Крики усилились, обозначая прибытие стражников в красных, под стать огню, мундирах.
Кроме того, появились и городские стражники. И те, и другие знали, что нужно делать в таких случаях, и, сбросив малиновые мундиры, ринулись бороться с пламенем, бушевавшем в здании. Они разбили застекленные окна и лили внутрь воду, которую таскали ведрами на место происшествия. Зевак стало больше, потому что к случайным прохожим, остановившимся поглазеть на огонь, присоединились люди, кровно заинтересованные в прекращении пожара, – жители верхних этажей домов, расположенных по соседству с мастерской. Они совершенно справедливо опасались, что их дома может объять пламенем, и тащили своих восторженных детишек на улицы.
Пожарники и стражники действовали энергично, но я боялась, что их энергия здесь не поможет. Пытаясь увидеть, что происходит в печатне, я бегала по тротуару и видела, как из горевшего окна вылетел лоток с тяжеленным свинцовым шрифтом, едва не оборвав дни одного из пожарников. Разумеется, на разлетевшиеся от удара о мостовую литеры тут же набросились мальчишки, пытаясь забрать себе на память буквы. Соседи отогнали их, но одна толстенькая барышня в фартуке набросилась на лоток и утащила его к обочине, где стала возиться с ним, сидя, как наседка на яйцах. Остальные желающие поживиться свинцовыми литерами с трудом могли сделать это, непрестанно приседая под градом вылетавших из окон предметов, и были вынуждены остерегаться, что типографское оборудование проломит им голову. Банки с краской, вылетая из типографии, в безумном полете расплескивали свое содержимое на камни, которое выглядело весьма живописно, смешиваясь с дождевыми лужами.
Поскольку двери и окна мастерской были распахнуты, образовался сквозняк, и огонь заговорил еще громче, сменив шепот и треск на рев. Через окна уже бросали то, что еще можно было спасти, и лить воду таким образом было нельзя. Начальник стражи скомандовал своим людям войти в здание и подал пример, прикрыв нос мокрым платком. С ним отправились человек шесть.
Пожарники прибегли к иному способу тушения огня: они качали воду ручным насосом и передавали ее в ведрах, стоя в цепочке, а пустые емкости катили по склону, чтобы не тратить на них время. Ребята управлялись хорошо, из чего я сделала вывод, что они имели возможность вдоволь попрактиковаться на тушениях пожаров в Эдинбурге, где из-за сырой погоды было множество каминов в домах.
Появилась пожарная машина, вернее то, что служило пожарной машиной в восемнадцатом веке, – огромная бочка с водой, чьи стенки отражали всполохи пожара. Обыкновенно ее тащила конская упряжь, но сейчас было слишком мало времени, да и тупик Карфакс был крайне узок, чтобы повозка могла как следует проехать, поэтому сейчас ее тащили горожане, взявшись за постромки. Остальные расступались, давая им дорогу, как море перед Моисеем и его народом.
Воздух становился все горячее, было трудно дышать. Как-то приходится Джейми? Сколько человек может продержаться в огне и дыму? Кровля неминуемо должна будет обрушиться, и он должен покинуть горящее здание раньше.
– Иисус, Мария и Иосиф!
Возле меня стоял Эуон. Ему удалось пробраться к печатне, хотя с его ногой это было нелегко. Когда из окон полетела новая порция предметов, он схватился за меня, чтобы не упасть.
– А где Джейми?
– Там! – Я махнула рукой, указывая на пожар.
Приходилось кричать, иначе ничего не было слышно.
Впрочем, вскоре в толпе закричали еще громче. Видимо, что-то происходило у дверей печатни. И правда – мужчины выходили из дверей мастерской. Поначалу мы видели только их ноги, а тела были скрыты за пеленой дыма, но потом они показались нам, вшестером неся махину печатного станка. Джейми был среди них. Видимо, это было не все, потому что они тяжело поставили станок у двери и бросились назад.
Было ясно, что спасти что-то еще не удастся: печатня осветилась изнутри, как будто небо в грозу, и раздался ужасающий грохот. Мужчины, которые пытались что-то сделать, оставили это занятие и выбирались наружу, черные от сажи, как черти. Многие из них шатались и кашляли, а самые слабые ползли на четвереньках. Пожарники пытались сделать последнее, заливая мощной струей из бочки окна мастерской, но пожар все так же полыхал.
Эуон сжал мою руку как капканом.
– Малец! – завопил он так, что я расслышала это слово сквозь гул огня и крики людей.
Он таращил глаза на окна второго этажа. Я увидела, что чей-то неясный силуэт и впрямь мелькнул в окне, но после скрылся из виду. Упал ли, скрылся ли за дымом – не было ясно.
Я похолодела. Отсюда, снизу, не было видно, кто находится в печатне, но если там мальчишка… Эуон-старший, влекомый отцовским инстинктом, бросился к зданию во всю прыть, какую только он способен был развить с деревянной ногой.
– Погоди! – Я ринулась следом.
Джейми стоял возле спасенного станка. Он тяжело дышал, но благодарил помогавших ему.
– Джейми!
Я оттащила его от цирюльника, с которым он разговаривал; тот, пережив приключение, вытирал закопченные руки о фартук, на котором виднелись следы засохшего мыла и крови.
– Там мальчик, Эуон! – тыкала я пальцем в окна мастерской.
Джейми вытер физиономию, переместив сажу с нее на рукав, и впился взглядом в окна. Но там только вился дым и лизал воздух огонь. Никакого мальчика там не было.
Эуон-старший рвался сквозь толпу так, что его не смогли удержать даже стражники. Их рассудительный капитан пытался втолковать обезумевшему отцу, что лестница, ведшая на второй этаж, обрушилась и попасть наверх не представляется возможным. С минуты на минуту должна была рухнуть крыша.
Эуон был невысок и худощав, но силы ему было не занимать. Жизнь в горах приучила его добиваться своего с невиданным упорством, к тому же им двигал страх за сына и отцовская любовь. Он отчаянно пробирался сквозь толпу навстречу огню, не останавливаясь ни перед чем.
Джейми вдохнул как можно глубже, подбежал к Эуону и стал тащить его за пояс:
– Назад, дружище, назад, тебе говорят! Лестница рухнула. Ты не поднимешься!
Он посмотрел, кому бы поручить заботу об Эуоне, и увидел меня.
– Займись стариком, пока я доберусь до мальца. – Он пихнул Эуона в мою сторону.
Затем Джейми припустил к зданию, но не к печатне, а к соседнему строению, где повыскакивали на ступеньки посетители шоколадной лавки. Лакомки стояли прямо с кружками в руках.
Я изо всех сил держала Эуона, рвавшегося к сыну. Он все время пытался вывернуться и броситься вслед за Джейми, но после отказался от этой безрассудной мысли. Я чувствовала бешеный ритм его сердца.
– Не бойся. Все будет в порядке, – приговаривала я, не зная, в состоянии ли он воспринимать звуки и складывать их в слова. – Джейми вытащит его, обязательно. Он сильный.
Эуон не отвечал мне и только хрипел от натуги. Поняв, что он уже не побежит за сыном, я отпустила его, и он остался смирно стоять. Когда я встала рядом, он схватил как клещами мою руку, но я позволила ему это сделать, хотя мне было очень больно.
Спустя минуту, длившуюся довольно долго, Джейми появился над шоколадным магазинчиком. Мы видели его рыжую голову, казавшуюся язычком пламени, перебросившегося на соседнее здание, и плечи, торчавшие из окна. Он встал на подоконник и развернулся на корточках, чтобы встать лицом к окну магазина.
Вытянувшись на цыпочках, он взялся руками за желоб, предназначенный для стекания дождевой воды, и начал подтягивать тело на руках, ища удобное положение для ног в каменном фасаде. Затем он закряхтел и перебросил тело через край крыши, совершив фантастический прыжок. Оставалось ждать результатов.
Конечно, Джейми был младше Эуона и намного выше. Тот не смог бы повторить этот трюк и стоял внизу, напряженно всматриваясь, цедя что-то сквозь стиснутые зубы.
– Какого черта он потащился на крышу? – От волнения я даже не поняла, что задала этот вопрос вслух, поэтому была удивлена, когда цирюльник, знакомый Джейми, отозвался, поясняя мне причину столь рискованных действий:
– Мэм, на крыше печатни есть люк. Мистер Малькольм попадет внутрь через крышу. Там кто-то вроде есть, подмастерье, наверное.
– Там мой сын! – вскинулся Эуон.
Он бросал злые взгляды на мужчину, так что тот растерялся, принялся извиняться и отходить подальше от рассерженного отца. Крики людей, стоявших вокруг, заставили нас поднять глаза. Два силуэта обрисовались на крыше печатни. Эуон побежал смотреть.
Они выглядели удручающе: Джейми, сам усталый и едва ступавший, тащил Эуона, не стоявшего на ногах. Парень шатался и оседал на руки дяди. Им не удалось бы спуститься.
Джейми скользнул взглядом по толпе. Эуон выбежал вперед, и Джейми, заметив его с высоты, крикнул:
– Дай веревку!
Ее не пришлось долго искать – стражники имели под рукой много разных необходимых вещей. Эуон выхватил моток у одного из них и показал веревку Джейми.
Тот показал белые зубы, сверкая ими на вымазанном сажей лице. Эуон тоже улыбнулся, ободрившись. Они знали, что делать, потому что очень много раз проделывали этот трюк, занимаясь хозяйственными заботами. С помощью веревки можно было поднять или опустить почти любой предмет.
Эуон уверенно размахнулся, отпугнув зевак, еще больше сгрудившихся вокруг мастерской. Траектория полета веревки была очерчена по красивой параболе. Джейми поймал второй конец так ловко, будто только и ждал, что зять метнет ему точно в руку, и, верно, отправился привязывать его к дымоходу, потому что на время исчез.
Дальнейшие действия были делом техники. Мужчины удачно съехали вниз по веревке, и тут можно было увидеть, что Эуон не в силах стоять на ногах: Джейми продел веревку у него под мышками и обвязал, а когда она перестала натягиваться, не смог удержать равновесие и упал, обессиленный.
– Эуон! Мальчик! Как ты? Скажи хоть слово!
Эуон грузно упал на землю, волоча за собой ногу, и принялся хлопотать вокруг паренька, пытаясь освободить его от веревки и поднять ему голову.
Джейми держался за перила магазинчика для сладкоежек, непрестанно сплевывая и кашляя. Ему было тяжеловато стоять, но с ним все было в порядке, а это было главное. Я тем временем хотела помочь пострадавшему Эуону и положила его голову себе на колени. Бедняга выглядел нелепо и в то же время очень жалко.