Во время спуска женщина переживает период замкнутости или депрессии, медленного болезненного саморазвития, во время которого стирает отождествление с эго-сознанием и возвращается к состоянию, когда тело и разум знали все еще до того, как появились слова. Она может испытывать невероятное чувство опустошенности, отсутствия внимания, изоляции, покинутости, недооцененности. Она чувствует себя бездомной, осиротевшей, бесприютной. Подобно Деметре и Инанне, она бесплодна. Она может ощущать себя нагой и незащищенной, бесполой, унылой и ранимой. Ей порой снятся туннели, метро, утробы, гробницы, поглощение змеями; или она, подобно Ионе, оказывается в чреве кита. Если она сможет превратить спуск в осознанное посвящение, то не заблудится в темноте.
Одной клиентке приснилась встреча с темной матерью в поезде метро. «Я еду в подземке с пятилетней дочерью, еще одним ребенком и мужем. Поезд подходит к станции, мы начинаем выходить. Моя дочь, Марайя, выбегает первой, ее шляпку сдувает ветром, и она бросается следом. Я устремляюсь за дочерью и не нахожу ее, но вижу, как по другую сторону путей за чем-то бегут дети. Я не вижу Марайю, но знаю, что с ней все в порядке, она не упала на рельсы. Я спешу обратно в вагон, чтобы взять свой багаж, сумку с фотоаппаратом и кошелек и передать их мужу. Когда я возвращаюсь за очередной вещью, поезд трогается. Я в поезде без багажа, денег, фотоаппарата и не знаю названия станции, где оставила семью. В вагоне, кроме меня, только две женщины. Одна лежит, как больная, а другая ухаживает за ней. Я спрашиваю их, как называется станция, от которой мы только что отъехали. Они не знают, но отвечают, что до следующей остановки еще минимум сорок минут. Я рассказываю им о своей проблеме, а они говорят: “Вот это вы попали в переплет!” – но помощь не предлагают. Я понимаю, что придется попросить у них хотя бы доллар, чтобы вернуться, но не знаю, куда ехать и будет ли меня там ждать моя семья».
Я предложила поработать с образами сновидения и в своем воображении поговорить с женщинами в вагоне. «Это моя мама и я. “Как вы оказались со мной в одном вагоне?” – спрашиваю я. Они отвечают: “Ты должна встретиться с нами лицом к лицу, прежде чем сможешь сойти”. Я смотрю им в лица. В позе лежащей матери чувствуется сила, дочь ухаживает за ней. Мать насмешлива, ленива, властна. Я сжимаюсь в ее присутствии, но ухаживаю за ней с любовью. При этом мне хотелось бы убить ее.
Она болезненна и зависима, ее сила именно в этом. Своей зависимостью она приковывает меня к себе. Я ощущаю оцепенение. Даже не знаю, куда идет поезд. Я чувствую себя в ловушке в этом вагоне вместе с ней. Мне хочется сказать, чтобы она встала и ушла, но я боюсь, что она накажет меня, отказавшись от своей зависимости. На самом деле она меня не любит. Я это знаю, но притворяюсь, что я ей нужна. Я становлюсь многострадальной мученицей. Разве я не молодец? Я забочусь о матери.
Мне нужно выйти на следующей станции и уйти от нее. Тогда бы я освободилась. Женщина напротив меня такая свободная. У нее ничего нет. Ни багажа, ни семьи, ни денег. Она не знает рамок, хотя и боится. Я привязана к тому, чего даже не существует: к прежнему отождествлению, образу дочери больной женщины, доказывающей свою ценность. Что произойдет, если я, кроткая и молчаливая, встану и уйду? Я потеряю мать. Я потеряю образ служанки своей матери. Я перестану служить негативной матери. Я преодолею этот комплекс.
Я не могу продолжать служить и дышать. Я хочу увидеть дневной свет. Если она желает оставаться в метро, это ее путь. Я хочу подышать свежим воздухом. Она съеживается, когда я говорю ей, что сойду с поезда, когда он прибудет на станцию».
Эта женщина провела следующие сорок дней в постели с пневмонией. У нее началась лихорадка, из-за которой она постоянно потела. Это был период страданий и изоляции, но при этом время очищения и преображения. Женщина поняла, что ей больше не нужно задыхаться от гнева на мать. Она прочла миф об Инанне и Эрешкигаль и ближе к концу болезни пришла на терапию и сказала: «Я забыла предупредить Ниншубур, что ухожу под землю».
Через три дня Инанна не вернулась из подземного мира, и ее верная помощница Ниншубур обратилась за помощью к небесным и лунным богам. Подобно многим женщинам, Инанна «ищет любовь не там, где нужно». Она обращается к отцам, которые вроде бы обладают властью, но недостаточно одарены и великодушны, чтобы помочь. Это знакомая тема для меня и многих дочерей патриархата, ожидающих помощи и одобрения от тех, кто отказывается видеть их такими, какие они есть. Женщины должны понять, где их истинный источник самоутверждения.
Ниншубур отправляется к Энки, хитрому богу воды и мудрости, повелителю течения морей и рек. Он – порождающий, творческий, чуткий мужчина[112]. С грязью или глиной под ногтями он импровизирует в зависимости от ситуации. Он создает бесполых существ, чтобы воплотить смирение, сочувствие и способность выражать чувства Эрешкигаль[113]. Она в глубоком трауре, и эти бесполые существа страдают вместе с ней. Они не умоляют ее что-то сделать, а просто позволяют ей проживать боль. Они причитают вместе с ней. Эрешкигаль чувствует, что ее слышат, и это позволяет глубокому женскому началу «принять боль такой, какая она есть, – как часть жизни». Ей не нужно никого винить, она может просто страдать и исцеляться естественным путем.
Сострадание или сопереживание боли помогает человеку преодолеть ее. Это также предотвращает то, что я называю «преждевременной эякуляцией»: слишком быстрый переход к действию, поскольку боль от ожидания неизвестности невыносима. Если у нас хватит терпения дойти до конца, произойдет глубокое исцеление. Если мы прервем процесс, то никогда не достигнем полного созревания. Женщины и мужчины должны поддерживать друг друга, чтить женский цикл, который, как и циклы жизни в природе, включает смерть, разложение, вынашивание плода и возрождение.
Когда Эрешкигаль чувствует, что ее услышали, она позволяет бесполым существам (калатурре и кургарре) вернуть Инанну к жизни. Та ощущает, как в ней зарождается жизнь. Она восстанавливается благодаря пище и воде и постепенно приходит в себя, возвращаясь из подземного мира, чтобы найти себе замену. Она встретила темную богиню и знает, что «все перемены и жизнь требуют жертв. Именно от этого знания бежали патриархальная мораль и чересчур целомудренные папины дочки, желающие поступать правильно, чтобы избежать боли обновления, отдельности и самобытности»[114].
Когда Инанна возвращается из подземного мира, она уже не такая милая и светлая. Женщина, выходящая из добровольной изоляции, чтобы самоутвердиться, – тоже не самое приятное зрелище. Ей нужно остерегаться семьи и друзей, которые хотят, чтобы она стала прежней. Теперь она осознаёт, насколько жертвовала собой, угождая другим, и не желает поступать по-старому. Она безжалостно отсекает людей и ситуации, которые не поддерживают ее новую.
Инанна находит Думузи, своего супруга, равного ей, сидящим на троне и безразличным к ее бедам. Она противостоит ему и приказывает отправить его в подземный мир. Она приносит в жертву того, кто ей дороже всего на свете. «Думузи здесь – излюбленная позиция анимуса, прежнего царя, которого женская душа должна отдать своему “я”, убить как основной источник своего самоутверждения»[115]. Иными словами, он – та часть, к которой мы обращаемся за одобрением. Многие мои клиентки во время написания докторских диссертаций осознавали, что приступили к этому особому обряду посвящения только ради того, чтобы получить одобрение отцов. В тот момент многие предпочли остаться кандидатами, а не становиться докторами наук.
Богиня Инанна оплакивает потерю возлюбленного, и именно тогда ее слышит женщина из мира людей. Гештинанна, сестра Думузи, скорбит о потере брата. Охваченная любовью и горем, она просит Инанну взять ее вместо Думузи. Инанна так тронута ее сознательным самопожертвованием, что позволяет Гештинанне разделить с Думузи пребывание в подземном мире. Каждый из них будет проводить шесть месяцев в подземном мире и шесть – на земле[116].
Гештинанна – новое женское начало. Она – Мудрая женщина, в контакте со своими чувствами. Она скромна и осознаёт свою жертву. Она готова выдержать цикл «нисхождения – подъема – нисхождения». Она связана со своей мужской природой так же, как и с глубинами женского начала. Она – «пример той, кто готов страдать по-человечески, лично, во всей гамме эмоций, присущей богине»[117]. Она прекращает искать виноватых, решив самостоятельно противостоять подземному миру[118]. Она никого не винит.
Гештинанне есть чему научить современную героиню. Она спускается под землю не ради почестей и одобрения, а для того, чтобы раскрыть свою женскую натуру. Она постигает мудрость циклов перемен, принимая темную, инстинктивную сторону, которая помогает нам находить смысл в страданиях и смерти, а также светлую, радостную – подтверждающую нашу силу, мужество и жизнь.
Глава 7. Стремление воссоединиться с женским началом
Мне приснилось, что у меня есть малышка. Совсем крохотная, почти как бледный червячок. Мы с Биллом гуляем по Мэйн-стрит, и вдруг я вспоминаю о малышке. Мы спешим домой и находим ее на улице, в коляске на ступеньках крыльца. Я поднимаю ее и вижу, что она сильно проголодалась. Хочу предложить ей грудь, но понимаю, что сначала нужно ее переодеть. Я говорю Биллу: «Пообщайся с ней, установи контакт». Я переодеваю малышку, и она выглядит такой несчастной, крохотной. Она почти не плачет, только тихонько пищит, как котенок. Она не требует еды, просто грустит. Я беспокоюсь за ее жизнь, поскольку даже не помню, как родила ее. Когда она плачет, моя левая грудь наливается молоком.