– Сам будешь чистить свою одежду. Я не буду собирать собачью шерсть с твоих вещей, – заявила какая-то девушка.
Она стояла у обочины, придя на лай собак. На вид ей было лет семнадцать; она была высокой и худенькой.
– А ты будешь чистить свою юбку! Смотри, сколько репьев нацеплялось на нее! – парировал Эуон, видимо не впервые вступая в словесную баталию.
Незнакомка нагнула голову, чтобы очистить юбку от заявленных репьев, действительно нацеплявшихся на нее. Темные волосы рассыпались по ее плечам.
– А знаешь, что сказал отец о тебе? Что тебе нельзя доверить даже собаку. Забросил ее, а сам где-то шляешься, – не осталась в долгу девушка.
На этот раз Эуон стушевался от ее замечания.
– Ну-у-у, я был не против поехать в город вместе с собачкой, – протянул Эуон в свое оправдание. – Но как бы он жил там, что, если бы заскучал? – Мальчик прижал к себе щенка, целуя его. – Ну что, Джоки, как ты здесь жил? Да ты совсем большая собака – лопал знатно!
– И юная Джанет с нами? Отлично, рад видеть молодую хозяюшку, – Джейми насмешливо поприветствовал девушку.
Джанет повернулась в его сторону, краснея.
– Дядя Джейми приехал! И…
Она запнулась, глядя на меня, и совсем стушевалась.
– И твоя тетушка Клэр. – Джейми взял меня под руку: – Англичаночка, Джанет родилась уже после твоего отъезда. Надеюсь, матушка дома? – обратился он к племяннице.
Джанет согласно кивнула. Она во все глаза смотрела на меня, так что мне пришлось обратиться к ней первой.
– Рада встрече, – протянула я руку.
Она помолчала, словно раздумывая, но, спохватившись, не нарушила этикета и склонилась в реверансе. Затем дала мне руку в ответ.
Я с улыбкой пожала ей ладонь, ободряя, иначе Джанет переживала бы, считая меня жеманной и недоступной, и боялась, что поступает не так, как следовало. Убедившись, что я не брезгую ею, она успокоилась.
– Мэм… добро пожаловать, – проговорила она.
– Джен, родители очень злы? – вмешался Эуон.
Мальчик позволил щенку спрыгнуть на землю, и Джанет пришла в себя, перестав таращиться на меня. Она ответила брату с жалостью и негодованием одновременно:
– Ну а как ты думаешь, дурашка? Мать как только узнала, где ты, толком не спала, все боялась, что тебя убил вепрь или украли цыгане.
Парень сжал челюсти.
Джанет обобрала с его плаща пожелтевшие листья, прицепившиеся по дороге, когда нам пришлось пробираться через мокрые кусты. Довольно высокая, она не могла поравняться с братом: Эуон был выше дюймов на шесть. Сестра была хорошо сложена, а он казался нескладным, длинным и неуклюжим. Они были несхожи; о кровном родстве говорили только волосы и какое-то неясное мимическое сходство.
– Да, братишка, ты весь помятый! – воскликнула девушка, рассматривая брата. – Ты спал в одежде?
– Нет, Джанет, я взял с собой сорочку и спал в ней, – съязвил Эуон. – Да-да, все дни, где бы я ни был!
Джанет захохотала во весь голос.
– Прекрати ерничать. Давай-ка шагай в буфетную – нужно привести тебя в порядок. А уж потом предстанешь пред ясны очи родителей.
Эуон нахохлился и взглядом попросил помощи у меня.
– Отчего все думают, что мне перепадет меньше, если я приведу себя в порядок? – Его голос звенел от гнева: ему не нравилось, что все относятся к нему как к маленькому.
Джейми заулыбался. Сойдя с лошади, он обнял мальчишку за плечи, слегка хлопнув его по спине так, чтобы было видно, как от одежды Эуона в воздух поднимается пыль.
– Малыш, в этом нет ничего страшного. Будет лучше, если ты явишься перед родителями чистый: так, по крайней мере, можно наверняка знать, что они не отправят тебя мыться. И вообще, поначалу они будут говорить с тетей Клэр.
Парень недоверчиво посмотрел на улыбающегося Джейми, не разделяя его убежденности в том, что все будет происходить именно так, как тот описал, но все же ушел вместе с Джанет.
– Ты чем уже измазался? Вытри под носом, – приказала она.
– У меня растут усы, Джен! – зашипел он, оглядываясь, чтобы быть уверенным, что мы с Джейми не услышали реплики девушки, позорной для молодого человека.
Девушка остановилась от удивления.
– Усы-ы? – протянула она, не желая верить услышанному. – Усы – у тебя?
– Идем!
Эуон не выдержал и впихнул сестру в дом.
Джейми фыркал мне в юбку, пристроившись таким образом, чтобы со стороны это выглядело так, будто он возится с сумками у седел. Он трясся от сдерживаемого смеха, и я тоже крепилась, чтобы не обидеть ребят.
– Можешь встать – их уже нет.
Джейми вытер глаза подолом моей юбки, поднимаясь.
– «Усы – у тебя?» – Он произнес эти слова так же недоверчиво, как несколько минут назад это сделала его племянница, и мы уже перестали сдерживаться. – Черт возьми, Джанет – вылитая Дженни! Когда я впервые брился, она сказала то же самое и точно так же. Мне тогда хватило ума не изрезать себе горло бритвой.
Он отер слезы, просмеявшись, затем провел рукой по мягким волоскам, образовавшим щетину за эти дни.
– Побреешься, пока они не видели тебя?
Джейми отрицательно качнул головой.
– Да нет, к чему. В таких случаях все равно перепадет, как ни причесывайся, здесь Эуон прав. – Тем не менее Джейми пригладил волосы.
Эуон-старший и Дженни готовились к нашему приезду, потому что сидели в гостиной, где на стол была выставлена бутылочка эля и пирожные. Дженни вязала из шерсти чулки, а Эуон стоял перед камином, греясь; на нем был надет камзол, хотя и простой.
Комната выглядела очень уютно и привычно. Здесь все было домашним, наполненным любовью и заботой хозяев: и напитки, и еда, и большая часть одежды были сделаны самими лаллиброхцами. Я мигом забыла о дальнем путешествии – я была дома. Эуон встретил нас взглядом, как только мы переступили порог гостиной. Меня интересовала реакция Дженни.
Она сидела на кушетке и округлила глаза, увидев меня. Согласно теории Джо Эбернети, я подумала, что никогда не узнала бы эту Дженни, но вскоре поняла, что она, в общем-то, ничуть не изменилась, разве что в ее волосах, по-прежнему ухоженных и блестящих, появились седые ниточки. Лицо Дженни также сохранило характерные ее черты – высокие скулы, четко очерченные челюсти, нос, похожий на нос брата. В первое мгновение из-за тени, падавшей на ее лицо, мне показалось, что Дженни совсем старушка, настолько глубоки были ее морщины, но они быстро исчезли, едва лица коснулись солнечные лучи.
Эуон-старший, увидев меня в публичном доме в Эдинбурге, вел себя так, словно ему явился призрак. Дженни была ему под стать: открыв рот, она смотрела, как я подхожу к ней, но не кричала и не теряла сознание.
Все это время Джейми держал мой локоть и отпустил его, когда я подошла к Дженни вплотную. Мне показалось, что я готова склониться в реверансе, потому что это напоминало церемонию представления ко двору.
– Вот мы и дома, – Джейми известил сестру о нашем прибытии, а меня поддержал, проведя рукой мне по спине.
Дженни посмотрела на него мельком – все ее внимание было поглощено мной.
– Клэр… это ты?
Она спросила негромко и неуверенно, будто не веря своим глазам. Я не слышала силы в ее голосе, всегда бывшей в нем.
– Конечно, я. Я рада, Дженни, – протянула руки я точно так же, как до этого протягивала ее дочери.
Дженни коснулась их, проверяя, я ли это, а затем вскочила с кушетки.
– Это ты, ты! – Она закричала от радости, став той женщиной, с которой я рассталась двадцать лет назад. Глаза ее сверкали.
– Да она это, она, кто же еще, – Джейми скрыл неловкость за брюзжанием. – Эуон говорил ведь, а он врать не будет.
– Ты все такая же, – Дженни тоже разглядывала меня, не заботясь тем, что говорит брат и говорит ли он вообще. – Только голова стала светлее. Ты такая же! – Она водила рукой по моему лицу.
От рук Дженни веяло прохладой. Они издавали запах трав, красносмородинового джема и ланолина, которым красили шерсть.
На меня неожиданно нахлынули воспоминания, и я расплакалась. Столько счастливых дней напомнил этот запах!
Дженни обняла меня, успокаивая. Я была намного выше, поэтому ткнулась ей в макушку. Удивительно: Дженни была хрупкой женщиной, но благодаря ее объятиям я чувствовала себя в безопасности, подобно тому, как девочка чувствует заботу и нежность, обнимая мать.
Она отстранилась, смеясь.
– Даже запах тот же!
Я рассмеялась в ответ.
Эуон, приветствуя меня, обнял и поцеловал в щеку. Он издавал немного другой запах – сена, капусты и торфяного дыма, к которому примешивался естественный запах, исходящий от мужчин.
– Хорошо, что приехала, – Эуон был рад видеть меня в другой обстановке, более привычной.
Он улыбнулся одними глазами и отошел. Впечатление от первой встречи еще не выветрилось, и он вел себя осторожно и потому неловко, но меня не покидало чувство того, что я наконец-то дома.
– Подкрепитесь?
Эуон кивнул в сторону стола, где был поднос с элем и пирожными.
Я замялась, не зная, как принять это приглашение, и Джейми опередил меня:
– Конечно, это всегда приятно. Спасибо, Эуон. Клэр, ты с нами?
Мы сидели с бокалами в руках и набивали рты вкусностями, каковыми был богат стол Мюрреев. Огонь горел весело, наши голоса тоже были веселы, и тем не менее чувствовалось, что эта веселость напускная, что за ней таится что-то неприятное.
Я сидела рядом с Джейми и видела, что он почти не пьет и не ест: эль он едва пригубил, а лепешку так и вовсе не тронул. Было ясно, что причиной тому не сытость, а причины нематериальные – Дженни и Эуон-старший не обняли его, а сухо поздоровались, что выказывало их осуждение поступка Джейми.
Время от времени мужчины быстро переглядывались, а с сестрой Дженни обменивался и вовсе не понятными мне долгими взглядами.
Таким образом, у меня была возможность наблюдать происходящее со стороны, и я не стремилась выяснять причину такого поведения домочадцев, глазея преимущественно на свои колени или на стол перед собой. Пальцы Джейми – те, которые не сгибались, – стучали о его бедро.