– Bonsoir… мадам. Добрый вечер.
– Уверена, более чем добрый, – вежливо ответила я.
– Моя комната готова, мадам? – спросил Джейми и, не дожидаясь ответа, пошел к лестнице, увлекая меня за собой. – Мы проведем там ночь.
Он оглянулся на мистера Уиллоби, который, зайдя следом за нами, сразу же примостился на полу с мечтательным выражением на маленьком плоском лице, в то время как с его промокшей одежды стекала вода.
– Э-э…
Взглянув на мадам Жанну, Джейми махнул рукой в сторону мистера Уиллоби и вопросительно поднял брови. Та уставилась на китайца, как будто недоумевая, откуда он взялся, потом пришла в себя и хлопнула в ладоши, призывая служанку.
– Полин, узнай, пожалуйста, свободна ли мадемуазель Джози, – распорядилась она. – А потом принеси воды и свежие полотенца для месье Фрэзера и его… жены.
Последнее слово было произнесено таким тоном, будто она до сих пор не могла поверить услышанному.
– О, и вот еще что, если вы будете так добры, мадам. – Джейми перегнулся через перила, глядя на нее сверху с широкой улыбкой. – Моей жене потребуется чистая одежда, у нее случилось досадное происшествие. Вы смогли бы раздобыть что-нибудь подходящее к утру? Благодарю вас, мадам Жанна. Bonsoir!
Я молча последовала за ним по четырем пролетам винтовой лестницы на верхний этаж дома, ошалевая от кружившихся в голове мыслей. Тот парень в пабе обозвал его сводником. Тогда я не обратила внимания на это определение, ведь подобное слово не могло иметь отношения к Джейми Фрэзеру.
«Точнее, – поправилась я, глядя на обтянутые темно-серой саржей камзола широченные плечи, – к тому Джейми Фрэзеру, которого я когда-то знала. Но что мне известно об этом человеке?»
Трудно сказать, что я рассчитывала увидеть, но комната оказалась самой обыкновенной, маленькой и чистой, хотя последнее обстоятельство, если вдуматься, можно было счесть необычным. Обстановку составляли табурет, простая кровать и комод, на котором стояли тазик, кувшин и глиняный подсвечник со свечой из пчелиного воска. Ее Джейми зажег от маленькой свечки, которую принес с собой.
Стянув свой мокрый камзол, он небрежно бросил его на табурет, потом сел на кровать, чтобы снять мокрые башмаки.
– Господи, – сказал он, – я умираю с голоду. Надеюсь, повариха еще не легла спать.
– Джейми… – начала было я.
– Сними свой плащ, англичаночка, – сказал он, заметив, что я продолжаю стоять, прислонившись к двери. – Ты промокла до нитки.
– Да. В общем… да. Но сначала… э-э… Джейми, почему это вдруг у тебя имеется постоянная комната в борделе? – вырвалось у меня.
Он потер подбородок со слегка смущенным видом.
– Прости, англичаночка. Конечно, мне не стоило приводить тебя сюда, но это единственное место, где, как я подумал, мы могли быстро привести в порядок твой наряд, не говоря уж о возможности получить горячий ужин. И кроме того, мне надо было поместить мистера Уиллоби туда, где он не попал бы в большую беду, и раз уж мы сюда пришли… что ж, – он бросил взгляд на кровать, – эта постель куда удобнее, чем моя койка в печатной мастерской. Но может быть, это была неудачная идея. Мы можем уйти, если тебе кажется, что это не…
– Я не возражаю, – перебила я его. – Вопрос в том, почему у тебя есть собственная комната в борделе. Неужели ты такой хороший клиент, что…
– Клиент?
Он уставился на меня, подняв брови.
– Здесь? Господи, англичаночка, за кого ты меня принимаешь?
– Черт меня побери, если я это знаю, – сказала я. – Потому и спрашиваю. Ты ответишь на мой вопрос?
На миг он уставился на свои обтянутые чулками ноги, поводил пальцами по полу, поднял голову, посмотрел на меня и спокойно ответил:
– Пожалуй. Я не клиент Жанны, но она моя клиентка, и хорошая. Она держит для меня комнату, потому что я часто допоздна бываю в отлучке по делам, и почему бы мне не иметь места, куда я могу заявиться когда угодно и где мне будут обеспечены еда, постель и уединение? Эта комната – часть моей договоренности с ней.
Я слушала, затаив дыхание, и лишь теперь облегченно выдохнула.
– Ладно. Тогда задам следующий вопрос: какое дело может связывать хозяйку борделя с печатником?
В моей голове промелькнула нелепая мысль, что он, может быть, печатает рекламные плакаты ее заведения, но, разумеется, я тут же ее отбросила.
– Что ж, – медленно произнес он. – Нет, я думаю, это не вопрос.
– Нет?
– Нет.
Одним плавным движением он встал с кровати и оказался так близко от меня, что я могла заглянуть ему в лицо. У меня вдруг возник порыв отступить на шаг, и если он остался неосуществленным, то главным образом оттого, что отступать было некуда.
– Настоящий вопрос, англичаночка, состоит в том, почему ты вернулась?
– Ага, конечно, легче задавать вопросы мне, чем отвечать самому. – Мои ладони плотно прижались к шероховатому дереву двери. – Ну а как ты думаешь, почему я вернулась?
– Я не знаю.
Мягкий шотландский говор звучал невозмутимо, но я даже в полумраке видела, как бьется пульс над открытым воротом его рубахи.
– Ты вернулась, чтобы снова стать моей женой? Или только затем, чтобы рассказать мне о дочери?
Неожиданно, словно осознав, что такая близость меня нервирует, Джейми отвернулся и двинулся к окну, где поскрипывали на ветру ставни.
– Ты мать моего ребенка, англичаночка, и за одно это я обязан тебе – за знание того, что моя жизнь была не напрасной и что мой ребенок в безопасности.
Он повернулся и посмотрел на меня. В голубых глазах застыло напряжение.
– Но прошло много времени с тех пор, как мы с тобой были вместе. Потом у тебя была своя жизнь, а у меня здесь – своя. Ты ничего не знаешь о том, что я делал или кем был. И вот теперь ты вернулась. Потому что захотела или потому что почувствовала себя обязанной?
У меня перехватило горло, но я посмотрела прямо в глаза Джейми.
– Я вернулась теперь, потому что раньше… раньше я думала, что ты умер. Я думала, что ты погиб при Куллодене.
Джейми уставился на подоконник и подобрал с него какую-то щепочку.
– Ну понятно… Что ж… я и должен был умереть. – Он невесело улыбнулся, пристально изучая щепочку. – Приложил к этому уйму стараний. – Он снова посмотрел на меня. – А как ты узнала, что я не умер? Или где я нахожусь, если на то пошло?
– Мне помогли. Молодой историк Роджер Уэйкфилд нашел архивные записи, он проследил каждый твой шаг до Эдинбурга. И, увидев имя А. Малькольм, я поняла… подумала, что… это можешь быть ты.
Мои объяснения были невнятными, но время для подробностей можно будет найти и позже.
– Ага, понятно. И потом ты пришла. Но все же… почему?
Несколько мгновений я смотрела на него молча. Джейми, словно ему стало трудно дышать, а может быть, просто ради того, чтобы чем-то себя занять, нашарил засов и наполовину распахнул ставни, заполнив комнату шумом падающей воды и холодным, свежим запахом дождя.
– Ты пытаешься намекнуть мне, что не хочешь, чтобы я осталась? – вырвалось у меня. – Потому что если… я хочу сказать, мне понятно, что жизнь твоя теперь… может быть, у тебя… другие узы…
Невероятно обострившееся восприятие позволяло мне улавливать едва слышные звуки, доносившиеся с нижнего этажа, и это несмотря на шум дождя и оглушительный стук собственного сердца. Мои ладони вспотели, и я тайком вытерла их о юбку.
Джейми отвернулся от окна и уставился на меня.
– Господи! – вздохнул он. – Да чтобы мне вдруг захотелось расстаться с тобой? – Его лицо было бледным, а глаза неестественно блестели. – Я страстно желал тебя двадцать лет, англичаночка. Боже мой, неужели ты этого не понимаешь?
Ветерок забросил выбившиеся пряди волос ему на лицо, и Джейми раздраженно откинул их назад.
– Но я не тот человек, которого ты знала двадцать лет назад, верно? – Он отвернулся, с досадой махнув рукой. – Сейчас мы знаем друг друга хуже, чем тогда, когда поженились.
– Ты хочешь, чтобы я ушла?
Кровь гулко стучала у меня в висках.
– Нет!
Он стремительно развернулся ко мне и крепко схватил за плечи, отчего я непроизвольно отпрянула.
– Нет, – проговорил он более спокойно. – Я не хочу, чтобы ты ушла. Я уже сказал тебе это, и сказал честно. Но… я должен знать.
Джейми опустил голову, но по выражению его лица было понятно, насколько важен для него этот вопрос.
– Я нужен тебе? – прошептал он. – Англичаночка, ты примешь меня? Ты готова рискнуть и принять человека, которым я являюсь, ради человека, которого ты знаешь по общему прошлому?
Я ощутила мощную волну облегчения, смешанного со страхом. Она пробежала от его руки по моему плечу и к кончикам пальцев ног, снимая напряжение.
– Немного поздно спрашивать об этом, – сказала я и, потянувшись, коснулась его щеки, где начинала пробиваться щетина, ощущавшаяся под моими пальцами не колючей, а мягкой, словно плюш. – Потому что я уже рискнула всем, что у меня было. Но кем бы ты ни был теперь, Джейми Фрэзер, – да. Да, я хочу быть с тобой.
Пламя свечи голубым светом отражалось в его глазах, когда он протянул ко мне руки. Я молча ступила в его объятия и уткнулась ему лицом в грудь, наслаждаясь возможностью ощущать рядом это большое, сильное тело. Настоящее – после стольких лет тоски по призраку, которого я не могла коснуться.
Спустя мгновение Джейми высвободился, нежно коснулся моей щеки и улыбнулся.
– Ты все-таки чертовски храбрая, англичаночка. Впрочем, так было всегда.
Я попробовала улыбнуться ему в ответ, но губы дрожали.
– А как насчет тебя? Откуда тебе знать, какая я? Ты ведь тоже не знаешь, чем я занималась последние двадцать лет. Может быть, я такой ужасный человек, что тебе и не вообразить!
Его глаза засветились от лукавства.
– Конечно, все возможно, англичаночка. Дело, однако, в том, что меня это не волнует.
Некоторое время я молча смотрела на него, потом вздохнула так глубоко, что, кажется, несколько швов на моем платье лопнули, и сказала:
– Меня тоже.
Казалось нелепым смущаться чего-то наедине с ним, но меня не оставляла робость. Приключения сегодняшнего вечера и его слова, обращенные ко мне, открыли пропасть реальности – эти двадцать лет, которые мы провели в разлуке, зияли между нами провалом, за которым лежало неизвестное будущее. Теперь мы заново начнем узнавать друг друга, чтобы понять, станем ли снова единой плотью, которой были когда-то.