— А потом я уложу тебя на одеяло, соберу твои волосы в горсть и испробую губами все твое лицо, и глаза, и горло, и грудь. Думаю, я буду заниматься этим, пока ты не начнешь повизгивать.
— Я никогда не повизгиваю!
— Еще как повизгиваешь. Слушай, дай-ка мне полотенце, а? Затем, — осторожно продолжил он, — думаю, подступлюсь с другого конца. Я задеру твою юбку и…
Его лицо скрылось в складках льняного полотенца.
— И что? — зачарованно спросила я.
— И поцелую то место между бедрами, где такая нежная кожа. Заодно и бородкой пощекочу, а?
Он почесал свой подбородок, размышляя.
— Ну что ж, возможно, — отозвалась я ослабевшим голосом. — А что, по-твоему, буду в это время делать я?
— Ты можешь чуток постонать, чтобы пуще меня раззадорить, но в прочих отношениях будешь лежать смирнехонько.
Судя по его тону, ни в каком «раззадоривании» он ни капельки не нуждался. Одна его рука лежала на моем бедре, тогда как в другой находилось влажное полотенце, которым он обтирал себе грудь. Откинув полотенце, он добрался до меня и этой рукой.
— «Левая рука его у меня под головою, — процитировала я, — а правая обнимает меня. Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви»[20].
Белые зубы блеснули в окружении рыжей бороды.
— Больше похоже не на яблоко, а на грейпфрут, — заметил Джейми, тиская мою ягодицу. — Впрочем, скорее на тыкву. Грейпфруты слишком малы.
— На тыкву? — возмутилась я.
— Ага, тыквы, знаешь ли, иногда вымахивают такими же здоровенными. Но двинемся дальше.
Он еще раз стиснул ягодицу и убрал руку, чтобы ополоснуть подмышку с той стороны.
— Ну вот, лягу я, значит, на спину, а тебя положу сверху, во всю длину, чтобы можно было ухватить как следует твои ягодицы.
Он прервал свое омовение, чтобы показать, что значит «как следует». Да так показал, что я невольно охнула.
— И конечно, — продолжил он, — если ты пожелаешь немного подрыгать ногами, похотливо покачать бедрами и по ходу дела попыхтеть мне в ухо, я не слишком буду возражать.
— Чтобы я пыхтела? Этого со мной не бывает!
— Брось, еще как бывает! Что же касается твоих грудей…
— Надо же! Я думала, ты про них забыл.
— Никогда в жизни, — заверил он меня и оживленно продолжил: — Так вот, тогда я сниму с тебя платье, не оставив на тебе ничего, кроме сорочки…
— Нет на мне никакой сорочки.
— О, надо же! Впрочем, неважно, — отмел он этот пункт. — Я хотел сказать, что намерен посасывать твою грудь сквозь тонкий хлопок, пока твои соски не затвердеют у меня во рту, а потом сниму все, что осталось… Но если ничего нет, то обойдусь и без хлопка, так и знай. Итак, учитывая отсутствие рубашки, я буду посасывать и покусывать твои груди, пока ты не начнешь стонать…
— Ничего я не начну…
— И когда в соответствии с планом ты будешь полностью раздета и благодаря моим правильным действиям, возможно, готова…
— Только возможно? — подала я голос.
Губы мои покалывало уже после первого пункта его плана.
— …я раздвину пошире твои ноги, сниму штаны и…
— И?
Ухмылка стала еще шире.
— И мы посмотрим, англичаночка, какие тогда звуки ты будешь издавать.
И тут в дверях кто-то негромко прокашлялся.
— О, прошу прощения, мистер Уиллоби, — сказал Джейми извиняющимся тоном. — Не ждал тебя так скоро. Может быть, ты пойдешь и съешь что-нибудь на ужин? И если да, то возьми эти тряпки с собой и скажи Мерфи, чтобы он сжег их на камбузе в очаге.
Он швырнул драные остатки мундира мистеру Уиллоби и принялся рыться в сундуке, ища сменное платье.
— Вот уж не чаял снова встретиться с Лоренцем Штерном, — заметил он, копаясь в ворохе одежды. — Как его сюда занесло?
— Значит, он и есть тот самый еврей-натурфилософ, о котором ты мне рассказывал?
— Да. Хотя я не думаю, что вокруг нас бродит столько евреев-натурфилософов, что можно в них запутаться.
Я рассказала, как встретилась со Штерном в мангровых зарослях.
— Потом он привел меня в дом священника и… Господи, совсем из головы вылетело! Ты должен ему два фунта стерлингов за Арабеллу.
— В самом деле? — удивленно спросил Джейми.
— В самом деле. Наверное, стоит попросить Лоренца выступить в роли посредника: кажется, священник к нему расположен.
— Ладно. А что случилось с этой Арабеллой? Кто-то из команды совратил ее?
— В принципе, можно сказать и так.
Я набрала воздуха, чтобы приступить к объяснениям, но в дверь снова постучали.
— Одеться спокойно и то не дадут! — раздраженно бросил Джейми. — Ну кто там? Входи!
Дверь отворилась, впустив Марсали, которая, увидев своего отчима обнаженным, испуганно зажмурилась. Джейми торопливо обернул чресла рубашкой, которую держал в руках, и кивнул падчерице.
— Марсали, девочка. Рад видеть, что с тобой все в порядке. Тебе что-нибудь нужно?
Девушка вошла в комнату, заняла позицию между столом и рундуком и решительно сказала:
— Да.
Марсали загорела так, что ее нос шелушился, но, несмотря на это, сейчас выглядела бледной. Прижав кулачки к бокам, она вызывающе подняла голову и заявила:
— Я требую, чтобы ты сдержал свое обещание.
— Какое? — насторожился Джейми.
— Кое-кто обещал, что позволит нам с Фергюсом пожениться, как только мы доберемся до Вест-Индии. — Между ее светлыми бровями залегла упрямая морщинка. — Эспаньола — это Вест-Индия. Так еврей сказал.
Джейми в явной растерянности схватился за бороду.
— Ну да, — пробормотал он, — конечно. Обещал, не отказываюсь, но… Вы уверены в своем намерении, вы оба?
Она упрямо задрала подбородок еще выше.
— Уверены!
Джейми поднял бровь.
— А где сейчас Фергюс?
— Помогает укладывать груз. Нам скоро в дорогу, так что, думаю, лучше пойти и спросить сейчас.
Джейми нахмурился, потом, смирившись, вздохнул.
— Ну ладно. Ладно, чего уж там. Но я, помнится, говорил, что соглашусь, если вас благословит священник, верно? А здесь никакого священника не сыщешь ближе чем в Байамо, а дотуда три дня пути. Может быть, на Ямайке…
— А вот и нет, вот и нет! — торжествующе воскликнула Марсали. — Есть тут священник, прямо под рукой. Нас обвенчает отец Фогден.
У меня отвисла челюсть, и я поспешно закрыла рот. Джейми исподлобья уставился на падчерицу.
— Да мы же утром отплываем!
— Это не займет много времени, — пылко возразила девушка. — Всего-то несколько слов, это недолго. Мы уже состоим в браке по закону, нужно только, чтобы наш союз благословила церковь.
Она положила ладонь себе на живот, туда, где предположительно хранился под корсетом ее брачный контракт.
— Но твоя матушка…
Джейми беспомощно повернулся ко мне в поисках поддержки, Но получил в ответ столь же беспомощное пожатие плеч. Такие задачи, как растолковать Джейми насчет отца Фогдена или отговорить Марсали, находились явно за пределами моих скромных возможностей.
— Но он, вероятно, не захочет в этом участвовать, — сказал Джейми с видимым облегчением, думая, что нашел отговорку. — Команда дурно обошлась с одной из его прихожанок по имени Арабелла. Полагаю, он не захочет иметь с нами дело.
— Нет, захочет! Он сделает это ради меня: я ему нравлюсь.
От возбуждения Марсали чуть ли не приплясывала.
Джейми посмотрел в ее юное лицо долгим сосредоточенным взглядом.
— Ты уверена, девочка? — спросил он наконец. — Ты действительно этого хочешь?
Она зарделась и, сделав глубокий вдох, выпалила:
— Да, папа. Действительно хочу. Я хочу Фергюса! Я люблю его!
Помедлив мгновение, Джейми запустил пятерню в волосы, почесал макушку и кивнул.
— Ну что ж, ладно. Иди и пришли ко мне мистера Штерна, а потом найди Фергюса и скажи, чтобы готовился.
— Ой, папа! Спасибо, спасибо!
Марсали бросилась ему на шею и поцеловала его. Он обнял девушку одной рукой, другой придерживая на себе рубашку, поцеловал в лоб и легонько отстранил.
— Осторожнее. Ты ведь не хочешь подцепить перед свадьбой вошку-другую?
— Ой!
Это, кажется, кое о чем ей напомнило. Она посмотрела на меня и покраснела, подняв руку к светлым локонам, потным и кое-как собранным в растрепанный узел.
— Матушка Клэр, — смущенно пробормотала она. — Я подумала… не дадите ли вы мне кусочек того особого мыла, которое у вас с ромашкой. Я… по-моему… — Она покосилась на Джейми. — Мне не помешало бы…
— Конечно, — откликнулась я. — Пойдем со мной, и я сделаю все для того, чтобы на своей свадьбе ты была самой красивой и нарядной.
Мой оценивающий взгляд отметил круглую раскрасневшуюся мордашку, грязные босые ноги и мятое, узкое в груди муслиновое платье, обтрепанный подол которого был на несколько дюймов выше измазанных в песке лодыжек. Не лучший вид для невесты. С этой мыслью я обернулась к Джейми.
— Для свадьбы ей необходимо красивое платье.
— Англичаночка, — попытался возразить он, — но мы не можем…
— Зато священник может, — оборвала его я. — Скажи Лоренцу, чтобы он спросил отца Фогдена, не одолжит ли тот одно из своих платьев… То есть я имею в виду платья Эрменегильды. Кажется, они должны подойти по размеру.
Лицо Джейми выражало крайнюю растерянность.
— Эрменегильда? — пробормотал он. — Арабелла? Платья? — Его глаза сузились. — И что он за тип, этот священник?
Я задержалась в дверном проеме. Позади меня, в проходе, нетерпеливо маячила Марсали.
— Ну, — ответила я, — он, конечно, пьяница. И большой любитель овец. Но нужные слова должен помнить и обряд совершить может.
Это была одна из самых необычных свадеб, на каких мне доводилось присутствовать. К тому времени, когда завершились все приготовления, солнце уже давно утонуло в море, и Джейми, к превеликому удовольствию штурмана, мистера Уоррена, заявил, что не отплывет до следующего дня, чтобы дать возможность новобрачным провести ночь в уединении, на берегу.
— Черт побери, нельзя же, чтобы первая брачная ночь прошла на одной из этих богом проклятых корабельных коек, где и в одиночку-то еле помещаешься, — сказал он мне, когда мы остались одни. — Я уже не говорю о перспективе лишиться девственности в гамаке.