Вещи в этой пещере – игрушки мальчика: предметы-союзники, которые в детстве были у меня в лесу. Одиночество, которое я ощущаю сейчас, – из того времени, когда у меня не было друзей, до Хизер и Брендана. Они были моими спутниками жизни, а теперь их нет. Мне не с кем поиграть, я возвращаюсь в пустое гнездо.
Я не желаю быть одна, оставаться в пещере. Я хочу вернуть своих детей, молодость, друзей. Но это невозможно. Мне придется двигаться дальше. Придется выбраться из этой пещеры и спуститься с холма, даже если это будет стоить мне жизни.
Материнство во многом определяло мою жизнь. Отказ от этой роли оставил зияющую дыру. Я не осознавала, что сделала материнство своим путем героя. До этого я действовала наперекор матери – реагируя на ее разочарование и гнев, – в поисках одобрения отца, церкви, школы или коллег.
«Теперь я чувствую себя голой, – написала я. – Мне больше не спрятаться за ролью “идеальной матери”. И у меня нет ни энергии, ни энтузиазма, чтобы быть “идеальным” психотерапевтом, писателем или художником. Я просто хочу быть обычным человеком: никакого героизма, лишь тихий внутренний поиск. У меня есть нож, вода, три камня, птичье гнездо, еда и спальный мешок. Я знаю, что смогу выжить, мне не нужно зависеть от родителей, детей или партнера. Я могу выразить свою душу».
Как и Деметре, мне постепенно удалось преодолеть личную утрату, но на это ушло слишком много времени. В горе я не осознавала, что нахожусь во власти архетипа Деметры. Вскоре после того, как мне приснился этот сон, Хизер на Хеллоуин приехала домой из колледжа. У нее тоже был трудный первый семестр, она ужасно скучала по дому и еще не нашла друзей, с которыми могла бы чувствовать себя комфортно. Также в это время мне предложили создать картину для выставки под названием «Меньше, чем хлебница». Я попросила Хизер помочь мне раскрасить картонную хлебницу, выданную всем художникам в качестве материала. Мы вместе начали ее разукрашивать, и почему-то я стала рисовать богинь зерна. Хизер спросила, почему у богини из глаз катятся слезы. Не задумываясь, я ответила, что ее сердце разбито, и разрыдалась.
Только после этого случая я связала богинь зерна, которых мы обе рисовали, с Деметрой, а потерю моей дочери – с Персефоной. Я продолжала мечтать, писать и заниматься привычными делами без энтузиазма. Однако я стала спать по ночам. «Когда приходит время для преображения всей личности, рождения нового отношения, все иссушается внутренне и внешне, жизнь становится все более бесплодной, пока сознательный разум не будет вынужден признать серьезность ситуации и принять значимость бессознательного»[106]. Я наконец-то избавилась от печали из-за разлуки с Хизер и осознала, что теперь мне предстоит найти дочь внутри себя.
Инанна, царица Небесных Просторов, устремила свое сердце в глубины Земли. Повернувшись спиной к Небесам, она спустилась вниз. «А как же твоя безопасность?» – кричали ей вслед встревоженные голоса. «Если я не вернусь, отправляйтесь к отцам», – крикнула она в ответ уже у первых ворот. «Я иду на похороны», – объяснила она привратнику, и решетки из песчаника расступились. Затем она спустилась вниз – сквозь грязь, которая сорвала золотые украшения с ее ушей. Прошла сквозь каменные руки, разорвавшие рубашку на ее груди. Сквозь огонь, опаливший волосы на голове. Сквозь железо, которое показалось ей стержнем, лишившим ее конечностей. Все ниже опускалась она сквозь пустоту, которая пила ее кровь, пока наконец не оказалась лицом к лицу с Эрешкигаль, царицей Великого Подземья. Этот безжалостный Глаз заморозил ее сердце, и, ошеломленная, она шагнула в его зрачок, окруженный черепами, которые сдирали плоть с ее костей, пока она все глубже падала в бездонную Пропасть.
Когда мы осознаём свое духовное родство с патриархатом, нам нужно провести раскопки. Мы должны вернуть те части себя, которые принадлежали нам до того, как мы облачились в одеяния культуры. Сильвия Бринтон Перера в своей блестящей книге «Нисхождение к богине» использует древнюю шумерскую поэму об Инанне и Эрешкигаль, чтобы проанализировать процесс разделения, который происходит, когда женщина перестает отождествлять себя с мужским началом и защищаться от него, умирает для старого образа жизни и ждет возрождения[107].
Инанна, древняя шумерская богиня неба и земли, спускается в подземный мир, чтобы присутствовать при погребении Гугаланны – мужа ее сестры Эрешкигаль, царицы Подземного мира.
Прежде чем покинуть небо и землю, Инанна велит своей верной служанке Ниншубур обратиться к богам-отцам, Энлилю, Нанне и Энки, за помощью в ее освобождении, если она не вернется в течение трех дней. Затем она начинает спуск. У первых врат, ведущих в подземный мир, Инанну останавливают и просят представиться. Привратник Нети сообщает Эрешкигаль, царице Великого Подземья, что Инанна просит впустить ее в «страну, откуда нет возврата», чтобы присутствовать на похоронах Гугаланны. Услышав это, Эрешкигаль хлопает себя по бедру и прикусывает губу, а затем приказывает Нети обращаться с Инанной по тем же законам и обрядам, что и со всеми, кто входит в ее царство. Инанна должна снять царственные одежды и войти в подземный мир с низким поклоном.
Привратник выполняет приказ и снимает по одной из великолепных регалий Инанны у каждых из семи врат. Ее раздевают догола и оценивают. Эрешкигаль смотрит на сестру оком смерти. Она произносит гневные слова, убивает ее и вешает ее труп на крюк, чтобы тот сгнил. Когда Инанна не возвращается через три дня, Ниншубур начинает причитать и, колотя в барабан, обходить дома богов. Она отправляется к Энлилю, верховному богу неба и земли, и к Нанне, богу Луны и отцу Инанны, но оба отказываются вмешиваться в дела подземного мира. Наконец Энки, бог вод и мудрости, слышит мольбу Ниншубур и скорбит об Инанне.
Он решает ее спасти, создав из грязи под ногтем двух существ, не мужского и не женского пола. Он приказывает им отнести еду и питье в подземный мир и велит скорбеть вместе с Эрешкигаль. Они незаметно проникают в подземный мир и утешают Эрешкигаль, которая то ли оплакивает умершего супруга, то ли стонет от родовых схваток. Она так благодарна за сочувствие, что предлагает им подарок. Они просят принести им тело Инанны, окропляют его пищей и водой жизни. Воскресшей Инанне напоминают: если она хочет покинуть подземный мир, то должна подобрать себе замену. Когда она возвращается через семь врат и забирает свои царственные одежды, к ней прицепляются демоны, желающие найти козла отпущения.
Последняя часть мифа посвящена поискам замены супруга по имени Думузи, который не оплакивал смерть Инанны, а занял ее трон.
Инанна – образец женской целостности, выходящей за рамки материнской: это воплощение плодородия земли, богиня утренних и вечерних звезд, войны, плотской любви, исцеления, эмоций и песни. Она – странница. Она нарушает запрет на пересечение порога подземного мира. У каждых из семи врат она отказывается от определенных частей своей личности. Это «раскрытие предполагает избавление от старых иллюзий и ложных личностей, которые, возможно, служили в верхнем мире, но ничего не значат в Преисподней»[108].
Эрешкигаль была лишена невинности богами и сослана в подземный мир, как и все, что связано с природой и телом. Она – часть женского начала, ушедшая в подполье. Она воплощает ярость, жадность и страх потери. Она – грубая, первобытная сексуальная энергия, женская сила, отделившаяся от сознания. Она – женские инстинкты и интуиция, которые игнорируются и высмеиваются. «В ней возможная жизнь лежит неподвижно, в муках рождения», перед тем как найти выражение[109].
Я испытываю благоговейный трепет перед Эрешкигаль, поскольку знаю, что у нее есть сила, способная тронуть меня до глубины души. Ее безличная сила не только разрушает, но и преобразует, «подобно распаду и созреванию, которые воздействуют на пассивную, неподвижную жертву даже агрессивно и против ее воли. Такие безликие силы пожирают и разрушают, вынашивают и дают жизнь с неумолимой безжалостностью»[110].
Она – место, где дремлют смерть и новая жизнь, место неизбежного разрушения и исцеления. При встрече с Эрешкигаль женщина сталкивается со своей темной стороной, гневом и яростью, которые не выражала десятилетиями, пока пыталась угодить небесным отцам. Одна клиентка описывает это как шар из расплавленного железа, который терзает изнутри ее грудь.
Эрешкигаль олицетворяет отношение женщины к работе глубинных слоев ее психики, тела, инстинктивной природы. Она требует почтения и уважения. Она смотрит на нас своим оком смерти, видя то, чего мы сами не хотим замечать. Она требует, чтобы мы посмотрели на те части себя, от которых отделились.
В самых негативных проявлениях она может остановить жизнь. Клиентка описывает, как ее мать смотрела сквозь нее «дурным глазом»: «Когда она злилась, то сверлила меня злобным взглядом и замолкала на неделю. Это было похоже на черную дыру. Она вела себя так, словно я умерла: не видела меня, не слышала, не разговаривала со мной. Я ощущала опустошение из-за того, что была так отделена от нее. Казалось, моя жизнь закончилась, я не могу двигаться дальше. Я умоляла ее прекратить, но тщетно».
Эрешкигаль насаживает Инанну на крюк, наполняя ее «всеобъемлющую женскую пустоту женской силой ян. Это придает женщине целостность: она не зависит от мужчины или ребенка, а может быть самостоятельной личностью»[111]. Она знает, на что готова согласиться, а на что нет. Когда женщина начинает самоутверждаться, ее часто считают неуступчивой и стервозной, не желающей больше улыбаться, сдерживать чувства, помалкивать и угождать. Но чтобы женщина стала цельной, она должна вернуть себе темную мать.