– Как он? – обеспокоенно спросил паладин.
– Хреново, – лаконично ответила я. – Его необходимо срочно переправить в Галерею. В свое время Арсений ставил меня на ноги и после ранений посерьезнее.
– А ты сама не можешь?
Я обвела рукой пространство:
– Разуй глаза, через полторы минуты здесь будут полчища нежити. Ты с ними сумеешь справиться, пока я буду возиться с раненым? Тогда сделаем так. – Я взмахнула рукой и рядом с троллем материализовались санитарные носилки. – Элланон, Аннимо, перекладывайте его. Сэр Маркус, Дан, вам придется переносить Гирдыка через портал. Все, пакуемся. У нас – тридцать секунд.
Пока ребята возились с раненым товарищем, я обозревала склон холма. Войско нежити неуклонно приближалось, хрипя и скрипя суставами на все лады. Я уже готовила портал, когда меня ледяным холодом обожгла так некстати пришедшая мысль – а КАК, собственно, некромант собирается всю эту нежить упокоить? Для того чтобы вызвать такую прорву мертвецов, силы особенно не надо – достаточно провести определенный обряд, настроив его на желаемый радиус охвата. Но для того, чтобы мертвяков упокоить, надо затратить либо чертову тучу энергии, которой не каждый Путешественник обладает, либо… Либо нежить должна напиться крови. Прикинув, сколько понадобится крови, чтобы окропить каждый скелет из почти десятитысячной армии, я ужаснулась. Мы-то ладно, пришли и ушли, но ведь в этом проклятом мире кто-то живет! Если армия нежити не остановится, одним крупным городом в этом мире станет меньше.
Я тихо застонала сквозь судорожно сжатые зубы.
Если мы уйдем, оставив все, как есть, то я буду винить себя в смерти многих, очень многих местных жителей.
Вот зараза! Я не имею права уйти. Мой долг спасать мир, каким бы он ни был.
Вообще-то в моих закромах было одно убойнейшее заклинание под названием «инферно». Ему обучил меня лет сорок назад Голос, предупредив, чтобы пользовалась я им только в самых крайних случаях. Заклинание требует от Путешественника мгновенного выброса ВСЕХ сил сразу, в результате чего достигается эффект взорвавшейся ядерной боеголовки. Радиус поражения – от пятисот метров до двух километров. Для того чтобы произвести взрыв на большей площади, необходимо сознательно отказаться от всех способностей раз и навсегда, тогда радиус растянется и до пяти километров. Но мне-то пять километров не надо, мне бы на полтора расстараться. Побочный эффект был один – у Путешественника на неопределенный срок пропадали все его магические способности. Неопределенный – потому, что восстановление их зависит от количества силы, имеющейся в резерве на этот момент, мощности «инферно» и других индивидуальных качеств. Способности могут вернуться как через пару дней, так и через год. К тому же еще одной причиной, почему это заклинание использовалось крайне редко, было то, что оно уничтожало ВСЕ живое (вплоть до крыс и тараканов) в пределах обозначенного радиуса воздействия, кроме самого заклинателя…
– Ллина, ты что, заснула? – Голос Нииты выдернул меня из мрачных раздумий.
Друзья стояли в ожидании портала, нервно косясь на подступающих скелетов. Дан и сэр Маркус уже держали носилки, на которых тихо постанывал тролль. Вампирша слегка тряхнула меня за плечо:
– Быстрее.
Я словно во сне кивнула и сделала отработанный до автоматизма жест, позволявший открыть портал в Галерею.
Сила подчинилась беспрекословно, гостеприимно распахивая перед нами золотистый выход. Туда быстренько внесли носилки с троллем, затем шагнули Ниита и Элланон, а Аннимо, уже занеся ногу над порогом, внезапно обернулся и пристально посмотрел мне в глаза:
– Ллина?
Я рассеяно качнула головой, глядя на скелеты и прикидывая, успею ли вызвать «инферно» прежде, чем меня сомнут.
Эльф скользнул по моему лицу серьезным взглядом лиловых глаз и твердо сказал:
– Ты ведь передумала возвращаться.
Я ничего не ответила – какая разница, ведь эльф все равно почует ложь.
Орве решительно отошел от «окна». Он посмотрел сначала на нежить, до которой оставались какие-то жалкие три-четыре сотни метров, а потом на меня:
– Я остаюсь.
– Нет, – сказала я тоном, не допускающим возражений, – если останешься, то погибнешь.
– А ты?
– И я погибну. Возможно.
– Что значит «возможно»?
– Мой долг охранять и защищать. – С этими словами я резко выбросила руку в сторону эльфа, и мощный удар втолкнул не успевшего даже дернуться Аннимо в золотистый портал, который я сразу же сомкнула и намертво заблокировала, так чтобы Арсений смог открыть его только через пару часов.
Полдела сделано.
Осталось разобраться с нежитью.
Я вытащила из ножен ангельский меч и с размаху вонзила его в землю, образовав некое подобие креста. «Надгробия», – мрачно пошутил мой внутренний голос. Я невежливо попросила его заткнуться и поглядела в сторону разбушевавшихся мертвяков, которые подобрались так близко, что чувствовался уже легкий запах гнили и смерти.
Я встала на колени перед засверкавшим мечом и сложила руки на груди, стремительно погружаясь внутрь себя, вытягивая силу из всех уголков души, где я только смогла ее найти. Теплый сгусток голубоватой энергии собирался и рос где-то под солнечным сплетением, наливаясь мощью и одновременно ослабляя меня. Я тянула силу из всего – из теплых детских воспоминаний, из первой любви, из уже более зрелого чувства к Дану и удивительной нежности к Аннимо. Из всего, что у меня в жизни было доброго и счастливого…
…Мне пять лет. Папа подбрасывает меня в воздухе, а я все кричу: «Папа, не урони!» Он смеется, и я смеюсь тоже, потому что знаю, что он меня обязательно поймает…
…Мне двенадцать, и я, сидя за школьной партой, с трепетом разворачиваю записку от мальчика из параллельного класса, который мне давно нравится. Из записки выпадает вырезанное из красной бумаги неровное сердечко, и мне становится тепло-тепло…
…Двадцать лет, и я впервые попадаю в параллельный мир. Вокруг такие яркие краски, что дух захватывает. Жаркое солнце и синее-синее, почти прозрачное небо ранней осени. И эльфы. Такие красивые, такие… невозможные. Иллидан, берущий меня за руку. Я смотрю в его глаза цвета черного жемчуга и понимаю, что отныне и навсегда я буду любить этого эльфа, который словно сошел со страниц прекрасной сказки, появился из потаенной мечты…
Воспоминания обрываются, а сгусток силы в груди разрастается настолько, что еще немного – и он уничтожит меня. Тогда я распахиваю глаза и смотрю в безразличное тусклое небо с бегущими по нему серыми облаками, а с моих губ срывается одно-единственное слово…
Имя…
– Дан…
Когда в меня вонзаются первые стрелы, гремит взрыв, потрясающий всю округу и озаряющий своим светом пространство на десятки километров.
У-у-у, как же все болит… Я приоткрыла глаза и сразу же их закрыла, потому что мир закружился, подобно бешеной карусели. Переждав, пока головокружение пройдет, я сделала повторную попытку. На этот раз действительность не стала играть со мной в американские горки и предоставила моему мутноватому взору довольно невеселую картину: каменный потолок над головой, стены, теряющиеся в полумраке, и одно-единственное зарешеченное окошко тридцать на сорок сантиметров.
Как мило.
Я и раньше оказывалась в темницах, один раз даже дожидалась собственной казни, но тогда делала это сознательно, потому что в любой момент могла выбраться. Сейчас же мои магические способности после использования «инферно» сошли на какое-то время на нет, поэтому надеяться на то, что я выберусь отсюда прямо сейчас, по меньшей мере глупо. Я медленно, с трудом села и, опершись на прохладную стену, стала пристально изучать камеру.
Безусловно, приятным фактом являлось то, что обо мне, как о пленнице, соизволили позаботиться. Во-первых, помещение было относительно сухим и теплым, приличный ворох соломы на полу – довольно свежий, в том смысле, что до меня на ней никто не лежал. Во-вторых, тюремщики извлекли из ран стрелы, а сами раны перевязали чистыми тряпками. В-третьих, рядом со мной стоял кувшин со свежей водой и тарелка с хлебом и сыром, а в дальнем углу обнаружилась самая натуральная фарфоровая ночная ваза в бледно-голубой цветочек. На этом плюсы завершались.
Теперь минусы. Начать с того, что вся магия у меня исчезла, а с ней и преобразованные куртка, штаны и сапоги, так что на соломе я сидела в белой длинной ночнушке с вышитыми ярко-розовыми узорами по подолу и вороту. К тому же я была босиком, поэтому пришлось зарыться поглубже в солому. Меня приковали к стене. Цепи были мощные, звенья размером с сушку, а наручники застегнули с помощью магии – вручную их фиг откроешь. Значит, меня здесь знают. И боятся. Такие цепи в состоянии удержать обозленного тролля, что уж говорить о такой тощей и невысокой девчонке, как я.
Н-да, Валериана на выдумки богата. После наших встреч она стала перестраховщицей. Хотя, по правде говоря, по-другому со мной никак нельзя…
Я осторожно встала и попробовала пройтись. Ничего, двигаться могу, к тому же долголетие и регенерация остались при мне – это свойства не души, а тела, они никуда не делись. Именно поэтому я уже могла нормально двигаться, хотя одна стрела вошла мне точно под левую ключицу, а другая пробила правое легкое… Я сделала глубокий вдох и попробовала развести руки в сторону. Вдохнула без проблем, а вот рана под ключицей отозвалась резкой болью, от которой левая рука бессильно свесилась, а я со стоном согнулась пополам. Та-а-ак, значит, я нахожусь здесь меньше суток, иначе ранение так не болело бы… Я, звеня и громыхая цепями, как Кентервильское привидение, уселась обратно на солому и задумчиво уставилась в зарешеченное окно.
Интересно, меня спасать будут? Вряд ли. Скорее всего, решат, что я погибла. Арсений-то, разумеется, будет знать, что я жива, но моим друзьям он этого ни за что не скажет. Потому что Хранитель за сто лет нашего знакомства уже четко уяснил, что если уж я сама не выпутаюсь, то посылать кого-то мне на помощь дело заведомо гиблое. Если я не сбежала, то вытащить меня из передряги вряд ли кто сумеет, разве что он сам. Или кто-то, равный ему по силе…