– Спасибо… – Я была польщена. – Дзей-ми – это Джейми Фрэзер, ты так его называешь?
Китаец опустил голову в знак согласия и тут же пожалел об этом: вероятно, она затрещала, потому что он зажмурился, как от боли. Странно, неужели стучать ею об пол было проще?
– Почтенная госпожа, первая жена. Дзей-ми просить извиниться. И Тьен Чо – покорнейший слуга.
Мистер Уиллоби поклонился, на этот раз не коснувшись пола. И все же это было тяжело для него, потому что он не отнимал рук от головы.
– И Тьен Чо, покорный слуга, – счел нужным представиться он, ударяя себя в грудь, – жест, понятный во всех странах.
Такая рекомендация меня позабавила: будучи госпожой, я не имела множество слуг, а тут еще и покорнейший.
– Я рада видеть тебя, – сказала я ободряюще.
Китаец улегся на пол.
– Госпожа повелевать И Тьен Чо. Госпожа ходить по И Тьен Чо, да?
– Нет уж, этого не будет. Джейми рассказал мне все про «ходить». Нет, не нужно, – я решительно пресекла его попытки получить свою долю удовольствия.
И Тьен Чо хитро ухмыльнулся, его глаза еще больше сузились. и зрачки блестели черными жучками. Я тоже улыбнулась.
Он сел, снова замышляя что-то. Его волосы торчали ежиком и правда делали его похожим на зверька.
– Я мыть госпожа?
Вот еще!
– Никаких «мыть». Чтобы послужить мне, поди кликни служанку – она должна прийти с завтраком. – Про одежду я предпочла умолчать. – Хотя погоди. Знаешь что, расскажи-ка мне, откуда ты знаешь Джейми. Если это возможно. – Я не хотела навязываться.
Китаец собрался с мыслями.
– Год назад, еще год. – То есть два, сообразила я. – Моя ехать Китай, нет кушать. Спал бочка. – Он вытянул руки, показывая обод бочки, чтобы я лучше поняла.
– То есть ты ехал зайцем… м-м-м… бесплатно?
И Тьен Чо молча согласился.
– Корабль, большой. Доки. Моя красть еда. Красть бренди, пить бренди. Моя пить очень много, потом спать, спать сыро. Моя умирать, о! Дзей-ми моя найти.
Поведав историю своего знакомства с Джейми, китаец опять указал на себя.
– Моя служить Дзей-ми. И служить госпожа.
Он осторожно нагнул корпус, кланяясь, хотя это далось ему нелегко. Так же осторожно его туловище приняло обычное положение.
– Зачем же ты столько пьешь? Можно пить, но не напиваться. – Он улыбнулся, не понимая. – Нельзя пить много бренди, – терпеливо пояснила я. – Тебе же плохо от него. Но я не смогу сейчас помочь тебе.
Я не взяла с собой ни таблеток, ни порошков – ничего. Поздно жалеть об этом.
– Госпожа не переживать – моя есть хорошие яйца.
– А-а-а, это хорошо, что хорошие…
Я была бессильна понять, что он хотел сказать этим. Было ли то мужское бахвальство или виной всему бренди?
Вполне возможно, что китайцы связывают общее состояние здоровья с половыми органами. Тогда мне точно стоит остерегаться покорнейшего слуги. Вдруг он захочет продемонстрировать качество своих яиц на мне, как знать? Невольно я стала шарить глазами по комнате, ища что-нибудь потяжелее.
Пока я подозревала И Тьен Чо в нехороших намерениях, он достал белый шелковый мешочек, находившийся у него в рукаве (тот был тоже шелковый, только синий; нельзя не сказать, что шелк был очень красив). Оттуда выкатились шарики, больше, чем обычные, но меньше тех, которыми играли в бейсбол, – они были как раз такие, какими обычно бывают яички мужчин. Материалом служил отполированный зеленоватый камень.
– Хорошие яйца. – Китаец начал катать их, держа оба в одной ладони.
Что-что, а звук, с которым они перекатывались, был хорош – приглушенное щелканье, да и цвет радовал глаз.
– Кантон, жадеит в полоску. Отличный хороший яйца, здоровье.
– То есть полосатый жадеит приносит здоровье? Я правильно понимаю? Такие шарики полезны для здоровья? – уточнила я.
И Тьен Чо радостно затряс головой, не преминувшей немедленно разболеться. Тогда он положил шарики между пальцев руки и принялся вращать их в разные стороны. Я засмотрелась, как они бегают в руках китайца. Было видно, что он проделывал это много раз.
Он увидел мою заинтересованность и стал показывать второй рукой на ладонь с шариками.
– Туловище – одна часть, одна рука – все части. Голова, живот, печень, почки… – Мистер Уиллоби перечислял органы и части тела, показывая, где находятся точки, отвечающие за работу этих органов и частей. – Шарики бегать – ничего не болеть.
– Да уж, в плане удобства они могут поспорить с «алказельцером»…
Китаец вспомнил о животе, и мой живот живо отозвался, издав соответствующий звук.
– Госпожа хотеть кушать. – Звук, разумеется, не укрылся от слуха покорнейшего слуги.
– Да, хотеть, и хотеть очень сильно. – Я решила воспользоваться обещанием И Тьен Чо «служить госпоже». – Пожалуйста, попроси кого-нибудь принести мне завтрак.
Радуясь возможности проявить усердие, он мигом спрятал шарики, дающие здоровье, встал и ответил, кланяясь:
– Моя служить госпожа, моя идти просить.
Бедняга честно пошел, правда, на выходе слегка промахнулся и ударился о дверь.
Наверное, было глупо рассчитывать на его помощь. Даже если он знал здесь кого-то и даже если бы ему дали завтрак для меня или принесли мне по его просьбе, ему нужно было преодолеть целую лестницу, а то и спуститься на первый этаж, что в его нынешнем состоянии было непосильно.
Очевидно, я должна была взять судьбу в свои руки, иначе ко мне весь день будет кто-то ходить, а я буду прятаться под одеяло, стесняясь своей наготы. Я выглянула за дверь – там никого не было. Тогда стащила одеяло, натянула его на себя и, прикрыв таким образом свое тело за неимением другой одежды, покинула комнату.
На этаже, где мы ночевали, было три комнаты. Обитателей двух других я не увидела, зато заметила, что наверху находятся стропила, то есть это был чердак. Тогда отсутствие соседей объяснялось просто: там жила прислуга, занятая сейчас утренними хлопотами.
Внизу были слышны звуки разговора. Я учуяла запахи, среди которых ясно различила запах жареного мяса. Живот дал санкцию спускаться вниз, потому как сэндвич и миска супу – это слишком мало для двадцати четырех часов с лишком.
Я придала одежде – или тому, что ее заменяло, – если не приличный вид, то хотя бы сколько-нибудь удобный для меня. По крайней мере, грудь была закрыта, а что конец одеяла тащился по полу, то я взяла его в руку.
Мясо жарили на первом этаже. Оттуда же доносилось звяканье посуды и звук пережевываемой еды. Я открыла дверь, попав в длинную комнату, служившую здесь столовой.
Разумеется, завтракали только девушки и женщины. Всех было около тридцати, и большинство сидели почти голышом, впрочем, кое-кто был в платьях. Мое появление не осталось незамеченным: одна из девушек, сидящая в конце стола, помахала мне рукой, показывая, что для меня есть место.
– Новенькая? – Она рассматривала меня с профессиональным интересом. – Мадам, вообще-то, принимает только до двадцати пяти, а тебе больше. Но мордочка твоя хороша, так что не переживай – все получится. Да уж, наверное, получилось, раз ты ходишь в одеяле.
– Да, смазливенькая, зубы белые, кожа в порядке… – вмешалась брюнетка, сидящая напротив нас. – Сиськи, кажется, тоже.
Она перегнулась через стол, взглядывая на верх одеяла. Невольно я оказалась в центре внимания.
– А вообще, не бери одеял и ни простыней, ни покрывал – мадам ругается. Ходи в своей рубашке, но с кровати не тащи, – консультировала девушка, позвавшая меня.
– И смотри, чтоб на белье ничего не оставалось. Это тоже не нравится мадам, да и с тебя высчитают потом. – Брюнетка следила за мной, пока я молча осматривалась по сторонам.
– Миленькая, как тебя звать? А то мы тебя усадили и заговариваем. Я, к примеру, Доркас, – низенькая улыбчивая девушка, похожая на булочку, встряла в разговор, – а это Пегги, – ею оказалась брюнетка, – а вот и Молли. – Блондинка Молли была позвавшей меня.
– А я Клэр, – кутаясь в одеяло, произнесла я.
Что ж, девушки сочли меня своей товаркой, а я не представляла, как разубедить их. Но сейчас превыше всего было мое желание плотно покушать. Объяснить все можно будет потом. Не обидятся же они, в самом деле, что я съела чей-то завтрак. Все желающие поесть были уже внизу, когда я пришла.
Мне даже не пришлось просить: Доркас, догадавшись, чего я хочу, вынула из шкафчика тарелку из дерева и поставила ее передо мной, одновременно указывая на тарелку, полную вкусно пахнущих колбас. Я мысленно поблагодарила поваров, постаравшихся на славу. Вне сомнений, я была готова съесть и менее вкусное блюдо.
«Отлично, не то что больничная еда». – Я поедала картошку, которая тоже была жареной, как и мясо, памятуя кафе по месту моей работы.
– Нелегко же тебе пришлось в первую ночь-то!
Это была Молли. Она показала куда-то на мое одеяло, и я ужаснулась, опустив глаза. На груди виднелись пятна крови. Судя по всему, и на шее тоже, потому что Молли смотрела и туда.
– Нос тоже немножко припух, – это Пегги посмотрела на мое лицо.
Тут она снова наклонилась ко мне, от чего бывшая на ней одежда упала на стол, нимало не смущая ее владелицу.
– Чай, больно? Не нужно терпеть такое. Если дело доходит до рукоприкладства, то визжи что есть мочи. У нас на этот случай есть Бруно. Мадам сама велит нам так поступать, она бережет нас.
– Кто есть?
– Бруно, привратник. – Доркас со смаком ела вареное яйцо. – Но вообще это у него прозвище. Он огромный, и силищи в нем что в медведе, потому и Бруно. А как его там величать по-настоящему? – Доркас запрокинула голову, ожидая ответа от всех. – Гораций, что ль?
– Теобальд. – Ответившая Молли произнесла имя Бруно-Теобальда нараспев, подчеркивая его редкость. – Джейни, эля нам еще! – Она кликнула служанку и обратилась ко мне: – У нас отменный эль, ты должна его попробовать. – Молли не была симпатичной, черты ее лица были неправильны, кроме четкой линии губ, но она неуловимо располагала к себе. – Пегги говорит верно. С такими клиентами мы дела не имеем. Но если мужчине хочется почувствовать себя главным, пощипать тебя да пошлепать – за чем же дело стало? Таких много, оно и понятно: не каждому доводилось на самом деле насиловать девушек, а вот почувствовать в своих руках жертву многие не прочь. Их нельзя гнать, они много платят. А выгонишь – сама потом заплатишь, раз не умела заработать. Но коль видишь, что дело худо, – не стесняйся, зови Бруно. Он ночью бдит. На, держи. – Молли прервала монолог, чтобы сунуть мне в руки кружку эля.