Джейми что–то громко произнес по–гэльски. Очевидно, это был гэльский эквивалент «Сезам, откройся», ибо после короткой паузы раздался рокочущий шум и в темноте передо мной показалась слабая светящаяся линия. Линия превратилась в щель, а потом участок стены повернулся на петлях и открылся, словно дверь. Собственно говоря, это и была дверь, деревянная, но облицованная накладным камнем и замаскированная под кусок стены.
— Господи, англичаночка, ты в порядке?
Подвал, казалось, был освещен свечами, во всяком случае, теперь мрак не был полным: то здесь, то там виднелись колышущиеся огоньки.
— Немного холодно, — ответила я, стараясь не стучать зубами. — И одежда в крови, а в остальном — да, все в полном порядке.
— Жанна! — позвал Джейми, и одна из темных фигур в дальнем конце подвала подошла к нам, преобразовавшись из расплывчатой тени в мадам, с виду весьма обеспокоенную.
Джейми вкратце обрисовал ей ситуацию, и беспокойство женщины заметно усилилось.
— Horreur! Ужас! — воскликнула она. — Убит? В моем заведении? При свидетелях!
— Увы, боюсь, что так, — невозмутимо сказал Джейми. — Я распоряжусь насчет этого. Но вам пока лучше подняться. Возможно он был не один. Что делать дальше, вам потом скажут.
В его голосе звучала спокойная уверенность. Вдобавок он сжал ее руку, и это прикосновение ее успокоило. Во всяком случае, она повернулась, чтобы уйти.
— Да, и вот еще что, Жанна, — окликнул ее Джейми. — Может быть, все–таки кто–нибудь принесет наконец одежду для моей жены? Если за всеми делами для нее не успели ничего приготовить, так у Дафны, по–моему, тот же размер.
— Одежду?
Мадам Жанна прищурилась, пытаясь разглядеть меня в тени. Чтобы помочь, я вышла на свет, демонстрируя результаты моей встречи со сборщиком акцизов.
Мадам Жанна моргнула пару раз, перекрестилась и исчезла сквозь потайную дверь, захлопнувшуюся за ней с приглушенным стуком.
Я начала дрожать, но не столько от пережитого, сколько от холода. В конце концов, ни к крови, ни к смерти мне было не привыкать, и все сегодняшние события чем–то напоминали скверное субботнее дежурство в приемном покое скорой помощи.
— Идем, англичаночка, мы тебя отмоем, — сказал Джейми, мягко положив мне руку пониже спины.
Его прикосновение подействовало на меня, как на мадам Жанну. Мне сразу стало легче, хотя опасения еще оставались.
— Отмоешь? Уж не в бренди ли выкупаешь?
Он тихо рассмеялся.
— Нет, в воде. Я могу предложить тебе ванну, правда, боюсь, что она будет холодная.
Да уж, холодно было очень.
— От–откуда берется эта вода? — спросила я, дрожа и стуча зубами от холода. — С ледника?
Вода вытекала из вделанной в стену трубы, закупоренной отнюдь не гигиеничного вида деревянной затычкой, обернутой в ветхое тряпье.
Отдернув руку из–под холодной струи, я вытерла ее о рубашку, благо та была уже в таком состоянии, что беспокоиться не приходилось.
Джейми, ловко подставлявший под струю большую деревянную лохань, покачал головой:
— С крыши, вот откуда. Там установлен бак для сбора дождевой воды. Сбоку здания проходит труба для сточной воды, а труба от бака спрятана у нее внутри.
Это было сказано с такой забавной гордостью, что я рассмеялась.
— Ну и устройство! А для чего вы используете эту воду?
— Чтобы разбавлять спирт, — объяснил он и жестом указал на дальнюю сторону помещения, где среди большого количества бочонков и кадок суетились темные фигуры. — К нам поступает крепчайший, выдержанный в бочках спирт. Чем напиток крепче, тем меньше места он занимает и тем легче его перевозить. Здесь мы разбавляем его чистой водой и разливаем для продажи в питейные заведения.
Он вставил на место затычку и стал толкать большую лохань по каменному полу.
— Вот, займись собой здесь, подальше от трубы. А то люди работают, и им может потребоваться вода.
Один из этих людей как раз подошел, но лишь скользнул по мне любопытным взглядом, кивнул Джейми и подставил под струю свой бочонок.
Укрывшись позади наспех сооруженной ширмы из пустых бочек я с сомнением всматривалась в глубины моей импровизированной ванны. Рядом в лужице воска горела одна–единственная свеча, и поблескивавшая в ее дрожащем свете вода казалась черной и бездонной. Я разделась, сильно дрожа и думая о том, что от горячей воды и современного водопровода было гораздо легче отказываться, когда они имелись под рукой.
Джейми пошарил в своем рукаве и вытащил большой носовой платок, на который взглянул с сомнением.
— Ну что ж, возможно, он будет почище твоей рубашки, — сказал он, пожав плечами, вручил платок мне и, извинившись, отправился на другой конец помещения руководить шедшей там работой.
Вода была холоднющей, как и сам подвал, а когда я осторожно принялась оттирать себя смоченной в ней тряпицей, по животу и бедрам, вызывая приступы дрожи, стали стекать ледяные струйки.
Не способствовали комфорту и мысли о том, что могло происходить наверху. Мало было холодной воды, так к этому добавлялся и холодок страха. Возможно, на данный момент, пока ложная стена укрывала нас от таможенных и акцизных служак, мы и могли чувствовать себя в относительной безопасности, но если фокус со стеной раскроется, наше положение окажется безнадежным. Из этого помещения нет иного выхода, кроме как через дверь в ложной стене, и если в этой стене пробить брешь, нас схватят с поличным, причем не только с большим количеством контрабандного бренди, но еще и со свежим трупом — телом убитого служителя короны.
И уж во всяком случае, исчезновение государственного служащего неминуемо повлечет за собой энергичные поиски. Мне воображались толпы представителей власти, заполнивших бордель и допрашивающих девиц, чтобы в результате получить от них детальное описание и меня, и Джейми, и мистера Уиллоби. Я невольно бросила взгляд в дальний угол, где лежал покрытый окровавленной шалью мертвец.
Китайца нигде не было видно, не иначе как присосался к бочонку с бренди и отключился.
— На, англичаночка. Выпей, а то того и гляди язык откусишь зубы–то как стучат!
Джейми, словно пес–спасатель из обители Святого Бернарда, появился в моем углу с кружкой бренди.
Чтобы не расплескать напиток, мне пришлось бросить тряпицу и взять кружку обеими руками, однако выпивка пошла на пользу: огненная струйка протекла по горлу, и упавший в желудок горячий уголек стал распространять изгибающиеся щупальца тепла по моим окоченевшим конечностям.
— Господи, так лучше, — сказала я, прервавшись, чтобы набрать воздуха. — Это и есть неразбавленный спирт?
— Что ты, он бы тебя убил! Правда, этот напиток будет малость покрепче того, что мы продаем. Допивай его, заканчивай с мытьем и что–нибудь на себя накинь.
Джейми забрал из моей руки кружку, которую сменил мокрый носовой платок. Завершая холодное омовение, я краем глаза посматривала на него. Он тоже смотрел на меня, но морщил при этом лоб — похоже, текущие дела не давали ему покоя. Я предполагала, что его жизнь непроста, но теперь поняла, что мое присутствие, несомненно, существенно ее осложняет. И я многое бы отдала, чтобы узнать, о чем он думает.
— О чем ты думаешь, Джейми? — спросила я, когда стирала с бедер последние пятна.
Вода под ногами, растревоженная моими движениями, искрилась в свете свечи, словно темная кровь, смытая с моего тела, добавила ей живого блеска.
Джейми поднял на меня взгляд: морщины на лбу разгладились, глаза прояснились.
— О том, как ты прекрасна, англичаночка, — тихо ответил он.
— Ну, если считать, что лучшее украшение женщины — гусиная кожа, то так оно и есть, — язвительно ответила я, переступив край лохани и потянувшись за кружкой.
Джейми неожиданно ухмыльнулся, блеснув белыми зубами.
— Видимо, ты разговариваешь с единственным мужчиной в Шотландии, у которого при виде ощипанной гусыни вскакивает шишка.
Страх, напряжение, а тут еще и смех. Я прыснула, чуть не поперхнувшись бренди.
Джейми быстро стащил с себя камзол и обернул вокруг меня, крепко прижав к себе. Я дрожала, кашляла и задыхалась.
— Трудно пройти мимо ларька торговца домашней птицей и остаться порядочным, — прошептал он мне на ухо, быстро растирая сквозь ткань мою спину. — Тише, англичаночка, помолчи. Все будет прекрасно.
Я прильнула к нему, вся дрожа.
— Прости. Со мной и так все хорошо, но в случившемся есть и моя вина. Мистер Уиллоби пристрелил того акцизного соглядатая потому что ему показалось, будто он ко мне пристает.
Джейми хмыкнул.
— Из этого не следует, будто ты виновата, — сухо возразил он. — Во–первых, неспроста же китайцу это померещилось, а во–вторых, ты за него отвечать не можешь. Ему не впервой отмачивать в пьяном виде такое, что все только за голову хватаются. Когда он примет на грудь, ему море по колено.
Неожиданно выражение лица Джейми изменилось: до него дошел смысл моих слов.
— Подожди, ты, кажется, сказала «акцизный соглядатай».
— Да, а что?
Он не ответил, но выпустил мои плечи и развернулся на каблуках, схватив при этом свечу со стола. Чтобы не остаться в темноте, я последовала за ним в угол, где под шалью лежал труп.
— Подержи–ка.
Джейми бесцеремонно сунул мне в руку свечу, опустился на колени и откинул заляпанную кровью ткань, которая прикрывала лицо.
Мертвых тел мне довелось видеть немало, и это зрелище меня не шокировало, но и ничего приятного в нем тоже не было. Глаза закатились вверх под полузакрытыми веками. Глядя на отвисшую челюсть мертвеца и его восковое лицо, Джейми нахмурился и пробормотал что–то себе под нос.
— Что–то не так?
Мне казалось, что я уже никогда не согреюсь, но в добротном и плотном камзоле Джейми сохранились остатки его собственного тепла, поэтому дрожь утихла.
— Это не сборщик акцизов, — сказал Джейми, продолжая хмуриться. — Я знаю всех акцизных служащих округа, а также всех таможенников и мытарей, но этого малого никогда не видел.
Морщась, он откинул окровавленную шаль и принялся тщательно обыскивать труп.