Через несколько дней после принятия решения, гуляя по пляжу, я представила себе четырех- или пятимесячную малышку, лежащую на спине и дрыгающую ножками. Обнаженная, она грелась на солнце, издавала булькающие звуки и наслаждалась свободой. Это был исцеляющий образ.
Женщинам трудно говорить «нет», ведь так приятно быть избранной, особенно королем. Нам нравится угождать папочке, руководителю, коллеге, возлюбленному. Мы не хотим разочаровывать других, ведь наше самоощущение сильно зависит от того, делаем ли мы других счастливыми. Наша внутренняя маленькая девочка не хочет оставаться в стороне. Тяжело отказаться от веселья. Вдобавок нам нужен доход.
Когда мы выходим из состояния духовных дочерей, в котором служим мужским ролевым моделям, Большой Папочка редко говорит: «Ты хорошо поработала… Именно этого я хотел… Двигайся вперед и поступай по-своему». Обычно он отвечает: «Ты губишь свою карьеру, отказываясь от этой должности… Как ты могла подвести нас? Ты не выполняешь обязательства… Ты не справляешься с этой задачей». Такие упреки тяжело слышать любому, но особенно женщинам, которые не любят разочаровывать других или сильно полагаются на одобрение мужчин.
Однако именно в моменты уязвимости мы можем по-настоящему расти. Джин Шинода Болен говорит: «Когда мы делаем что-то потому, что этого от нас ожидают, или чтобы доставить удовольствие другому, или из-за того, что боимся кого-то, мы еще больше отдаляемся от ощущения подлинной жизни. Если мы продолжаем соответствовать хорошо знакомой роли, то отрезаем себя от того, что заложено в коллективном бессознательном, что не только питает нас, но и обеспечивает развитие. Очень часто в переходные периоды именно это и требуется – измениться, пройти через хаос, потерять дорогу, заблудиться в лесу на некоторое время, прежде чем снова найти свой путь»[86].
Что происходит, когда мы перечим патриархальной культуре? Мы создаем внутри себя пространство для развития нового отношения к мужскому началу – не к мужскому голосу, который веками отделялся от женского, а к созидательной фигуре, ведущей нас к Великой Матери, где мы можем исцелить раскол с собственной женской природой. Мы начинаем погружение в дух Богини, где сила и страсть женского начала дремлют в подземном мире – в изгнании – уже пять тысяч лет[87].
Когда я начинала писать эту главу, мне стали являться сны о позитивной внутренней мужской фигуре, которую я назвала «кухонным человеком», поскольку впервые он приснился мне подметающим пол на кухне. Это крупный мужчина, похожий на медведя, одновременно мягкий и солидный. Я несколько раз обращалась к нему за советом во время написания книги, собираясь осваивать новую территорию. Он заботится обо мне и движется в моем темпе, шаг за шагом. Я удивлялась и наполнялась энергией каждый раз, когда обращалась к нему и он приходил. Я не ожидала, что этот заботливый человек окажется мужчиной. Меня изумляло, что этот внутренний мужской образ стал моим проводником к Великой Матери. В приведенном ниже отрывке из дневника он приглашает меня нырнуть глубоко в незнакомые воды.
Сегодня я словно в переходном состоянии. Я чувствую, как вода давит на уши, глуша звуки. Мы еще не зашли достаточно далеко, а может, мне так просто кажется. Я должна помнить, что нужно оставаться в настоящем. Я вступаю на новую территорию, которую пока не могу понять. Это не укладывается в моей голове. Я вижу, что мои слова заключены в слова других. Это мои слова. Я хочу их раскрыть.
Теперь мы на дне океана, я вижу множество женщин, плавающих в теплых, приятных водах. Нас всех качает морской ритм. Здесь есть простор, ощущение любви. Я смотрю вверх сквозь толщу водорослей, и мне хочется остаться здесь навсегда. Я слышу, как киты-матери дышат вместе с детенышами.
Мы с кухонным человеком подплываем к массивному млекопитающему. Она покоится на дне океана – похожа на гусеницу, у нее много больших грудей (Диана Эфесская). Я сосу из ее груди, но там вода, а не молоко. Я удивлена: я насытилась. Она улыбается, но отстраненно; я не чувствую любви к ней или от нее. Но она очень настоящая и доступная. Она безлична, но она рядом. Я задаю вопрос кухонному человеку. Он отвечает: «Это не родная мать, моя дорогая, а Великая Мать».
Глава 6. Посвящение и нисхождение к богине
Говорят, ты все еще скрываешься здесь. Возможно, в недрах земли или на какой-нибудь священной горе.
Говорят, ты (все еще) ходишь среди людей, рисуя знаки в воздухе, на песке, предупреждая, плетя кривые очертания нашего освобождения, тревожно, но неторопливо. Осторожно.
Ты ступаешь среди чаш, выходишь из хрусталя,
исцеляешь священным сиянием своих темных глаз.
Говорят, ты скрываешь зеленое лицо в джунглях,
носишь синее в снегах, присутствуешь при рождении,
танцуешь на похоронах, напеваешь, любишь, принимаешь нашу усталость, ты все еще таишься здесь, бормоча в пещерах, предупреждая, предостерегая и сплетая ткань нашей надежды, соединяя руки против зла в звездах.
Пролей на нас яд, разъедающую кислоту, пробуди нас, как детей, от ночного кошмара, прогони хищников, которых я не могу назвать, железных людей, которые нападают на нашу плоть, превращая ее в болото.
Нисхождение – путешествие в подземный мир, темная ночь души, чрево кита, встреча с темной богиней или просто депрессия. Обычно оно сопровождается меняющей жизнь потерей – например, смертью ребенка, родителя или любимого супруга. Женщины часто совершают нисхождение, когда их конкретная роль, скажем дочери, матери, любовницы или супруги, подходит к концу. Опасная для жизни болезнь или несчастный случай, потеря уверенности в себе или средств к существованию, переезд в другое место, невозможность получить ученую степень, борьба с пагубной привычкой или разбитое сердце могут привести к моральному разделению и нисхождению.
Путешествие в подземный мир наполнено смятением и горем, отчуждением и разочарованием, яростью и отчаянием. Женщина может чувствовать себя обнаженной и незащищенной, хрупкой или вывернутой наизнанку. Я прошла через это, когда боролась с прогрессирующей дисплазией шейки матки, во время распада моего брака и когда я потеряла уверенность в себе как в художнице. Каждый раз мне приходилось сталкиваться с правдой о себе и моем мире, которую я не хотела видеть. И каждый раз преображающий огонь дарил мне очищение.
В подземном мире нет ощущения времени: оно бесконечно, вы не можете ускорить свое пребывание там. Здесь нет утра, дня или ночи. Тут царит непроглядная и неумолимая тьма. Эта всепроникающая чернота влажная, холодная и пронизывающая до костей. В подземном мире нет простых ответов, нет быстрого выхода. Когда плач прекращается, воцаряется тишина. Человек обнажен и ходит по костям мертвых.
Для внешнего мира женщина, начавшая нисхождение, выглядит озадаченной, печальной и закрытой. Ее слезы часто не имеют видимой причины, но всегда присутствуют, даже если она не плачет. Ее невозможно утешить, она чувствует себя покинутой. Она забывает обо всем и избегает встреч с друзьями. Она сворачивается клубочком на диване или отказывается выходить из своей комнаты. Она копается в земле или гуляет по лесу. Грязь и деревья становятся ее спутниками. Она вступает в период добровольной изоляции, который воспринимается ее родными и друзьями как потеря рассудка.
Несколько лет назад, в разгар лекции о путешествии героини, которую я читала в Калифорнийском государственном университете в Лонг-Бич, женщина в дальнем конце зала подняла руку и нетерпеливо прервала меня, когда я упомянула о добровольной изоляции. «Добровольная изоляция! – воскликнула она. – Вот что я ощущала последние девять месяцев».
Все повернули головы, чтобы посмотреть, как женщина лет сорока пяти с достоинством поднимается со стула. «До того, – продолжила она, – я была владелицей и CEO крупной дизайнерской компании и очень хорошо зарабатывала. Однажды я пришла на работу и просто перестала понимать, кто я. Я посмотрела в зеркало и не узнала себя в отражении. Я была сбита с толку, ушла с работы, поехала домой и больше не возвращалась. Первый месяц я провела в своей спальне. Мои сыновья-подростки и муж были в ужасе. Они никогда раньше не видели меня такой. У меня даже не было сил одеваться по утрам. Я не могла ходить за продуктами, готовить или стирать. Начался период, который вы назвали добровольной изоляцией».
Несколько женщин одобрительно кивнули. «Теперь я занимаюсь садом. Я никогда не увлекалась садоводством, но сейчас больше ничего делать не могу. Я люблю землю. Родные беспокоятся обо мне, просят сходить к психиатру, вернуться на работу, снова улыбаться. Им не хватает моего дохода. Они считают меня сумасшедшей, но я даже не слышу их. Я нахожу путь к себе каждый раз, когда вскапываю землю».
Она изрекла истину, которую знает каждая женщина, совершившая нисхождение. Женщины находят путь к себе, не поднимаясь вверх и не выходя на свет, как мужчины, а опускаясь в глубины своего существа. Например, копаясь в земле. Духовный опыт для нас – более глубокое погружение в себя, а не выход наружу.
Многие женщины описывают необходимость удалиться из «мужского мира» в этот период добровольной изоляции. Вот что рассказывает об этом художница и психотерапевт Патриция Райс.
Мне потребовалось четыре года, чтобы пройти весь процесс разрушения, смерти, внутреннего зарождения, плодоношения и обновления. В это время я полностью отстранилась от внешнего «мужского мира». Чтобы пройти второе рождение, мне пришлось сознательно отделить себя от мира мужчин. Именно этот осознанный процесс погружения внутрь, или создания собственной женской матрицы, помог мне обрести внутренние силы, женскую основу. Вряд ли я смогла бы добиться этого другим способом