Я почувствовала, что рука Джейми затвердела как сталь. Все на борту с ужасом взирали на место ужасной катастрофы. Точнее, все, кроме Иннеса. Он, налегая на штурвал, готовился встретить следующую волну.
И вот она взметнулась, поднялась над ограждением, нависла надо мной. Огромная стена воды была полупрозрачной, и в ней, как мошки в янтаре, были видны обломки «Дельфина» и тела несчастных членов его команды, замершие в причудливых, гротескных позах. Тело Томаса Леонарда зависло не более чем в десяти футах от меня. Рот его был разинут в изумлении, мягкие длинные волосы колыхались над расшитым золотом воротом мундира.
Волна обрушилась на наше судно. Меня сбило с ног и бросило в хаос. Вода подхватила мое тело и потащила неведомо куда, ослепшую, оглохшую, неспособную дышать, с беспомощно вывернутыми руками и ногами.
Вокруг сомкнулся мрак. Зрение было бесполезно, остальные же ощущения, при всей их интенсивности, давали лишь самое сумбурное и невнятное представление о происходящем.
Давление, шум, всепроникающий холод. Ни того, что меня тянули за одежду, ни натяжения веревки, остававшейся обвязанной вокруг моей талии, я не чувствовала. Вдруг возникло слабое ощущение тепла где-то в ногах, отдаленное и столь же случайное в этом погруженном в холод мире, как облако на ясном небе. То ли вкус, то ли запах мочи, не знаю уж, моей собственной или кого-то из тех несчастных, с кем я оказалась во чреве одной волны.
Голова больно ударилась обо что-то твердое, а потом я обнаружила, что нахожусь на палубе пинаса и судорожно выкашливаю воду из легких. Оказавшись каким-то чудом не под водой, а на воздухе, я медленно села, кашляя и хрипя. Веревка выдержала и оставалась на месте, но стянула меня так туго, что я опасалась, не сломана ли у меня нижняя пара ребер. Пытаясь вдохнуть полной грудью, я слабо подергалась в этой удушающей петле, и тут ко мне подоспел Джейми. Одной рукой он обнял меня, другой потянулся к висевшему на поясе ножу.
– Ты цела? – прокричал он, с трудом перекрывая вой ветра.
«Нет!» – хотелось мне крикнуть в ответ, но произвести удалось только хриплый кашель. Я потрясла головой, ощупывая себя в области талии.
Небо имело причудливый пурпурно-зеленый цвет, подобного которому мне в жизни не доводилось видеть. Джейми наклонился, чтобы перерезать веревку, и ветер сбросил его промокшие и оттого приобретшие оттенок красного дерева волосы на лицо.
Веревка поддалась, и я наконец смогла нормально вздохнуть, не обращая внимания ни на боль в боку, ни на то, как саднит след от петли вокруг талии. Качка продолжалась отчаянная, корабль подбрасывало на волнах, как щепку. Джейми повалил меня на палубу, упал сам и, таща меня за собой, пополз на четвереньках к находившейся на расстоянии шести футов мачте.
Когда меня захлестнуло волной, вся одежда промокла насквозь и облепила тело, но ветер был столь силен, что когда от порыва юбка задралась на голову, хлеща меня подолом, словно гусиными крыльями, оказалось, что ткань почти высохла.
Рука обхватившего меня Джейми была тверда, как стальной обруч, я же, цепляясь за него, старалась отталкиваться ногами от скользкой палубы, чтобы хоть чуточку ускорить продвижение. Волны то и дело перехлестывали через борт, окатывая нас водой, но таких чудовищных валов, как недавний, больше не набегало.
Наконец нас подхватили протянувшиеся навстречу дружеские руки, и мы оказались в той относительной безопасности, какую обещала близость к мачте и возможность за нее держаться. Иннес давно уже зафиксировал и закрепил штурвал. Теперь, когда свет молнии выхватывал его из мрака, спицы рулевого колеса запечатлевались на моей сетчатке, словно расходящиеся нити паутины огромного паука. Разговаривать было невозможно, да и бесполезно. Риберн, Эуон, Мелдрум и Лоренц сгрудились вокруг мачты и привязались к ней. Находиться на палубе всем было страшно, но никто не решался покинуть ее и углубиться в непроглядный мрак трюма, где тебя будет швырять из стороны в сторону, ударяя о переборки, а ты даже не будешь знать, что происходит над головой.
Я сидела, вытянув ноги, спиной к мачте, к которой меня для верности крепил пропущенный через грудь линь. Небо сменило цвет на свинцово-серый с одной стороны и насыщенный зеленый – с другой, а молнии продолжали наугад выстреливать по поверхности моря яркими, разрывающими сумрак зигзагами. Ветер завывал так громко, что даже удары грома доносились до нас не всякий раз и звучали приглушенно, будто отдаленные выстрелы корабельных пушек. Одна молния ударила совсем близко от корабля, настолько близко, что слышен был не только громыхнувший одновременно со вспышкой раскат, но и шипение вскипевшей воды. Резко запахло озоном. Иннес отвернулся от слепящего света, обрисовавшего его фигуру так резко, что на миг он показался скелетом – черные кости на фоне неба. Мгновенная вспышка – и вот он уже снова выглядел восстановившим целостность. Да еще и размахивающим двумя руками, как будто утраченная часть его тела явилась из мира теней, чтобы здесь, на краю вечности, воссоединиться с ним.
«Череп крепится к позвонкам, – мягко прозвучал в памяти голос Джо Эбернети. – А позвонки крепятся к черепу…» Неожиданно перед моим мысленным взором предстало отвратительное зрелище: разбросанные по берегу части тел, которые я видела рядом с корпусом «Брухи», оживленные вспышками, извивались и корчились в попытках вновь составить единое целое.
Челюсти и зубы вместе соберутся
Да так громко застучат, аж мертвецы проснутся.
Новый раскат грома заставил меня вскрикнуть, и дело было не в самом грохоте, но в ослепительной вспышке памяти. Я держала в ладонях череп с черными провалами там, где когда-то светились зеленые, как штормовое небо, глаза. Джейми кричал что-то мне прямо в ухо, но я ничего не слышала и лишь трясла головой, чувствуя, как от ужаса каждый волосок на моем теле встает дыбом.
Волосы, как и одежда, быстро высыхали на ветру, который отчаянно трепал пряди, больно дергая их. Вдобавок в волосах начинало потрескивать статическое электричество. Потом я уловила среди окружавших меня матросов неожиданное движение, вместе с ними подняла глаза и увидела, что такелаж и рангоут над головой подсвечены голубоватым мерцанием огней святого Эльма.
Огненный шар упал на палубу и покатился к нам, рассыпая искры и распространяя свечение. Джейми ударил по нему, и он мягко взлетел в воздух и покатился прочь по бортовому ограждению, оставляя за собой запах гари.
Я посмотрела на Джейми, все ли с ним в порядке, и увидела, что волосы на его голове встали дыбом и окружены огненным свечением, прямо как у демона.
Джейми коснулся волос пятерней, приглаживая их, и по пальцам его побежали язычки голубого пламени. Увидав меня, он взял за руку, несмотря на электрический разряд, коснувшийся нас.
Часы казались нам днями. Из-за непрестанного ветра губы потрескались и пересохли, мешая языку шевелиться и принимать участие в формировании речи. Почерневшее еще недавно серое небо то ли несло ночную прохладу, то ли новый дождь.
Оно принесло дождь, которому мы были рады, мощный, как тропический ливень. Он шумел так, что заглушал вой ветра, этот дождь с градом, а градины ударяли по голове, на что, впрочем, никто уже не обращал внимания. Я собирала эти крепкие ледышки и ела их, счастливая от того, что можно попить настоящую воду.
Лохани, ведра и прочие сосуды были приспособлены для хранения градин, собираемых Мелдрумом и Маклаудом с палубы.
Ветер выл тогда, когда я засыпала, положив голову на плечо Джейми, и тогда, когда я просыпалась. Страшно уже не было, мы просто терпеливо ждали, когда все закончится. Не знаю, правильное ли слово «терпеливо» по отношению к тупому ожиданию проявления благосклонности от судьбы. Только бы все закончилось, любой ценой, даже нашей смерти.
Времени не было: тьма не сменялась светом, она только слегка редела, но что за свет пытался ее рассеять, дня ли, лунный ли, мы не могли понять. Времени не было, были только засыпания и пробуждения.
Проснувшись в который раз, я отметила, что буря если не стихает, то по крайней мере что-то меняется, в частности ветер воет не так громко, то есть достаточно тихо для того, чтобы я услышала, как Макгрегор просит Эуона передать воды. Но были и неизменные составляющие, к числу которых относилась наша физиологическая реакция на резкие движения корабля вверх-вниз.
– Почитай, что миновало, – просипел Джейми. – Буря скоро уйдет.
Непроницаемый свинцово-серый покров начал прореживаться, в появляющиеся в нем разрывы проникала голубизна неба. Было, как мне подумалось, раннее утро, несущее, как я чаяла, перемены в нашей судьбе.
Ураган уже прекратился, его глаз мы уже миновали, но ветер все еще был силен и нес корабль в неизвестном направлении очень быстро. Иннес уступил место у штурвала Мелдруму, и тот удивленно ахнул, увидев нечто необычное. Во время грозы на палубу с неба упал огненный шар, безвредный для нас, но вредный для компаса, который он превратил в комок расплавленного металла, заключенный в целехонький деревянный корпус.
– Удивительно! – восхитился Штерн, тыкая пальцем в то, что осталось от компаса.
– Удивительно, что это именно сейчас угораздило случиться, – хмуро оценил событие Иннес, глядя на ошметки облаков. – Что ж, делать нечего, мистер Штерн, давайте глядеть на небо.
Джейми, Иннес и Штерн долго вглядывались в звезды, видные все хуже в свете встающего солнца, долго смотрели из-за поставленных козырьком ладоней, но смогли сделать только приблизительный вывод: нас несло предположительно на северо-восток.
– Поворачиваем на запад, – уверенно сказал Штерн. – Если хотим найти хоть какую-нибудь землю, ее следует искать на западе.
Мужчины склонились над картой, бывшей не очень точной, но отмечавшей Карибские острова там, где мы были. Прямо горсть перчинок, брошенных в суп, – так они были разбросаны по карте.
Иннес подумал, сидя над картой, затем изрек, выложив свои наблюдения: