Я в королевских покоях. Может быть, прямо сейчас смотритель излагает перед королём Генрихом мою — мою! — идею. А медведица… может быть, для неё ещё не всё потеряно.
Рассмотрит ли король моё предложение? Разрешит ли он попробовать?
За дверью началась какая-то суматоха: разговоры, шаги… раздался голос норвежского посланника, он почти кричал: явно торопился и пытался отдышаться после быстрой ходьбы. Судя по всему, он был очень раздосадован. Ворвавшись в приёмную, посланник бросил на меня гневный взгляд и взбежал по винтовой лестнице в сопровождении двух советников.
Я опустился на скамью. Если король прислушается к его мнению, мой план обречён. Я посидел немного, но потом меня снова охватила знакомая лихорадка: руки и ноги зудели от желания сбежать, и я снова начал беспокойно мерить комнату шагами.
Через некоторое время кто-то вышел на лестницу. Из арки показался смотритель. Он вытащил из моих волос соломинку, потёр пятно на мантии, а затем жестом велел мне развернуться, отряхнул пыль с моей спины, снял ещё несколько соломинок и, нахмурившись, осмотрел меня, когда я снова повернулся к нему лицом. Затем он призвал следовать за ним на лестницу.
Ноги не слушались меня. Смотритель обернулся и сказал что-то на удивление ласковым тоном. Я, естественно, не понял его слов — кроме одного, которому научил меня доктор: le roi.
Король.
Глава 51Кто ты такой
Я последовал за смотрителем вверх по ступеням. Казалось, моё сердце увеличилось в несколько раз и готово было пробить грудную клетку; волнами накатывал озноб, будто я шёл вброд по ледяной реке. Послышались голоса — сначала тихо, на каменной лестнице, потом чуть громче — наверху.
Тёмный коридор.
Сияющая арка впереди.
Смотритель остановился и, положив руки на мои плечи, посмотрел мне прямо в глаза. Я не мог понять, что значит этот взгляд: в нём смешалось слишком много противоречивых чувств. Надежда и сожаление. Спокойствие и страх.
Наконец он развернулся, и мы пошли дальше по коридору.
Двое стражников, охранявших арку, отступили в сторону, пропуская нас. Я шёл по пятам за смотрителем и повторял его действия: опустился на колени и снял шапку. Вошёл, когда услышал разрешение, и зашагал по просторной каменной зале.
Я не сразу увидел короля. Прямо передо мной располагалось большое окно, из которого лился ослепляющий солнечный свет. По левую руку от меня расстилались цветные тени витражных окон, а по правую — пылал огромный камин, по обе стороны которого висели пёстрые гобелены. В углу стояла небольшая группа людей. Вокруг них ярко горели свечи в канделябрах, а за их спинами я увидел высокий белый трон… и короля, облачённого в золото и пурпур.
Мы направились к нему. Смотритель снова опустился на колени, когда мы подошли совсем близко. Я последовал его примеру. Король жестом повелел нам встать; пламя свечей всколыхнулось и разгорелось ещё ярче.
Я помнил, как он выглядит, с первой нашей встречи: русые волосы, золотой венец; один глаз полуприкрыт. Король внимательно изучал меня взглядом, и я не знал, как себя вести: смотреть ему прямо в глаза или опустить голову. Поэтому я решил сосредоточиться на роскошной ткани его одеяния; это был плотный бархат рубинового оттенка. Я ощутил запах пчелиного воска, пота и дыма.
Король заговорил на французском, и, хотя я не мог понять смысла его слов, я чётко различил своё имя. Норвежский посланник с лошадиным лицом выступил вперёд, отделившись от группы людей, и улыбнулся мне неискренней улыбкой.
— Его Величество говорит, до него дошли слухи, что медведица позволяет тебе находиться рядом с ней в клетке, — обратился он ко мне на норвежском. — Его Величество желает знать, почему и опасна ли медведица.
Что тут ответишь? Почему медведица подпускала меня к себе? Я и сам не знал.
— Ваше Величество, я могу лишь предполагать…
Посланник оборвал меня на полуслове.
— Опасна ли медведица? — повторил он.
Опасность? Конечно, да! Но если король решит, что она слишком опасна, он точно не разрешит выпускать её из клетки.
— Для некоторых людей, — уклончиво ответил я. — Но только если…
Я собирался сказать «только если почувствует угрозу», хотя это было не совсем правдой, но посланник даже не стал слушать мои объяснения и обратился к королю на французском. Король нахмурился, и на его челе проступили глубокие морщины. Посланник не умолкал, и мне подумалось, что уж больно долго он переводит мои слова. Я встретился взглядом со смотрителем, который выглядел очень обеспокоенным.
Король что-то сказал посланнику, и тот снова обратился ко мне.
— По какой причине медведица смертельно заболела, будучи под твоей опекой? — спросил он.
По какой причине? Под моей опекой? Я настороженно посмотрел на мастера де Боттона, чьё волнение переросло в неподдельный ужас.
— Она… Я… — Я сглотнул. — Мне кажется, она тоскует. Скучает по дому. Я думаю…
Посланник снова прервал меня. Повернувшись к королю, он пустился в такие долгие рассуждения, что на этот раз сомнений не оставалось: он не переводил мои слова, а внушал королю свои собственные мысли и, скорее всего, беззастенчиво лгал. Король посмотрел на меня с такой яростью, что мои кости буквально обмякли. Смотритель попытался вступиться за меня, но король и посланник наградили его испепеляющими взглядами, и он замолк. Король заговорил, коротко и отрывисто, а затем посланник обрушил на меня весь свой гнев.
— Зачем ты украл медведя Его Величества?
Украл? Украл медведя?
Меня охватило ощущение полной беспомощности. Всё тщетно. Что бы я ни говорил, посланник извратит смысл моих слов и обвинит меня. Никто в этом зале больше не понимал меня; с таким же успехом я мог просто молчать. Бедная моя медведица… Её уже не спасти. Я её предал.
Теперь меня позорно накажут — или ещё хуже. Казнят как вора, обокравшего давнего врага моего отца…
Отец.
Постойте-ка.
А вдруг это возможно?
Вдруг… король говорит по-валлийски?
Посланник повторил вопрос:
— Зачем ты украл медведя?
Я повернулся к королю и ответил ему напрямую на своём родном языке.
Я надеялся увидеть на его лице понимание, но король лишь сильнее нахмурился. Посланник громко возмутился, пытаясь меня перебить. Смотритель совсем поник; я замолчал.
Всё.
Король отвернулся в сторону и обратился к своей свите. Один из них выступил вперёд и что-то ответил, а затем подошёл ко мне. Возможно, он хотел вывести меня из зала, или заковать в кандалы, или сразу перерезать мне горло. Но мои страхи не оправдались: мужчина остановился прямо передо мной и сказал на чистейшем валлийском:
— Ты говоришь как урождённый валлиец. Скажи мне, кто ты такой.
Глава 52Снова стать медведем
Я назвал ему имена отца и матери, а также имена отца моего отца и его отца. Валлиец представился Бевином и сказал, что знал моего папу, хоть и не очень близко. По его словам, он как-то раз приобрёл у отца хорошего коня. Бевин слышал, что моя мать вернулась в Норвегию, снова вышла замуж и забрала меня с собой. Я подтвердил это и назвал имя отчима.
— Мы ещё сможем поговорить об этом позднее, — сказал Бевин. — Но сначала ответь: ты действительно украл медведицу?
— Корабль сел на мель во время шторма, — объяснил я. — Я не хотел, чтобы медведица пошла ко дну вместе с клеткой, поэтому отпустил её. Я думал, мы сможем поймать её позже, если выживем; если бы корабль затонул, она погибла бы вместе с нами.
— Разве корабль затонул?
— Нет, но тогда мне казалось, что мы идём ко дну.
— Кто может подтвердить твои слова?
— Любой человек, который был на борту корабля, может рассказать, как разразилась буря и мы сели на мель! Капитан или корабельный доктор… Возможно, они понимали, что всё не так страшно, как мне казалось, но…
Бевин смотрел на меня с сомнением, но у меня сложилось впечатление, что он хочет мне верить.
— Послушайте, — сказал я. — В другой раз, когда на нас напали пираты, медведица вырвалась из клетки, и я в одиночку смог отвести её обратно. На глазах у всего экипажа.
— Пираты?
— Да. Медведица спасла нас от них.
— Ты говоришь, это кто-то видел?
— Да!
— Этот твой доктор и капитан… Они ещё в Лондоне?
— Доктор — да, капитан — нет.
Бевин жестом попросил меня немного подождать и обратился к королю на французском. И тут все взгляды устремились на меня. Лицо короля немного смягчилось, и в его глазах вспыхнуло любопытство. Посланник же залился краской и начал бормотать что-то невнятное, но король велел ему замолкнуть.
Государь обратился к Бевину; тот повернулся ко мне и произнёс:
— Его Величество желает знать, как ты стал смотреть за медведицей. Расскажи ему о пиратах, кораблекрушении и о приключениях медведицы на свободе.
Я поведал свою историю до момента, когда капитан согласился взять меня на корабль, опустив, что перед этим я украл кроличью ножку. Ещё я не стал рассказывать о том, что время от времени испытывал неудержимое желание бежать и пел для медведицы: король, чего доброго, мог решить, что я не в своём уме. Он слушал с большим интересом и потребовал продолжения; я сам не заметил, как стал подробно рассказывать о нашем путешествии. Конечно же, я поведал, как медведица вынесла меня на берег, ловила рыбу и защищала меня от диких кабанов. Я не стал говорить о том, что было у меня на душе, — что в конечном итоге я захотел отпустить её на волю, но отметил, что в долгу перед ней и хочу ей помочь.
Когда я закончил, король внимательно посмотрел на меня, подперев рукой подбородок. Бевин перевёл для меня его слова:
— Почему медведица теперь отказывается есть?
— Я не могу дать точный ответ, — признался я. — Доктор считает, у неё заражение крови или нарушение равновесия жидкостей в организме. А смотритель склоняется к тому, что она тоскует по своей северной родине.