.
Культ Деметры прочно утвердился в Микенах в XIII веке до нашей эры и существовал в Греции около двух тысяч лет, затем был заменен поклонением Митре, а позже – и Христу. Ее храм в Элевсине, одна из величайших святынь Греции, стал центром сложной мистической религии. Там греческие крестьяне поклонялись Деметре как Богине на протяжении всего Средневековья, вплоть до XIX века, когда ее назвали Владычицей Земли и Моря[96]. Барбара Уокер пишет:
Ранние христиане были категорически против элевсинских обрядов из-за их явного сексуального подтекста, хотя их целью было «возрождение и прощение грехов». Астерий сказал: «Разве Элевсин не место погружения во тьму и торжественных актов общения между верховным жрецом и жрицей наедине? Разве факелы не погасли, разве множество простых людей не верит, что их спасение в том, что делают эти двое в темноте?»[97]
Во тьме мы возрождаемся.
Миф, ставший основой элевсинских мистерий, описан в длинном гомеровском «Гимне Деметре»[98], где подробно показана реакция Деметры на предполагаемое похищение Персефоны братом Зевса Аидом, богом подземного мира.
Девушка собирала цветы на лугу со своими спутницами: девами, оставшимися без матери, Артемидой и Афиной. Там ее внимание привлек исключительно красивый нарцисс с сотней цветков. Когда она протянула руку, чтобы сорвать его, земля разверзлась и появился Аид на золотой колеснице, запряженной черными конями. Он схватил Персефону и унес в подземный мир. Она сопротивлялась и звала своего отца Зевса, но тот не помог. Геката, богиня темной луны и перекрестков, услышала зов Персефоны из своей пещеры.
Деметра тоже услышала крики Персефоны и бросилась на ее поиски. С горящими факелами она девять дней и ночей пыталась найти похищенную дочь на суше и в море. Она ни разу не остановилась, чтобы поесть, поспать или искупаться. Многие женщины чувствуют себя Деметрой, когда начинают искать утраченные части себя, ощущая, будто распались на фрагменты после рождения ребенка, расставания с любимым человеком или потери матери.
На рассвете десятого дня Геката пришла к Деметре и сказала ей, что Персефона похищена. Она только слышала ее крики, но не видела, кто украл девушку. Она предложила вместе отправиться к Гелиосу, богу Солнца, который рассказал, что Аид похитил Персефону и увез в подземный мир, где та поневоле стала его невестой. Более того, он сказал, что похищение и растление Персефоны произошло с одобрения Зевса, брата Аида. Гелиос велел Деметре не плакать и смириться со своей долей.
Деметра рассвирепела. Она испытала горе и ярость от предательства своего супруга Зевса. Она покинула Олимп, переоделась старухой и неузнанной бродила по городам и селам. Пока Деметра горевала, на земле ничего не росло, она оставалась бесплодной и унылой. Добравшись до Элевсина, она села возле колодца, измученная и печальная. Дочери Келея, местного правителя, пришли туда и поразились красоте и величию Деметры. Когда она сказала им, что ищет работу няни, они привели ее домой к своей матери, Метанире, и та поручила ей заботиться о младшем сыне, Демофоне.
Деметра кормила младенца амброзией и тайно держала в огне, чтобы сделать бессмертным. Однажды ночью Метанира увидела это и закричала от страха за сына. Деметра пришла в ярость. Она выпрямилась во весь рост, демонстрируя свою божественную красоту, и отругала Метаниру за глупость. Золотистые волосы Деметры упали на плечи, и весь дом наполнился светом и ароматом. Деметра вспомнила, кто она.
Она приказала построить для нее храм, и там она наедине скорбела по Персефоне. Она была богиней плодородия, поэтому, пока она горевала, на земле ничего не росло. Начался голод, олимпийские боги и богини не получали подношений. В конце концов весть об этом дошла до Зевса. Сначала он отправил свою посланницу Ирис умолять Деметру вернуться. Когда та отказалась, все олимпийские божества явились к ней с дарами и почестями. Каждому разъяренная Деметра давала понять, что прежде, чем что-либо вырастет снова, она хочет вернуть Персефону.
Тогда Зевс послал Гермеса, вестника богов, приказать Аиду отправить Персефону обратно к Деметре, чтобы та восстановила плодородие земли. Персефоне сообщили об этом, и она начала готовиться к отъезду. Но сначала Аид дал ей зернышки граната, которые она съела быстро, не задумываясь.
Гермес вернул Персефону Деметре, и та возликовала, увидев дочь. Персефона бросилась в объятия матери, они стали единым целым. Затем Деметра спросила Персефону, ела ли она что-нибудь в подземном мире. Персефона ответила, что накануне возвращения проглотила гранатовые зернышки.
Деметра сказала, что если бы Персефона не поела, то могла бы навсегда остаться с матерью, а теперь ей придется возвращаться в подземный мир «на треть годового цикла», и в это время наверху ничего не будет расти. Остаток года она сможет проводить с Деметрой, и земля принесет плоды. Когда мать и дочь воссоединились, Геката появилась опять, много раз поцеловала Персефону и с того дня стала ее «царственной подругой». Наступила весна, и Деметра вернула земле плодородие[99].
В этом мифе мы рассматриваем три аспекта женского начала, которые разделяются, а затем воссоединяются: Деву Персефону, Великую Мать Деметру и Старуху Гекату. Аид лишает Персефону невинности (бессознательности) повседневной жизни и ведет к более глубокому самосознанию. Она посвящается в телесные тайны и отдает себя Аиду, становясь его супругой. Она теряет свою непорочность, единство с собой, которое Эстер Хардинг называет «сущностью девственности». Она становится царицей Подземного мира.
Хелен Люк пишет: «Момент открытия для женщины – всегда символическое насилие, необходимость, то, что овладевает ею с непреодолимой силой и не терпит сопротивления»[100].
Персефона перестает быть дочерью своей матери и погружается в глубины души. Через это проходят все женщины: потеря прежнего самоощущения, растерянность и погружение в глубины депрессии, чтобы обнаружить, что там таится новое самоощущение. Нервный срыв становится открытием. Кристин Даунинг отмечает: «Персефона элевсинских обрядов, невеста Аида, позволяет нам воспринимать самые страшные моменты как неотъемлемую часть жизни, как повод для глубокого прозрения»[101].
Обретя новое самоощущение, Персефона не намерена снова отождествлять себя с матерью. Поэтому она проглатывает гранатовые зернышки и усваивает опыт глубин. «Она вкусила пищу Аида, приняла в себя семя тьмы и теперь может дать жизнь собственной новой личности. Как и ее мать»[102]. Персефона сама становится матерью, родив дочь, которая умирает для нее, а затем возрождается. «Каждая мать содержит в себе дочь, а каждая дочь – свою мать. Каждая женщина возвращается к матери и движется вперед к дочери»[103].
Когда Персефону похищают, Деметра отдается горю целиком: не ест, не пьет и не спит девять дней и ночей (символические девять месяцев беременности). Потеря дочери – это утрата молодой и беззаботной части себя. Это время смены фокуса: от окружающего мира с его внешними проекциями к внутреннему путешествию и работе второй половины жизни.
Я на себе ощутила безутешное горе Деметры, когда моя дочь Хизер уехала учиться в колледж. Без нее я чувствовала себя мертвой. Я не только утратила радость, которую получала от ее присутствия, но и ощутила смерть себя как матери. Подобно Гекате, «богине темной луны, интуиции медиума в женщине, которая слышит в темноте, но не видит и не понимает»[104], я не могла понять причину глубины своей боли. Я горевала, когда двумя годами ранее мой сын Брендан уехал учиться, но на этот раз все было иначе. И гораздо тяжелее. После отъезда дочери я не спала два месяца и, хотя продолжала работать, плакала каждый раз, когда видела ее пустую комнату. Я хотела, чтобы она вернулась и все стало так, как раньше. Чтобы мы пели, шутили и делились новостями. Я даже мечтала, чтобы она снова придиралась ко мне!
Хелен Люк так описывает разницу между отношениями матери с сыном и с дочерью: «На архетипическом уровне сын для матери – отражение ее внутренних поисков, а дочь – продолжение ее сущности. Дочь уносит мать в прошлое, в ее молодость, и вперед, к обещанию перерождения в новую личность, осознанию себя»[105]. Прежде чем пройти перерождение, я ощутила леденящий холод смерти.
Тогда мне приснился сон, где солдаты, с которыми я путешествовала, оставили меня в пещере на вершине горы с наступлением темноты. Шел снег, и им пришлось спуститься с горы, пока было светло. Они оставили меня, потому что я была ранена. Уходя, командир полка отдал мне свою перчатку.
На следующее утро я поразмыслила над этим сном, пытаясь понять, что говорит мне подсознание. В своем воображении я вернулась в пещеру из сна, чтобы посмотреть, чему там можно научиться. Я написала:
Я оглядываюсь вокруг и вижу в пещере ритуальные предметы: нож, пустое птичье гнездо, три камня, пустую кобуру, флягу с водой и продовольственный паек. Там же лежит спальный мешок, на котором я сижу. У меня рана на правом бедре, на брюках кровь. На улице холодно, но я ощущаю умиротворение, несмотря на страх. Я умею разводить огонь. Я ем вяленую говядину.
Я знаю, что у меня хватит сил продержаться здесь три дня, потом солдаты вернутся за мной. Командир – мой друг, я могу на него положиться. И все же мне безумно страшно. Я нахожу птичье гнездо. Редко такое обнаружишь в пещере на этой высоте. Гнездо хрупкое. Как и я в душе, хотя внешне должна выглядеть храбрым солдатом.