитан занят. Что бы там у тебя ни было, приходи позже.
– Пустите меня. Потом будет поздно.
Затем послышался голос Леонарда.
– Эй, Стивенс, что там такое? В чем дело?
– Ничего особенного, сэр, – снова прозвучал первый голос, но на сей раз почтительно. – Просто матрос Томпкинс уверяет, будто знает что-то важное про того малого с корабля. Ну, того верзилу с рыжими волосами. Он говорит…
– У меня нет времени, – отрезал капитан. – Изложи свое дело помощнику, а я потом решу, заслуживает ли оно внимания.
К тому времени, когда разговор закончился, я снова поднялась до середины трапа и прекрасно все слышала. И уж конечно, моего внимания это дело заслуживало.
Проем люка затемнился: капитан Леонард спускался по трапу. Молодой человек бросил на меня настороженный взгляд, но я, сохраняя невозмутимый вид, осведомилась:
– Как у вас на борту с провизией, капитан? Больным, знаете ли, требуется особое питание. Я, конечно, не рассчитываю, что здесь найдется молоко, но…
– О, как раз молоко у нас есть! – неожиданно оживился капитан. – Представьте себе, на борту шесть молочных коз! Миссис Йохансен, супруга канонира, превосходно с ними управляется. После того как мы встретимся с экономом, я пришлю ее к вам.
Капитан Леонард представил меня мистеру Оверхолту, корабельному эконому, и отбыл, велев оказывать мне всевозможное содействие. Мистер Оверхолт, толстый коротышка с блестящей от пота лысиной, сущий Шалтай-Болтай, тут же принялся с несчастным видом бормотать об истощении припасов к концу плавания и своем затруднительном положении, но, признаться, поначалу я почти не обращала на его слова внимания. Слишком уж взволновало меня то, что я нечаянно подслушала.
Кто он такой, этот Томпкинс? Голос был незнакомым, и имени этого я совершенно точно раньше не слышала. Но важнее другое: что он знает о Джейми? И как поступит с этой информацией капитан Леонард?
Правда, в настоящий момент я все равно не могла найти ответы на эти вопросы, и в то время как часть моего сознания предавалась бесплодным гаданиям, я вела разговор с мистером Оверхолтом об имеющихся в наличии продуктах и возможности организации лечебного питания.
– Нет, солониной их кормить нельзя, – решительно заявила я. – И сухарями тоже, разве что размочив их в молоке: это годится для восстановления сил. Если, конечно, вы сначала вытряхнете оттуда долгоносиков, – добавила я.
– Тогда остается только рыба, – не слишком обнадеживающе произнес мистер Оверхолт. – С приближением к Карибским островам часто встречаются крупные косяки макрели или даже тунца. Может, нам повезет с ловлей на наживку.
– Очень на это надеюсь, – рассеянно ответила я. – На ранней стадии будет достаточно кипяченого молока и воды, но когда люди начнут выздоравливать, им потребуется легкая и полезная пища, например суп. Полагаю, мы сможем кормить их рыбным супом? А чего-нибудь более подходящего у вас нет?
– Ну… – Мистер Оверхолт замялся, явно чувствуя неловкость. – Вообще-то да, у нас есть немного сушеной рыбы, десять фунтов сахара, немного кофе, немного неаполитанского печенья и большой бочонок мадеры, но мы, конечно, не можем все это трогать.
– Почему? – удивилась я.
Он неловко переступил с ноги на ногу.
– Эти припасы предназначены для нашего пассажира.
– Какого еще пассажира? – спросила я.
Мистер Оверхолт выглядел удивленным.
– А разве капитан вам не сказал? У нас на борту новый губернатор Ямайки. Вот в чем причина, э-э, одна из причин, – тут же поправился он, нервно вытирая потную лысину носовым платком, – нашей спешки.
– Если губернатор не болен, он может есть солонину. Не сомневаюсь, ему не повредит. А сейчас будьте любезны принести вино на камбуз: мне надо работать.
В сопровождении одного из уцелевших гардемаринов, низкорослого коренастого юноши по фамилии Паунд, я совершила быструю обзорную экскурсию по кораблю, безжалостно реквизируя припасы и набирая рабочие команды. Паунд, семенящий возле меня, словно маленький свирепый бульдог, сурово сообщал удивленным и возмущенным поварам, плотникам и прочим матросам из трюмных и палубных команд, что все мои указания – пусть даже они покажутся бредовыми – следует выполнять немедленно и неукоснительно. Таков приказ капитана.
Важнее всего было установить карантин. Как только межпалубное помещение будет отмыто и проветрено, больных вернут обратно, но подвесные койки натянут не впритык (это займет больше места, но не заразившиеся могут поспать и на палубе) и снабдят всех туалетными принадлежностями. Я уже присмотрела на камбузе два большущих котла, которые собиралась задействовать. На сей счет в моем мысленном списке имелась соответствующая пометка. Хотелось лишь надеяться, что здешний кок будет не столь упрямым собственником по отношению к своему «святилищу», как Мерфи.
Я последовала за круглой, покрытой короткими каштановыми кудряшками головой Паунда в трюм за старыми парусами, которые собиралась пустить на тряпки. Попутно я размышляла о том, откуда могла пойти зараза. Возбудителем служила бацилла сальмонелла, обычно попадавшая в организм при приеме пищи с немытых рук, контактировавших с мочой или фекалиями.