Впрочем, подумала я, эту проблему можно будет решить, когда она встанет во весь рост. Сейчас меня куда больше интересовал размах и степень риска, которому подвергался Джейми, занимаясь своей не слишком поощряемой законом деятельностью. Конечно, я знала, что в горной Шотландии контрабанда считалась столь же традиционным занятием, как кража скота, и не была сопряжена с особой опасностью. Другое дело — подстрекательство, особенно если его могут вменить якобиту, ранее уже осуждавшемуся за государственную измену.
Вероятно, именно поэтому он взял себе другое имя, по крайней мере, это было одной из причин. Несмотря на возбужденное состояние, в котором я находилась, когда мы явились в бордель, я заметила, что мадам Жанна обращалась к Джейми по его настоящему имени. Стало быть, он занимался контрабандой под собственным именем, а вот свою печатную деятельность — как легальную, так и нелегальную — осуществлял под псевдонимом Алекс Малкольм.
За проведенные нами вместе краткие ночные часы мне удалось увидеть и услышать достаточно для уверенности в том, что Джейми Фрэзер, которого я знала, существует по–прежнему. Сколько других людей скрывается в нем теперь, предстояло выяснить.
Мои размышления прервал робкий стук в дверь.
«Ага, вот и завтрак, — подумала я, чувствуя, что голодна как волк. — Очень вовремя».
— Войдите, — сказала я и села в кровати, подложив под спину подушку.
Дверь открылась очень медленно и после довольно длинной паузы. Подобно улитке, высовывающей рожки из раковины после града, в образовавшуюся щель просунулась голова. Она была увенчана плохо подстриженной копной темно–каштановых волос, таких густых, что они выступом нависали над парой больших ушей. Правда, лицо под этим «гнездом» оказалось довольно симпатичным, а карие, нежные и огромные, как у оленя, глаза, взгляд которых остановился на мне с выражением интереса и робости, и вовсе чарующе прекрасными. Некоторое время мы с обладателем кудлатой головы молча рассматривали друг друга.
— Вы… женщина мистера Малкольма? — спросила голова.
— Пожалуй, можно сказать и так, — осторожно ответила я.
На горничную с завтраком этот малый явно не походил, да и едва ли являлся служащим этого заведения: не похоже, чтобы здесь держали молодых парней. К тому же лицо его показалось мне смутно знакомым, хоть я и была уверена, что никогда раньше его не видела.
— А ты кто такой? — осведомилась я, натянув одеяло на грудь. Голова подумала некоторое время и ответила с такой же осторожностью:
— Айен Муррей.
— Айен Муррей?
Я чуть не подскочила, резко выпрямилась и лишь в последний момент успела подхватить одеяло.
— А ну заходи! — велела я тоном, не терпящим возражений. — Если ты тот, о ком я думаю, то почему не находишься там, где должен быть, и что делаешь тут?
Айен испугался и, судя по выражению лица, вознамерился улизнуть.
— Стой! — крикнула я, спуская с кровати обнаженную ногу, при виде которой и без того огромные карие глаза сделались еще больше.
Парнишка замер.
— Заходи, кому сказано.
Моя нога неспешно убралась под одеяло, а он так же медленно просочился в комнату.
Он был долговязым, как неоперившийся журавль, ростом где–то в шесть футов при весе не больше девяти стоунов. Теперь, когда я узнала, кто он, сходство его с отцом стало очевидным, а бледную кожу он унаследовал от матери. Когда до него неожиданно дошло, что он стоит рядом с постелью, в которой лежит обнаженная женщина, к его щекам прилила кровь.
— Я… э–э… искал моего… мистера Малкольма, то есть, — пробормотал он, не отрывая глаз от половиц под ногами.
— Если ты имеешь в виду своего дядю Джейми, то его здесь нет, — сказала я.
— Нет. Ну да, наверное.
По–видимому, ему никак не удавалось придумать, что к этому добавить, и он продолжал сверлить взглядом пол, неловко отставив одну ногу так, будто собирался подогнуть ее под себя на манер длинноногой болотной птицы, на которую так походил.
— А вы знаете, где… — начал он, подняв глаза, но стоило мне мельком попасть в поле его зрения, как он снова покраснел и умолк.
— Он ищет тебя. С твоим отцом, — добавила я. — Они ушли отсюда около получаса назад.
Он вскинул голову на тощей шее, вытаращив глаза.
— Мой отец? — ахнул парнишка. — Мой отец был здесь? Вы его знаете?
— Как не знать! — не раздумывая, ответила я. — Знаю, и довольно давно.
Хотя Айен и доводился Джейми племянником, он ни в малейшей степени не обладал дядюшкиным умением скрывать свои мысли. Все, о чем он думал, отражалось на его лице, и по тому, как менялось выражение, мне не составляло труда прочесть все его мысли. Потрясение, вызванное вестью о том, что его отец в Эдинбурге, сменилось чем–то вроде ужаса, когда он узнал, что его отец давно знаком с женщиной, род занятий которой не внушает почтения, и, наконец, нарастающим возмущением, вызванным тем, что юноша увидел своего отца с неожиданной стороны.
— Э–э… — сказала я, слегка встревожившись. — Это не то, что ты подумал. Я имею в виду, твой отец и я… на самом деле твой дядя и я…
Я старалась придумать лучшее объяснение сложившейся ситуации, не дав себе увязнуть еще глубже, когда Айен вдруг резко повернулся и направился к двери.
— Постой! — окликнула я его.
Он остановился, но не обернулся. Его хорошо отмытые уши торчали, как крохотные розовые крылышки, просвечивая на утреннем солнце.
— Сколько тебе лет? — спросила я.
Он посмотрел на меня с видом оскорбленного достоинства.
— Через три недели будет пятнадцать, — проворчал парнишка, снова заливаясь румянцем. — Не беспокойтесь, я достаточно взрослый, чтобы знать… что это за место.
Он дернул голову в мою сторону в неловкой попытке изобразить вежливый поклон.
— Я не хотел вас обидеть, мэм. Если дядя Джейми… то есть… — Малец пытался подыскать нужные слова, понял, что не получается, и выпалил: — Очень приятно было познакомиться с вами, мэм.
Он повернулся и выскочил за дверь, хлопнув ею с такой силой, что чуть не зашаталась стена.
Я откинулась на подушки, давясь от смеха. Интересно, что Айен–старший собирается сказать своему сыну при встрече? Размышления об этом заставили меня задуматься и о том, что же привело Айена–младшего, искавшего своего отца, именно сюда. Очевидно, он знал, где вероятнее всего можно найти дядю, но, судя по робкой манере держаться, никогда прежде в борделе не бывал. Может быть, он получил эту информацию от Джорджи в печатной мастерской? Вряд ли. Но если так, значит, он узнал о связи своего дяди с этим местом из какого–то другого источника. И скорее всего, от самого Джейми.
Правда, в этом случае, рассудила я, Джейми уже знал, что его племянник в Эдинбурге, и тогда непонятно, почему он делал вид, будто не видел парнишку? Джейми с Айеном вместе росли, они старые друзья, и если задуманное Джейми стоит того, чтобы обмануть Айена, значит, это нечто серьезное.
Однако обдумать этот вопрос как следует мне не удалось: в дверь снова постучали.
— Войдите, — сказала я, разгладив одеяла в ожидании того, что на них поставят поднос с завтраком.
Поэтому, когда дверь отворилась, мой взгляд держался на уровне примерно пяти футов от пола, где, по моим прикидкам, должна была появиться голова горничной. Увы, как и в прошлый раз, когда мне пришлось поднять глаза примерно на фут, чтобы увидеть лицо Айена–младшего, мой расчет оказался неверным. Только теперь глаза потребовалось опустить.
— Какого черта тебе тут надо? — потребовала я ответа у мистера Уиллоби, который мало того что был коротышкой, так еще и проследовал в комнату на четвереньках.
Я села, поспешно подобрала ноги и завернулась не только в простыню, но и в одеяло.
В ответ китаец продвинулся на расстояние фута от кровати и с громким стуком ударил лбом об пол. И тут же повторил это действие, произведя ужасный звук, похожий на тот, которым сопровождается удар топора по дыне.
— А ну–ка прекрати это безобразие! — воскликнула я, предвидя его намерение приложиться к полу в третий раз.
— Тысяча извинений, — изрек китаец, сев на пятки и уставив на меня моргающие глазенки.
Вид у него был весьма помятый, и красная отметина на лбу, на том месте, которым он бился об пол, не добавляла благообразия его облику. Вряд ли он собирался проделывать это тысячу раз, но вообще–то кто его знает. Очевидно, у него было жуткое похмелье: для него и одна–то попытка была мучительна.
— Все в порядке, — сказала я, осторожно придвигаясь к стене. — Извиняться не за что.
— Да, извинение, — не унимался он. — Дзей–ми говорить — жена. Очень почтенная госпожа. Первая жена, не вонючая проститутка.
— Большое спасибо, — сказала я. — Дзей–ми? Ты имеешь в виду Джейми? Джейми Фрэзера?
Маленький человек кивнул, к очевидному ущербу для своей головы. Он схватился за нее обеими руками и закрыл глаза, которые тут же исчезли в складках щек.
— Дзей–ми передавать извинение самой почтенной первой жене. И Тьен Чо — самый покорный слуга.
Он низко поклонился, продолжая держаться за голову.
— И Тьен Чо, — повторил он, открыв глаза и постучав себя по груди, давая понять, что это его имя.
Видимо, на тот случай, чтобы я не перепутала его с кем–то другим из числа самых покорных слуг в окрестностях.
— Все в порядке, — сказала я. — Приятно познакомиться.
Ободренный, он распростерся передо мной ниц.
— И Тьен Чо слуга госпожи, — сказал он. — Первая жена, пожалуйста, пройти по покорному слуге, если хочет.
— Ха, — холодно сказала я. — Рассказывали мне про тебя, наслышана. Пройти по тебе, как же! Черта с два, не дождешься!
В узких щелках блеснули черные глаза, и китаец хихикнул так заразительно, что я и сама не удержалась от смеха. Он снова сел, пригладив шипы жестких черных волос, торчавших дыбом, как иглы дикобраза.
— Моя омыть первой жены? — предложил он с широкой улыбкой.
— Ничего ты не «омыть», — заявила я. — Если ты и вправду хочешь принести пользу, так сходи и скажи кому–нибудь, чтобы мне принесли завтрак. Нет, постой, — сказала я, передумав. — Сперва расскажи, где ты познакомился с Джейми. Если ты не против, — добавила я вежливо.