— Ага, — отозвался он едва слышно. — Говорить это.
Его рука замерла, и я, сама не зная, как это получилось, прильнула к нему, удобно примостившись головой во впадине его плеча.
— Столько лет, — сказал он, — так долго я был не самим собой, а столь разными людьми. — Он слегка шевельнулся, и крахмальное полотно его ночной рубашки захрустело. — Я был дядей детям Дженни, братом ей и Айену. Милордом для Фергюса и сэром для моих арендаторов. Макдью для каторжников Ардсмура и Маккензи для других слуг в Хэлуотере. Потом Малкольмом–печатником и Джейми Роем в доках.
Он медленно провел рукой по моим волосам с шепчущим, как дуновение ветра снаружи, звуком.
— Но здесь, — произнес он так тихо, что я едва услышала, — здесь, в темноте, с тобой… у меня нет никакого имени.
Я подняла к нему лицо и поймала губами его теплое дыхание.
— Я люблю тебя.
Мне не требовалось добавлять, насколько искренни были эти слова.
Глава 38
ВСТРЕЧА С АДВОКАТОМ
Как я и предвидела, микробы восемнадцатого столетия не могли и мечтать потягаться с антибиотиками века двадцатого. Лихорадка Джейми практически сошла на нет в течение суток, а в следующие два дня пошло на убыль и воспаление раны: осталось лишь небольшое покраснение по краям да при нажатии выделялось немного гноя.
На четвертый день, удостоверившись, что он пошел на поправку, я наложила легкую повязку с целебной мазью и поднялась к себе, чтобы умыться, переодеться и привести себя в порядок. Оба Айена, старший и младший, Джанет и слуги на протяжении последних нескольких дней время от времени заглядывали в комнату посмотреть, как дела у Джейми. Подозрительно, что Дженни не принимала в этом никакого участия, но было очевидно, что уж она–то полностью в курсе всего, что происходит в ее доме. Я не сообщила о своем намерении подняться наверх, однако, когда открыла дверь в мою спальню, у умывальника стоял большой кувшин с горячей водой, от которой шел пар, а рядом лежал свежий кусок мыла.
Я взяла его и принюхалась. Это было душистое французское мыло с запахом ландыша, и это являлось деликатным указанием на мое положение в доме. Почетная гостья — несомненно, но не член семьи, потому что все домашние обходятся обычным грубым мылом из жира и щелочи.
— Ладно, — пробормотала я, взбивая мыльную пену. — Поживем — увидим.
Когда спустя полчаса я, глядя в зеркало, укладывала волосы, снизу донеслись звуки — похоже, кто–то прибыл, причем, если судить по шуму, не один человек. Выйдя на лестницу, я первым делом увидела внизу сновавших между передней и кухней детей, а среди них нескольких незнакомых взрослых, с любопытством взиравших на меня, пока я спускалась.
Войдя в гостиную, я увидела, что походную койку убрали, а Джейми, выбритый и в свежей ночной рубашке, аккуратно уложен на диван, под одеяло. Со всех сторон его облепили детишки, четверо или пятеро. Командовали этой компанией Джанет, Айен–младший и улыбчивый молодой человек — судя по форме носа, один из Фрэзеров, — но в остальном имевший мало общего с крохотным малышом, которого я видела в Лаллиброхе двадцать лет назад.
— Вот она! — радостно воскликнул Джейми при моем появлении, и все в комнате повернулись, чтобы посмотреть на меня: выражения их лиц варьировали от приветливого удивления до благоговейного трепета. — Ты помнишь Джейми–младшего? — спросил Джейми–старший, кивнув на рослого, широкоплечего молодого человека с кудрявыми черными волосами и шевелящимся свертком в руках.
— Помню кудряшки, — с улыбкой сказала я. — Остальное немножко изменилось.
Джейми–младший ухмыльнулся с высоты своего роста.
— Я хорошо помню тебя, тетя, — произнес он бархатистым, словно хорошо выдержанный эль, голосом. — Ты держала меня на коленях и играла в «Десять поросят» с пальцами моих ног.
— Вполне возможно, — сказала я, глядя на него снизу вверх с легким испугом.
Бывает, что между двадцатью и сорока годами некоторые люди внешне особо не меняются, но вот между четырьмя и двадцатью четырьмя они меняются довольно заметно.
— Может, попробуешь поиграть с маленьким Бенджамином? — с улыбкой предложил Джейми–младший. — Глядишь, тетя, вспомнишь былые навыки.
Он наклонился и передал сверток мне в руки.
Очень круглая мордашка смотрела на меня с обычным для младенцев несколько одурманенным видом. Перебравшись с отцовских рук на мои, Бенджамин, похоже, слегка растерялся, но никаких возражений не последовало. Напротив, он очень широко открыл маленький розовый ротик, засунул туда кулачок и начал задумчиво его грызть.
Маленький светловолосый мальчик в домотканых штанах, сидевший на колене Джейми, уставился на меня в изумлении.
— Кто это, дядюшка? — спросил он громким шепотом.
— Это твоя двоюродная тетя Клэр, — серьезно ответил Джейми. — Ты ведь слышал о ней, правда?
— Да, — сказала маленький мальчик, энергично кивая. — Она такая же старая, как бабушка?
— Даже старше, — заверил его Джейми, серьезно кивнув в ответ.
Мальчуган воззрился на меня и снова повернулся к Джейми с лукавой усмешкой.
— Все шутишь, дядюшка, да? Она совсем не такая старая, как бабушка! Сравнил тоже: да у нее ни единого седого волоска нету!
— Спасибо, милое дитя!
Я от всей души улыбнулась славному мальчугану.
— А ты уверен, что это точно наша двоюродная тетя Клэр? — развивал тему мальчик, поглядывая на меня с недоверием. — Мама говорила, что двоюродная тетя Клэр вроде как ведьма, а эта леди на ведьму вовсе не похожа. Сам посмотри, у нее даже ни одной бородавки на носу нету.
— Спасибо, — сказала я снова, но уже более сухо. — А как тебя зовут?
Он неожиданно застеснялся и уткнулся головой в рукав Джейми, отказываясь говорить.
— Это Энгюс Уолтер Эдвин Муррей Кармайкл, — ответил за него Джейми, взъерошив шелковистые светлые волосы. — Старший сын Мэгги, которого чаще называют просто Уолли.
— А мы зовем его Сморкалкой, — сообщила мне маленькая рыжеволосая девчушка, стоявшая рядом со мной, — Потому что он вечно шмыгает носом и без носового платка ему никуда.
Энгюс Уолтер мигом оторвался от дядюшкиной рубашки, глаза его сверкали, рожица от злости покраснела, как свекла.
— Все ты врешь, врунья! — закричал он. — А ну признавайся, что врешь!
Впрочем, дожидаться признания он не стал и бросился на девочку с кулаками, однако дядюшка удержал его за ворот.
— Девочек бить нельзя, — рассудительно сказал ему Джейми. — Это не по–мужски.
— А обзываться можно? Она ведь сказала, что я сопливый! Ну и как ее после этого не поколотить?
— Да, такие замечания не очень–то украшают юную леди, мисс Абигейл, — строго сказал Джейми маленькой девочке. — Лучше попроси у кузена прощения.
— Да ведь он… — попыталась возразить Абигейл, но, наткнувшись на строгий взгляд Джейми, опустила глаза, покраснела и смущенно пробормотала: — Прости, Уолли.
Поначалу Уолли не казался расположенным считать это полноценной компенсацией за нанесенное оскорбление, но обещание дяди рассказать ему историю пересилило жажду отмщения.
— Расскажи историю о водяном и всаднике! — воскликнул мой рыжеволосый знакомый, протолкнувшись вперед, чтобы ничего не пропустить.
— Нет, лучше про игру в шахматы с дьяволом, — потребовал кто–то из детишек.
Джейми явно был для них своего рода магнитом: два мальчика дергали за его покрывало, тогда как крохотная девчушка с каштановыми волосами вскарабкалась на диван возле его головы и старательно заплетала пряди его волос.
— Вот так будет мило, дядюшка, — сказала она, не принимая участия в граде посыпавшихся предложений.
— Раз я обещал Уолли, значит, ему и выбирать, какую историю слушать, — твердо заявил Джейми.
Он вытащил из–под подушки чистый носовой платок и поднес его к носу Уолли, который и в самом деле выглядел далеко не презентабельно.
— Высморкайся, — велел он тихо и уже громче добавил: — А потом скажи мне, какую историю ты хочешь услышать.
Уолли покорно высморкался и сказал:
— Дядюшка, пожалуйста, про святую Бригитту и гусей.
Глаза Джейми отыскали меня.
— Хорошо, — сказал он, помолчав. — Так вот. Все вы знаете, что дикие гуси создают пары на всю жизнь. Если убить взрослого гуся на охоте, нужно обязательно подождать, потому что подруга обязательно явится, чтобы оплакать его. И тогда придется убить и ее, иначе она будет до самой своей смерти скорбеть по нему, оглашая небеса тоскливыми криками.
Маленький Бенджамин заворочался у меня на руках. Джейми улыбнулся мне и снова переключил внимание на Уолли, вцепившегося в колено своего двоюродного дядюшки.
— Так вот, — продолжил он, — давным–давно, столько сотен лет назад, что и вообразить–то трудно, святая Бригитта вместе с благословенным Михаилом впервые ступила на камни горной Шотландии…
Как раз в этот момент маленький Бенджамин запищал с явным намерением присосаться к лифу моего платья. Возможности удовлетворить его аппетит у меня не было, молодой Джейми со своими родичами куда–то запропастился, и после бесплодных попыток успокоить малыша, потряхивая и покачивая, я отправилась на поиски его матери, так и не узнав, чем закончилась история.
Я нашла эту леди на кухне в большой компании девушек и женщин и, вручив ей отпрыска, провела там некоторое время, представляясь незнакомым дамам и в свою очередь выслушивая представления и приветствия. То есть участвуя в тех ритуальных действах, с помощью которых женщины оценивают друг друга. Все дамы держались весьма дружелюбно, очевидно, уже слышали обо мне, во всяком случае, мне не удалось заметить и намека на чье–либо удивление фактом возвращения первой жены Джейми то ли с того света, то ли из Франции, в зависимости от преподнесенной версии.
Правда, были все же весьма странные подводные течения, обращавшие на себя внимание. Например, все тщательно избегали задавать мне вопросы. В другом месте это могло бы показаться обычной вежливостью, но только не в горной Шотландии, где любопытство никогда не считалось пороком и жительницы которой славились умением вытряхнуть из любого чужака всю его подноготную при первом же знакомстве.