Решив оставить его как он есть и где он есть, я не спеша пошла на веранду, желая покинуть усадьбу, но остановилась на том самом месте, на котором со мной попрощался китаец.
Калейдоскоп событий еще не сложился в гармоничную картину, но сознание – интуиция? инстинкт ли? память ли? – уже нашло ответ на один из моих вопросов: если Джейлис оставила какой-то знак, он должен быть наверху. Когда мне удастся найти что-нибудь, я приближусь к разгадке ее секрета.
Со свечой в руках я направилась к лестнице. Роуз-холл утопал во тьме, и я заставляла себя не оглядываться поминутно, чтобы нормально добраться до верхнего этажа.
Ее рабочая комната была пуста и темна, правда, дальний угол комнаты жил своей жизнью: там виднелось легкое фиолетовое свечение, заставлявшее поежиться, и едко пахло чем-то металлическим, как во время лабораторных по химии.
«Это ртуть», – сообразила я. Пары ртути очень красивы и очень ядовиты. Чтобы защитить себя от смертоносного испарения, я прикрыла лицо платком и подошла к столу.
На столешнице была выжжена пентаграмма.
В классическом варианте там должны были быть еще и камни по краям, образующие узор, но Джейлис забрала их с собой, зато оставила кое-что другое – обгорелую фотокарточку. Края обуглились и отпали, но середина осталась, и когда я увидела ее…
Ярость и паника охватили меня одновременно. Какого черта было это делать? Зачем осквернять фотографию Брианны? Но потом до меня дошло: Джейлис не предполагала, что я появлюсь здесь еще, значит, жгла без злого умысла.
Магия – ничего другого не оставалось думать. Ну конечно, мы ведь говорили, сидя в этой комнате, о деталях прохода сквозь камни, причем это было тем, что интересовало ее больше всего. Тогда я сказала, что нужно сосредоточиться на каком-то человеке, чтобы камни пропустили тебя и чтобы наверняка попасть именно в то время, которое требуется.
Дрожа, я начала понимать весь замысел Джейлис Дункан. Отвратительное предчувствие душило меня и мешало дышать. Джейлис решила сосредоточиться на личности Брианны, чтобы попасть в двадцатый век из восемнадцатого, вернуться в свое время, проще говоря.
Но Джейлис не была бы Джейлис, если бы здесь не было чего-то связанного со Стюартами или шотландским троном, а вот Брианна как раз была связана кровными узами с родом Ловатов. Чего стоило выписать себе преподобного Кэмпбелла, чтобы тот скопировал необходимые бумаги, разобрался в таблицах…
Брайан-провидец предсказывал, что из рода Ловатов явится новый правитель – или правительница – Шотландии. Я не могла знать, известно ли это Джейлис, но Роджер Уэйкфилд, изучив генеалогическое древо Фрэзеров, пришел к выводу, что прямая линия Ловатов прервалась в девятнадцатом веке. Но нам-то было известно, что прямой потомок Ловатов жил и здравствовал в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году, и этим потомком была Брианна.
Услышав низкое звериное рычание, я задумалась, что бы это могло быть, а потом с удивлением поняла, что рычу я.
Схватив изуродованную карточку, я спрятала ее в карман и покинула Роуз-холл, это жилище демонов.
Следовало найти Джейми как можно скорее.
Берег был пустынен: лодка была там, где я ее оставила, и возле нее не было никого. Было похоже на то, что никто сюда не возвращался.
Я окинула взором ночное пространство: сахарный завод, казавшийся темным прямоугольником, был отделен от меня тростниковым полем. Пахло жженым сахаром, а когда ветер переменился, запахло мхом, сырыми камнями и водорослями – сказывалась близость реки.
Там, где находилась я, берег был обрывистым и переходил в кряж, утопавший в зарослях тростника. По мягкой глине я взобралась наверх, выпачкавшись в липкой субстанции, пока держалась за прибрежные кусты, но меня мало заботил сейчас внешний вид: все мои мысли были заняты долгим отсутствием Джейми. Где же он мог так задержаться? Гуляет по ночным плантациям, когда нужно найти мальчишку!
Я сердилась и волновалась. Что, если с ним что-то случилось? У входа в Роуз-холл горели факелы, казавшиеся отсюда маленькими точками, а слева от завода тоже был свет, причем такой, какой обычно бывает от большого костра. Оттуда даже слышалось приглушенное пение – вполне мирная картина, но кто были те люди, сидевшие у костра в усадьбе? Что-то тревожило меня и не давало успокоиться, тем более что запахов стало больше – пахнуло гнилым мясом, причем совсем близко со мной. Я ступила на шаг ближе к костру и попала не пойми куда.
На меня напал кто-то или что-то, толкнув меня в колени, ударив по лодыжкам и повалив наземь. Сама ночь протестовала против того, чтобы я раскрывала ее секреты.
Я закричала и услышала другой звук, исходивший не из моих легких: кто-то громко шипел. То, с чем я столкнулась, было живым, хрипевшим и пахнувшим падалью.
Это нечто обладало силой, позволившей сбить меня с ног, так что я приземлилась на ягодицы, но немедленно вскочила и побежала прочь, не желая быть сбитой или, что хуже, съеденной. Существо преследовало меня, угрожающе шипя и снова пытаясь ударить, но мне удавалось хранить равновесие. Убежать подальше, прочь от этого страшного места – других мыслей у меня не было, и я бежала не разбирая дороги и не видя ничего во тьме, пока мужчина не остановил мое бегство.
С размаху я налетела на его неожиданно возникшее передо мной тело. В его руках был факел, но от толчка он упал в траву, зашипев так, как мой преследователь. Человек сильно прижал меня к себе, обдав запахом мускуса, – это был чернокожий раб, как я увидела после; позади закричали.
– Что миссис делать тут? – изумился он, но тут же переключил внимание с моей персоны на то, что творилось у меня за спиной.
Он больше не держал меня крепко, и я смогла обернуться.
За мной гнался крокодил, которого теперь окружили шестеро мужчин в набедренных повязках. Четверо из них держали заостренные колья; видеть их можно было благодаря державшим факелы.
Рептилия составляла двенадцать футов в длину, а если говорить о ширине, то она напоминала бочку из-под рома. Кожа ее была похожа на непробиваемую броню.
Но и этого оказалось мало: самым страшным был хвост, с помощью которого едва не был сбит один из негров. Крокодил же на это только шипел и улыбался – так мне казалось при виде острых зубов в приоткрытой изогнутой пасти.
– Крокодилу улыбаться вам не стоит и пытаться, – пришла на ум строчка из детского стишка.
– Миссис, мы не пытаться, – успокоил меня раб.
Мужчины что-то затевали: они намеренно дразнили крокодила, тыкая в него кольями и зная, что это не причинит ему серьезный вред. Он же, разозленный, всячески пытался извернуться и укусить охотников, при головокружительных поворотах рыл землю лапами, а в качестве устрашающей меры лязгал зубами. Видимо, негры ставили своей задачей разозлить животное, и им это удалось: неуклюжий на вид крокодил умел мгновенно бросаться на людей, в чем я уже убедилась на своем опыте, и сбил с ног одного из мужчин, поскользнувшегося на мокрой глине.
С такой же быстротой мужчина, который остановил мой бег, запрыгнул на спину крокодила, а остальные с криками махали факелами перед носом рептилии, чтобы поверженный загонщик смог благополучно убраться с места проигранной им битвы. Для этой цели один из них даже треснул животное по голове колом.
Прыгнувший на крокодилью спину орудовал вовсю: он держался за шею животного и не давал ему раскрыть устрашающую пасть, зажимая вытянутое рыло.
На крик охотника выступил еще один мужчина, доселе стоявший в тростнике и потому не видный мне. Он подскочил к крокодилу, припал на колено и быстро связал челюсти ящера веревочной петлей под одобрительные крики наблюдателей.
Затем мужчина встал и стал командовать остальным, что еще им следует сделать. Я понимала его, хотя он не говорил по-английски: нужно было связать крокодилу хвост, иначе он мог сломать позвоночник тому, кто подвернулся бы. Я поражалась, как же мне посчастливилось, и я цела и невредима.
Словно во сне я наблюдала, как вожак раздает команды и как охотники берут крокодила в тесное кольцо. Они слушали Измаила, бывшего их вожаком… Но это меня не удивило, настолько я была поражена происходившим.
– Хау! – возглас Измаила имел очевидное значение, но он проиллюстрировал его и поднятием рук.
Два человека скользнули кольями под брюхо зубастой твари, а еще один чернокожий, отвлекая ящера ударом по голове, сунул свой кол под его грудь.
– Хау! – Это значило «переворачивайте».
Плеск влажной глины обозначал, что мужчины добились своего, и в самом деле – отблеск факельного огня высветил чешую на бронированном брюхе.
Обрадованные люди завизжали, но Измаил повелительно крикнул им слово, заставившее их умолкнуть. Затем он вытянул руку, повернув ее вверх ладонью.
Этот требовательный жест так напомнил мне мою работу за операционным столом, что я едва удержалась, чтобы не произнести, хотя бы мысленно, слово «скальпель». На миг мне показалось, что я в операционной.
В ответ на требование Измаила один из охотников вложил в его ладонь нож, которым рубят сахарный тростник, вынув его из-за набедренной повязки, тогда Измаил, почувствовав в руке тяжесть оружия, развернулся и мгновенно всадил нож в то место на шее рептилии, где заканчиваются челюсти.
Это стремительное и мощное движение дало свои плоды: из шеи крокодила хлынула кровь, черная в ночной тьме. Люди, убившие животное, отступили назад, глядя на агонию с почтением к силе умирающего и с удовлетворением охотников.
Измаил распрямил плечи и принял вертикальное положение, белея рубашкой в темноте. Кстати говоря, он был единственный, кто был одет с ног до головы, – на остальных были только повязки.
Когда все закончилось, я ощутила, насколько же устала и как болят израненные ноги, поэтому выпачкала юбку там, где она не была еще выпачкана, – на заднице.
При виде белокожей барышни, плюхнувшейся прямо в глину, рабы очень удивились и загалдели, по-видимому, обсуждая, откуда я взялась и что делаю здесь. Измаил узнал меня, но промолчал.