Мне трудно принять и лелеять сумасшедшую в образе моей матери, ведь тогда мне придется столкнуться с сумасшедшей в себе. Если я приму мать такой, какая она есть, придется смириться с тем, что я не смогу заставить ее любить меня так, как хотелось бы. У меня никогда не будет любящей мамочки. Я вынуждена принять свою мать такой, какая она есть. Я не могу цепляться за боль покинутой дочери – это мешает мне быть собой.
Во время упражнения на контакт с внутренним союзником ко мне прилетела орлица, и я спросила ее, что меня сдерживает. Она ответила: «Обида. Перестань обижаться на то, чего ты не получила от матери. Это дает тебе оправдания. Прости мать. Используй орлиное зрение, чтобы видеть дальше личной утраты, иначе твои чувства будут искажены. Не будь мышью, которая видит только кончик своего носа».
Глава 9. Обретение внутреннего Мужчины с сердцем
Твои внутренний мужчина и внутренняя женщина долго воевали.
Оба ранены, устали и нуждаются в заботе.
Пора опустить меч, разделяющий их.
В легенде о святом Граале Парсифаль искал чашу, из которой пил Христос на Тайной вечере, и древний котел Великой Богини. Герой отважился проникнуть в замок, где хранилась чаша, и увидел Короля-Рыбака с незаживающей раной на гениталиях или бедре. Грааль сам по себе не мог исцелить его, здесь требовался невинный юноша вроде Парсифаля, который увидел бы рану, посочувствовал и спросил: «Что с вами?» Только тогда было возможно выздоровление.
Король – господствующий принцип в нашей психике и культуре, и в своих страданиях мы напоминаем Короля-Рыбака. Мы похожи и на Парсифаля, «идеального глупца» в своей невинности. Мы слепы к тому, что утратили душевное равновесие. Пока некая часть нас не осознает боль, не проявит сострадание и не спросит: «Что с тобой?» – мы не исцелимся.
Мы оторваны от созидательного женского начала. Наш разум обесценивает и игнорирует его, поскольку мы отказываемся прислушиваться к своей интуиции, чувствам, глубинным знаниям нашего тела. Джин Шинода Болен утверждает: «Пока мы всё глубже погружаемся в царство рассудка, а не чувств, левое полушарие мозга доминирует над правым и растет отчуждение от этого невыразимого источника смысла, который можно назвать женским началом, Богиней, чашей Грааля»[175]. Мы ощущаем печаль и одиночество, но не осознаём, что эти чувства – результат дисбаланса в нашей натуре.
Мужское начало – архетипическая сила, а не половой признак. Как и женское начало, эта созидательная сила живет во всех людях. Утратив баланс и связь с жизнью, она становится воинственной, критичной и разрушительной. Это архетипическое мужское начало может быть холодным и бесчеловечным, оно не учитывает наши человеческие ограничения. Оно призывает нас двигаться вперед, чего бы это ни стоило. Оно требует совершенства, контроля и доминирования. Ему всегда и всего мало. Наша мужская натура ранена, как Король-Рыбак.
Грааль – символ священного, созидательного женского начала, присущего каждому из нас. Он может исцелить Короля точно так же, как женское начало – мужскую природу. По легенде, чашу всегда носила с собой Дева Грааля, но Парсифаль и король этого не замечали. «Грааль, его замок и хранители заколдованы за дурные поступки: оскорбления, изнасилования, нападения на служанок, непочтительность к Граалю или неподобающее отношение к Minne, или любви»[176].
Подобно Парсифалю и королю, мы не осознаём, что Грааль внутри нас. Мы должны открыть глаза и расширить сознание. Нам нужно живое, заботливое женское начало, чтобы исцелить израненное, хрупкое мужское. Иначе нам придется жить в пустыне. Парсифаль увидел чашу Грааля, замок и раненого Короля-Рыбака, но не спросил: «Что с вами?» Если мы хотим исцелиться, то должны осознать это. Утратившая связь с жизнью, вышедшая из-под контроля мужская составляющая выводит нас из равновесия, как нефтяной танкер, отклонившийся от курса, севший на мель и отравивший Мать-Природу.
Безумная неизвестная сила таранит Нашу Мать тонущей лодкой,
густая черная жижа проникает под ее кожу, вплывает в мои сны,
загрязняет наше сознание, мы все опьянены нефтью.
Мы притупляем чувства, отводим глаза, ищем виноватых,
прочесываем ее пляжи, чистим ее птиц, сажаем в клетки ее выдр,
отрицаем нашу связь, мы снова оскверним Ее.
Мне до боли жаль Мать-Землю, которой пренебрегли, воспользовались в своих интересах.
Все ее богатства добыты, жадность и высокомерие человечества
оскверняют, загрязняют и пачкают Ее тело.
Когда мы поймем, что причиняем боль нашей Матери
и все, что мы делаем, влияет на всех?
Нельзя и дальше быть слепыми.
Мы – деревья, море и земля, мы должны защитить Ее от своих происков.
В мае 1989 года я вернулась из Вальдеса, где работала с детьми, пострадавшими от последствий разлива нефти, и задала себе вопрос, так и не произнесенный Парсифалем: «Что с вами?» Меня поразило, как упорно представители Exxon отрицали влияние выброса нефтепродуктов на экосистему, жизнь животных и людей из пострадавших рыбацких деревень: «Мы ликвидируем разлив к 15 сентября 1989 года…», «Мертвых животных не так уж много…», «Люди не погибли, к чему такой шум?»
Они лгали, путали факты и отрицали загрязнение окружающей среды. Они не проявляли особого сочувствия к потере заработка рыбаками или мучительной смерти морских птиц и выдр. Потребовались серьезные общественные усилия, чтобы свести к минимуму последствия утечки 240 тысяч баррелей нефти. Компания Exxon и Совет Аляски по туризму организовали рекламную кампанию стоимостью четыре миллиона долларов, используя образ Мэрилин Монро без ее знаменитой родинки, чтобы развеять опасения по поводу ущерба для региона. «Если внимательно присмотреться, можно заметить, что у нее нет родинки, – говорилось в рекламе. – Картина изменилась, но ее красота – нет. То же можно сказать и об Аляске. Разлив нефти, возможно, временно изменил небольшую часть картины, но край по-прежнему прекрасен»[177].
Это вопиющий пример того, как утратившее связь с жизнью, раненое, опасное мужское начало цепляется за свое восприятие реальности. В каждом из нас есть что-то подобное. Мы слепы к жесткому, целеустремленному, доминирующему мужскому началу, которое контролирует нашу психику. Каждый раз, когда мы отрицаем свои чувства, тело, сны и интуицию, мы служим этому внутреннему тирану.
Женщина может исцелить этот внутренний дисбаланс, только привнеся свет сознания в темноту. Она должна быть готова встретиться лицом к лицу с теневым тираном, дать ему имя и отпустить. Для этого необходимо пожертвовать бессмысленной привязанностью к власти эго, финансовой выгоде и пассивной жизни. Это требует мужества, сострадания, смирения и времени.
Задача героини – не победить, а смириться, принять свои безымянные, нелюбимые стороны, которые стали деспотичными, потому что она их не контролирует. Нельзя идти по жизни вслепую. Придется исследовать все конфликтующие части себя. У каждого из нас есть драконы, прячущиеся во тьме. Это испытание, по словам Эдварда Уитмонта, требует «силы, чтобы выдержать осознание конфликта и страдания от него и отдаться ему»[178]. Задача героини – просветить мир, полюбив его, но начать с себя[179].
В 1984 году накануне группового путешествия в горы Санта-Крус мне приснился сон. Голос сказал: «Возвращение к женскому началу будет возможно, когда мы высвободим мужественность». В этом загадочном послании я впервые услышала термин мужественность, но поняла, что он означает «Я выдержу все, я сильный. Мне не нужна ничья помощь. Я самодостаточен. Я могу все сделать сам». Это голос стереотипного героя, почитаемого в нашей культуре.
Голос из сна явно говорил с сарказмом. Утром пошел проливной дождь, и под ним мы начали 40-километровый поход, который продолжался четыре дня. Из-за постоянной сырости и отсутствия у меня необходимого защитного снаряжения пришлось призвать на помощь всю силу и выносливость. Но я поняла, что голос призывал меня отказаться от архетипа «одинокого рейнджера».
В жизни каждой женщины наступает момент, когда ей необходимо делать выбор. Это может быть дилемма, касающаяся отношений, карьеры, материнства, дружбы, болезни, старения или перехода к зрелости. На один миг – или месяц, или год – ей предоставляется возможность, которая когда-то открылась перед Парсифалем: возможность войти в ситуацию, оценить ее и спросить: «Что со мной?»
Если женщина вольно или невольно выбрала путь мужественного воина, она может либо стоически продолжать двигаться в одиночку, развивая самобытность и познавая всю широту власти и признания в мире, либо усвоить навыки, приобретенные в путешествии героя, и соединить их с мудростью женской натуры.
Ей нужно мужское начало: «Бессознательное не может пройти процесс индивидуации самостоятельно, нужно привлечь и сознание. Для этого необходимо сильное эго»[180]. Но ей нужны отношения с позитивным внутренним мужским началом, Мужчиной с сердцем. Он поддержит ее и придаст сил, чтобы исцелить ее усталое эго и вернуть ей глубинную женскую мудрость. Чтобы появился этот Мужчина с сердцем, ей нужно уважать свою женскую природу.
Благодаря священному браку, иерогамии, единству всех противоположностей, женщина вспоминает о своей истинной природе. «Это момент осознания, своего рода воспоминание о том, что в глубине души мы всегда знали. Текущие проблемы не решаются, конфликты остаются, но страдания такого человека, если тот не избегает их, приведут уже не к неврозам, а к новой жизни. Человек интуитивно понимает, кто он (или она)»