На пристани послышался шум и громкий писк. Там подошедшая толпа крыс из команды закатывала по сходням на корабль хомяков. Толстяки громогласно возмущались и дрыгали лапками. А крысы азартно пихали толстые пушистые «колбаски», подбадривая друг друга писком.
— Могу я поинтересоваться, — Войд оперся о перила на полубаке, — что здесь происходит?
Стелла держалась у него за спиной, пытаясь сдержать смех.
— Да, шкипер.
Вперед выскочил Уйвек.
— Поднимите Чунку.
Крысы с гиканьем поставили на лапки хомяка, закаченного на корабль первым. Чунка огляделся вокруг осоловевшими глазами и икнул.
— Они объелись, шкипер! — Уйвек потыкал лапкой хомяка в пузико, — просто зашли в ближайшую тратторию и съели всё, что смогли. Потом упали, где сидели, и задрыхли. Храпели так, что хозяин их просто вынес за шкирку на улицу. А они даже не проснулись!
Чунка кивнул, подтверждая, что всё так и было. Плюхнулся на попу, где стоял, расставив задние лапки в стороны. Затем повалился на бок, закрыл глаза и захрапел, тоненько присвистывая.
— Их теперь только катить до каюты.
Уйвек снял треуголку и вытер несуществующий пот.
— Ладно, — Войд, посмеиваясь, махнул рукой, — закатывайте. Только тихо, хватит орать на весь порт.
На палубе никого не осталось. Стелла ушла к себе в каюту. Еще раз примерила треуголку. Посмотрелась в зеркало и убрала коробку со шляпой подальше в шкаф.
Сон долго не приходил к ней. Ворочаясь в гамаке, девушка вспоминала дом, родителей. Как не мечтала она о кораблях, но чем дальше оказывалась от дома, тем сильнее скучала и тосковала по родным. С такими грустными мыслями она и заснула. Но почему-то снились ей не родители, а Зимородок. Он обнимал её за плечи, тыкал невидимых врагов тесаком и радостно смеялся.
Она опять проснулась очень рано, словно и не было вчерашнего тяжелого дня. И опять сидела на кухне в обществе кока. На этот раз Косса выдал ей огромную тарелку: рис, кусочки обжаренного мяса, длинные ломтики морковки. Очень жирно и остро. Опять горская кухня?!
— Ешь, ешь. Сегодня не скоро будем обедать, — кок, ухмыляясь, присел напротив с такой же тарелкой.
Под взглядом Коссы она не решилась отказываться и взялась за ложку.
— Журнал заполняешь?
Стелла пробурчала что-то невнятное с набитым ртом.
— Записывай всё, что происходит. Войду всё равно, а ты привыкай, что это важно. Все мелочи и происшествия на корабле и с командой в порту.
Девушка кивнула.
— Помню, был у меня один случай, — Косса быстро смёл свою порцию и теперь неспешно пил кофе, — был у нас один юнга, драчливый, как дикий кот. За каждую выходку я его в кукушкино гнездо сажал. Помогало, но только на полдня. Вот как-то шли мы из Умбагара в Тусклу. А там мелко, иногда чуть за деревья не цепляешься. Юнга на очередном «дежурстве» и кричит мне по кишке — мол, вижу на деревьях большие синие тряпки с нарисованной красной цифрой три. Я вечером в журнал и записал, на всякий случай. А через полгода сидел я в одной таверне.
Кок шумно отхлебнул из чашки и взмахнул своим жутким крюком на левой руке.
— И случайно услышал, что малыши потеряли свой пузырь номер три.
— Кто? Малыши?
— Ну, цверги, они же маленькие. Так вот, я в журнале посмотрел, нашел координаты, и мы туда сходили.
Закряхтев, Косса поднялся и ушел обратно к своим кастрюлям. Стелла доела и собралась уходить.
— А что там было?
— Где? — Кок посмотрел на девушку непонимающим взглядом.
— Ну там, где разбился дирижабль? Номер три, вы только что рассказывали.
— А-а-а-а… Да не нашли мы ничего. Он пустой шел, как оказалось. — Косса почесал щеку и улыбнулся. — Зато на обратном пути я встретил Цуй Ви. Ах как она смотрелась на мостике! А ведь не запиши я тогда, так бы и не познакомился с ней. Так что записывай всё, никогда не знаешь, что пригодится.
И кок, напевая себе под нос, отвернулся и принялся греметь посудой. А Стелла в недоумении вышла из камбуза. Он серьезно, или это такие шуточки? Тем не менее девушка пошла на мостик и дисциплинированно заполнила журнал. Когда она записывала последние строчки о хомяках, в рубку ворвался капитан.
— Иди на палубу, покарауль. Как только принесут наши документы — выходим.
Вахтенным у сходней опять стоял белый крыс. Увидев Стеллу, он взял под несуществующий козырек и спрятал губную гармошку.
— Не надо, мне нравится твоя музыка.
Крыс благодарно кивнул, но играть не стал. Они, молча, стояли у сходней, жмурились от восходящего солнца, и каждый думал о чем-то своем. В воздухе витало последнее осеннее тепло, пахло деревом, рябиной и смолой. Даже сонный цверг, притащивший большой желтый конверт, казался по-осеннему вялым. Кажется, приближающаяся зима не влияла только на капитана.
— Ага, отлично! — Войд появился, как чёртик из табакерки, и выхватил бумаги у Стеллы. — Выходим, нечего нам тут ловить.
Вахтенный тоненько, но громко свистнул. Десяток крыс вынырнул из люка и быстро втащил сходни на борт. Винты на крыльях начали неторопливо раскручиваться.
— Капитан! — С пристани донесся хриплый низкий голос.
Войд резко повернулся на звук, готовый к драке. На пристани, кутаясь в черный балахон до земли, стояла темная фигура. Под накинутым капюшоном рябью колыхался мрак.
— Мне нужно поговорить с вами, капитан.
Войд расслабился и сделал шутовской полупоклон.
— Простите, но мы уже отходим. В следующий раз, приятель.
Черный человек неодобрительно покачал головой.
— Обязательно, капитан. Вам не скрыться от меня.
Корабль отошел от причала, и разговор с незнакомцем прервался. Стелла обеспокоенно смотрела, как на пристани мрачная фигура, не шевелясь, наблюдает за ними.
— Не бери в голову, ерунда, — капитан беспечно махнул рукой.
Причальная башня Инвара исчезла за кормой. Войд поставил Стеллу за штурвал, а сам склонился над столом с картами и долго что-то вычерчивал, мерял циркулем и считал на бумажке. А за бортом сначала появились облака. Белые барашки сменились пуховым одеялом. Одеяло пачкалось, пока не стало совершенно серым. Тяжелые стальные облака бурлили снизу, низким потолком нависали сверху. А между ними хрупкой скорлупкой летел Галеот. При выходе из порта Войд приказал поставить все паруса. Но чем дальше они забирались, тем чаще отвлекался от карты капитан и просил убрать часть парусов, пока мачты не остались совсем голыми.
— Хорошо, — Войд кивнул Стелле, — молодец. Сходи быстренько к Коссе, пусть тащит на мостик всё, что нужно, начнем через полчаса.
— Что начнем?
— Увидишь, — капитан хитро улыбнулся, — в первый раз это незабываемое зрелище. Давай быстрее.
На палубе буйствовал ветер. Призрачная рука толкнула в спину, заставив добежать до полубака. Косса уже ждал её: вручил тяжелую корзинку, накрытую крышкой, и зеленую бутылку в оплетке из лозы.
— Скажи капитану — буду через пять минут, только закреплю тут всё. Команду я предупредил уже.
Обратный путь оказался гораздо длиннее. Пригибаясь и крепко удерживая ношу, девушка с трудом дошла до мостика. Ветер нещадно бил в лицо, упирался тяжелой ладонью в грудь, толкал обратно.
— Сложи все в рундук и возьми штурвал, — Войд, сосредоточенный и хмурый, передал место у руля и вышел из рубки.
Оставшись одна Стелла беспокоилась всё больше и больше. Не понимая, что происходит, она начала придумывать себе всякие ужасы. Но окончательно перепугать себя не успела. В рубку ввалился Косса с двумя матрасами.
— Ох и весело будет. На первый раз я тебе компанию составлю, но такие штуки лучше в своей каюте переждать.
Косса постелил матрасы под панорамным окном рубки.
— Шикарный вид будет, как в театре в первом ряду.
Из шкафа старик достал странную деревянную конструкцию, похожую на капкан, и, отогнав Стеллу, закрепил ею штурвал в неподвижном состоянии.
— Пока не началось, давай перекусим, — заметив нервное состояние девушки, Косса по дружески похлопал её по плечу, — да ничего тут страшного. Всё сложное капитан сделает сам. Нам только дождаться конца и взять штурвал в свои руки.
Они уселись на матрасах, хрустящих и пахнущих сухими цветами. В корзинке нашлись бутерброды, а в бутылке холодный сладкий чай. Капли дождя текли по стеклу, а они, молча, обедали, по очереди прикладывались к горлышку бутылки. Было спокойно и хорошо.
— Начинается, — Косса принялся убирать остатки трапезы.
И тут Стелла увидела: по палубе шел капитан. Босой, в одних штанах и платке вокруг лысой головы. Голая спина блестела от стекающих дождевых капель. Не обращая внимания на ветер, Войд пошел на самый нос, где стояла давешняя бочка. В руках капитана появилась длинная веревка, один конец он привязал к ремню на поясе, а другой к кольцу на палубе.
— Сейчас начнется, — Косса подмигнул и улегся на свой матрас.
Стелла пристально всматривалась сквозь дождь в фигуру капитана, пытаясь угадать, что произойдет.
Угадать это было невозможно. Раскинув руки в стороны, Войд закричал. На мгновение девушке показалось, что она оглохла, настолько громким был этот крик. И в следующий момент их настиг ураган — корабль подхватило, завертело, подбросило, затрясло, как погремушку в руках разбушевавшегося младенца. А всё длящийся крик Войда смешивался с воем и грохотом обезумевшего ветра.
Девушка упала на матрас и вцепилась в него, как в единственную опору мира. Всё смешалось вокруг неё. Темные, почти черные тучи, завывающий ветер, дождь, запах цветов, довольное лицо кока. И оглушительный, невозможный крик Зимородка. Она чувствовала, после того, как слышал такое, уже невозможно оставаться прежним. Что-то изменилось внутри неё, словно повернули ключ в замочной скважине, и нечто готово выйти из двери внутри неё самой.
А на палубе происходило странное, удивительное и выходящее за рамки обычной жизни. Войд выбил у бочки с коньяком крышку. Жидкость вздыбилась и поднялась в воздух длинным мерцающим столбом. Зависла на долгую минуту, ни на йоту не колыхаясь под ударами ветра. И тонкой струйкой устремилась ввысь, истаивая, как мороженное в жаркий день. А Зимородок уже не кричал, а ритмично рявкал глубоким басом, и ветер отвечал ему в такт глухими завываниями.