Медведица внимательно посмотрела на меня, негромко фыркнула. Этот звук выражал даже не благодарность, скорее признание. Она будто хотела сказать: «Я вижу, что ты сделал это для меня». А потом медведица принялась вылизывать лапу.
Стрела в боку немного расшаталась: возможно, теперь её будет легче извлечь. Но вот кожа вокруг древка отекла и была горячей на ощупь. Нарыв.
Раньше мне было страшно, но сейчас охватившая ярость заставила достать нож из-за пояса раньше, чем я успел подумать; надавить кончиком лезвия на кожу рядом с наконечником; сделать надрез — и стрела вышла. Медведица вскинула голову и негромко рыкнула. Я успел отскочить в сторону. Она внимательно смотрела пару мгновений, а потом начала зализывать рану.
Стрела упала на траву рядом с верёвкой, но я ещё не закончил. Аккуратно просунув нож под шлею на шее медведицы, я перерезал ошейник, затем сделал то же самое с ремнём на спине. Поймав шлею на лету, я бросил её на траву рядом с верёвкой и стрелой.
Это воровство, я знаю: я краду у короля. Ну и пусть.
Медведица снова смотрела на меня. Она всего лишь животное, вряд ли что-нибудь понимает, но в ту минуту мне показалось, будто она почувствовала: сейчас с ней произошло судьбоносное событие. Событие, которое изменило наши жизни навсегда.
Наклонившись ко мне, она обнюхала мои волосы, шею и лицо.
— Ты свободна, — сказал я. — Куда ты теперь пойдёшь?
Она отправилась на восток.
Немного отдохнув на берегу залива, медведица с трудом поднялась на ноги, принюхалась к ветру и, прихрамывая, поплелась по зелёному лугу. Я больше не видел её благородной грации, которая так завораживала. Она двигалась робко, как загнанный зверь. Как добыча.
На этот раз я пошёл за ней, бросив взгляд на север, в сторону деревни. В глубине души я надеялся увидеть «Королеву Маргрете», но противный мелкий дождь серой завесой опустился на нас, и я мог разглядеть лишь тонкую полосу залива. Сырые плащ и туника липли к телу; подошвы стёрлись и болели. Я старался не думать о горячем обеде и сухой постели; не думать о докторе: я знал, что он переживает за меня.
Земля под ногами становилась мокрой. Следы медведицы, как и мои, мгновенно наполнялись водой. Зверолову потребуется много часов, чтобы обойти берег залива; если повезёт, дождь полностью смоет наши следы.
Мы упорно продолжали путь по земле, испещрённой мелкими ручейками, спугивали лягушек и цапель, поднимали на крыло целые стаи мирно плававших уток. Время от времени я замечал водяных змей. Вокруг нас кружили кусачие насекомые. Медведица раздражённо мотала головой, я расчёсывал красные укусы и по-прежнему озирался в поисках зверолова, но не видел никаких следов.
Мы шли дальше на восток, в направлении Дании. Я уже видел её побережье с корабля: полуостров, вытянутый на север… к Норвегии.
Интересно, чуяла ли медведица запах Норвегии, приносимый ветром? Тянуло ли её к дому, как перелётную птицу?
Я видел пролив между Данией и Норвегией[10]: он большой… но ведь между берегами должны быть острова? Медведи — хорошие пловцы. Может, моя медведица сможет переплывать с одного острова на другой? Когда наступит зима и море частично замёрзнет, это станет проще благодаря льду: ей не придётся плыть далеко.
А что до меня…
Когда-нибудь нам с медведицей придётся расстаться. Мне хватило приключений, и теперь хотелось тепла, крыши над головой и вкусной еды.
Ещё я подумал о том, что медведи могут быть совершенно свободны, а вот люди — если они не короли — должны подчиняться чужой воле. Даже в Уэльсе я буду чьим-то подданным. И на самом деле мне очень не хватало других людей. Больше всех — мамы. И доктора. Сейчас я был бы рад даже сводным братьям! Даже отчиму! Даже Хауку…
Возможно, я смог бы найти городок или деревню неподалёку и перезимовать там. А потом…
Примет ли меня моя валлийская семья без письма? Увижу ли я доктора ещё когда-нибудь? И маму… Разрешит ли отчим вернуться? Если да, смогу ли я снова жить в его доме и по его правилам?
Опустив голову, я поплёлся дальше.
Будущее было скрыто от моих глаз — так же, как Норвегия и «Королева Маргрете».
Глава 38Нежные белые цветы
На следующее утро медведица исчезла. Дрожа от холода, я встал и огляделся по сторонам. Дождь наконец прекратился; солнце только-только показалось из-за горизонта, и над болотами расстилался густой туман. Трава на холме, где мы ночевали, была примята в направлении севера, в направлении моря.
Вглядевшись в бескрайнюю даль болотистой равнины, я увидел крупную белую фигуру медведицы: прихрамывая, она взбиралась на холм.
Почему север? Почему она неожиданно пошла на север, а не на восток?
У меня появилось плохое предчувствие. Медведица уже меняла направление однажды, и тогда…
Я побежал на север, шлёпая по болотной воде, утопая в грязи, спотыкаясь о камни и корни. Я кричал вслед медведице, просил её остановиться, подождать меня, но она не слышала и вскоре скрылась за холмом.
Я бежал, пока ноги не свело от боли, пока не выбился из сил и больше не мог дышать. К тому времени, когда я наконец одолел холм, туман почти рассеялся. Вдалеке виднелось море. Чуть ближе — река и несколько небольших лодок. А ещё ближе — медведица, окружённая людьми. Теперь я слышал крики и звон металла.
Кольцо вокруг медведицы смыкалось, и внезапно над ней взлетели сети. Они мелькнули, как нежные белые цветы, и накрыли её со всех сторон. Я хотел помчаться к ней и закричал что было силы. Ко мне бежал человек. Он звал меня по имени и, когда оказался рядом, попытался схватить за руку, но я оттолкнул его. Я должен был оказаться рядом с медведицей!
Но доктор крепко схватил меня и сказал:
— Не надо, Артур. Не надо, мой мальчик. Остановись, просто остановись, прошу тебя. Не надо.
Часть IVЛондон
Глава 39Предательство
Они отобрали у меня нож и пояс и заперли в тёмной кладовке «Королевы Маргрете». Вскоре я услышал, как медведицу поднимают на корабль — она ревела от боли, злости и недоумения. Я колотил в дверь, пока не сбил костяшки пальцев до крови, молил выпустить меня, разрешить её успокоить, звал доктора, но тот так и не пришёл.
«Сынок». Враньё!
Позже медведица затихла и лишь изредка недовольно порыкивала, а я, беспомощный, рухнул на палубные доски. Теперь мы с ней оба стали узниками.
Интересно, что чувствует медведица? Ловушка, люди, шум, клетка, возвращение на корабль — думает ли она, что я приложил ко всему этому руку? Что я предал её?
Я хотел верить — это не так, но всё же в глубине души понимал: всё это время, кроме последних нескольких дней, я составлял планы того, как помогу её поймать…
Что теперь будет со мной?
Капитан, скорее всего, не сомневается, что я решил отпустить медведицу. Медведицу, принадлежащую королю. Как со мной поступят? Вернут в Норвегию и отдадут под суд за государственную измену? Выбросят на необитаемом острове? Повесят?
Я ждал, прислушиваясь к голосам моряков, к скрипу, стуку, грохоту ящиков в трюме, а потом почувствовал, что корабль отчалил, и услышал за дверью звон ключей. В моём сердце снова затеплилась наивная надежда… Но это был не доктор и даже не Торвальд, а какой-то незнакомый моряк. Он положил на пол спальный мешок и ведро, зажёг фонарь, который висел под потолком, и ушёл, вновь заперев дверь.
Однако позже, когда я прилёг отдохнуть, доктор принёс мне ужин.
Я повернулся к нему спиной. Я был рад тому, что он снова здесь, но одновременно не хотел ни видеть его, ни разговаривать с ним, ни слушать его.
Он должен был заботиться о медведице. Почему же он не настоял на том, чтобы капитан отпустил меня к ней? А ещё он позволил караульным взять меня и запереть.
«Мой мальчик». Ну конечно!
— Артур, — сказал он. — Поешь, пожалуйста.
От запаха жареного мяса у меня мгновенно потекли слюнки. Давно же я мечтал о таком обеде. И всё же не повернулся.
— Артур… — Доктор тяжело вздохнул.
Казалось, этот вздох шёл из глубины души. Я услышал шорох ткани, глухой звук и понял: доктор сел рядом со мной.
Корабль легонько покачивался, рассекая спокойное море. Я слышал скрип снастей и приглушённый гул голосов. Медленно вдохнув, вспомнил, что именно доктор убедил капитана взять меня — простого бродягу — на корабль, а я в свою очередь дал обещание помогать медведице, а не уводить её. Ещё я вспомнил, что у доктора не было выбора, он должен был выполнять приказы капитана, а я обманул его доверие по собственной воле.
Миска звякнула о палубу, и я понял, что доктор уходит. Мне очень хотелось развернуться и попросить его остаться, но я не мог.
За ним хлопнула дверь. Я снова остался один.
На следующий вечер, когда пришёл доктор, я снова повернулся к нему спиной и не смотрел на него, но уловил запах трески, бекона и свежих сухарей. У меня опять потекли слюнки.
Вчера, когда доктор ушёл, я с аппетитом съел ужин и сегодня уже не мог притворяться, что готов голодать от злости. На этот раз, когда доктор протянул мне миску, я её взял.
Устроившись на полу и скрестив ноги, я принялся за еду, а доктор присел рядом и, словно забыв о предательстве, как ни в чём не бывало начал рассказывать о том, что произошло с ним на корабле. Во время шторма он вышел искать меня и, обнаружив медвежью клетку открытой, попробовал найти уже нас обоих — меня и медведицу, но вскоре покинул корабль.
На следующий день, когда море успокоилось и начался отлив, «Королева Маргрете» оказалась на суше: не села на мель, но попала на песчаный берег прибрежного острова. Она не сильно пострадала во время шторма. Моряки подлатали пробоину, и через несколько дней «Королева Маргрете» снова оказалась на плаву.
Тем временем капитан отправил людей, в числе которых оказался и доктор, искать нас с медведицей, но на землю опустился густой туман, и, несмотря на то что моряки прочесали весь остров, поиски успехом не увенчались. Затем они частично осмотрели побережье, но и там не обнаружили наших следов. Несколько моряков отправились в деревню в поисках продовольствия, и уже там до них дошли слухи о мальчике и большом белом медведе.