Жизнь снова закинула меня в такие места, в которые прочим вход закрыт. Виной ли тому моя избранность, или же это было наказание за данное самому себе обещание отказаться от путешествий, я не знал. Впрочем, я еще не был уверен, что спасся в одиночестве. В других каютах могли находиться другие матросы из экипажа «Марии Селесты». Я хотел бы взглянуть сейчас с глаза Гордону Коклюшу, соблазнившему меня в это путешествие. Хотя, рано думать, что нам не повезло. Медицина, судя по всему, на этом корабле была на более высоком уровне, и болезнь Коклюша могла оказаться излечимой без помощи индийских йогов.
Я услышал приближающиеся шаги. Мое сердце волнительно забилось, как перед встречей с неизвестным. Шаги замерли напротив моей каюты. Ящик справа от меня зачастил попискиваниями, что навело меня на мысль о совпадении сердцебиения с частотой писков. Дверь бесшумно открылась, и в каюту вошел человек, нет осел, нет человек. Наверное, у меня была повреждена голова. Я видел перед собой человека в белом халате, но с мордой осла. Морда широко, совсем не по-ослиному, улыбнулась мне и произнесла:
— Добрый день, как вы себя чувствуете?
Я не сразу нашелся, что ответить, моргал и тер глаза, в надежде увидеть более привычную часть человеческого тела. Напрасно, ослиная голова оставалась крепко сидеть на человеческих плечах.
— Хорошо, спасибо. Голова еще не совсем отошла после удара, но в целом, нормально.
— Просто удивительно, как вы здесь оказались? Да еще в такой странной одежде. Вы аниматор?
— Кто, простите?
— Вы из обслуги отелей, представление показывали туристам? На вас странная одежда была, как из прошлого. Вы играли пирата, видимо?
— Нет, что вы, я не показывал никакого представления. Я путешественник, врач и немного писатель. Мы шли в Ост-Индию на «Марии Селесте», но попали в жуткий смерч. Последнее, что я помню, это как наш корабль несло вихрем по кругу.
— Да что вы, на море тишина всю неделю вдоль всего побережья, не было никакого смерча, да их и не бывает здесь.
Доктор-осел уставился в меня фиолетовыми глазами и растянул губы в улыбке, показывая крепкие передние резцы. Я многое повидал в жизни, в том числе и лошадей, чей разум был сравним с человеческим, но морда осла и тело человека, вызывали во мне чувство несовместимого противоречия.
— Как называется место, в которое я попал? — Спросил я.
— Если вы о нашем судне, то это круизный лайнер «Дримлайн». Мы идем по кругосветному маршруту, зайдем и в Индию, в Мадрас. Если вам туда нужно, то можем забросить.
— Спасибо, буду признателен, но я отправился туда только ради своего больного товарища, который хотел получить лечение у местных йогов. Я бы вернулся назад, в Англию, раз цель моего путешествия пропала вместе с Коклюшем.
— У вас коклюш? — Встрепенулся доктор-осел и тут же натянул на лицо белую маску.
— О, нет, что вы! Гордон Коклюш, мой товарищ.
— Понятно. А как ваше имя. При вас не было никаких документов.
— Лемюэль Гулливер.
Осел усмехнулся и странно посмотрел на меня.
— Это ваши родители решили так вас назвать?
— Разумеется. Будучи младенцем, я никоим образом не имел возможности повлиять на выбор своего имени. Мне оно нравится.
— Да, я вас понимаю, выбор имени это свободный выбор. Но для вас, не определившегося, это немного странно. Вы же любите простые имена, Джек, Джон, Бил, и все в таком духе?
Мне показалось, что я чего-то недопонял в вопросе доктора-осла.
— Что значит, неопределившегося? Доктор, вы мне дали какой-то препарат, похожий по действию на опиум? Мне все время кажется, что у вас голова осла, вместо человеческой?
— Хм! — Доктор хмыкнул и снова уставился на меня фиолетовыми глазами. — Ваше состояние хуже, чем показывают наши приборы. Давайте-ка, я сделаю вам полный набор анализов и приглашу психолога. Поспите еще.
Доктор-осел взял тонкий шприц и воткнул его прямо в мягкую бутыль, питающую мой организм. Спустя несколько секунд нежное тепло растеклось по телу, и я уснул.
Не знаю, сколько времени я спал, но когда проснулся, в каюте горел искусственный свет. Мягкое освещение, идущее от вытянутых матовых колпаков вдоль стен, создавало легкий полумрак. Чувствовал я себя превосходно, кроме одного момента. Невыносимо хотелось посетить уборную. Жидкость, заливаемая мне в вену, искала выход. Не желая никого беспокоить, а более того, не имея на это никакого времени, я самостоятельно выдернул иглу и поднялся. Голова немного кружилась, но я чувствовал в себе силы передвигаться самостоятельно. Дверь не была запертой. Она поддалась моим усилиям, и я оказался в полуосвещенном коридоре. Там было пусто, и спросить про место для отправления естественных надобностей было не у кого. Однако, терпеть я не мог.
Под моими босыми ногами лежал ковер, и ступать по нему было приятно. Неожиданно, дверь в каюту открылась и в коридор вышла женщина в полупрозрачном пеньюаре. Она не заметила меня.
— Извините, леди! Я здесь впервые, не подскажете, как мне попасть в мужской кабинет?
Женщина обернулась. Я чуть не избавился от своей проблемы, когда увидел, что у нее вместо человеческого лица настоящая тигриная морда.
— А, ты тот самый неопределившийся, которого мы спасли, видимо? — Промурлыкала она, манерно играя глазами и сверкая мощными клыками. — Что, муки выбора чуть не привели тебя к суициду?
— Простите, я бы с удовольствием пообщался с вами, но боюсь оконфузиться на ваших глазах. Где здесь туалет?
— Дурашка, туалет есть в каждой каюте на нашем уровне. Общие туалеты только у обслуживающего персонала. Хотя, неопределившемуся это может быть непривычно.
— Хорошо, спасибо за помощь.
Больше времени на разговоры у меня не было. Сильное желание опорожниться не позволило мне как следует удивиться второму случаю проявления странного совмещения звериного с человеческим. Коверкая человеческую походку, чтобы не расплескать содержимое мочевого пузыря, я вернулся в свою каюту. Зная, что в ней должна быть уборная, я настойчиво прошелся руками по стенам, пока не понял, где находится еще одна дверь. Открыв ее, я оказался в маленькой комнате с зеркалом, белоснежной ванной и металлической «улиткой», совпадающей по размерам с моей задницей. Схематические картинки рядом показали мне, как нужно занимать правильное положение на ней. Я сделал все по ним и испытал невероятное облегчение, избавившись от проблемы.
Теперь у меня появилось желание узнать, куда я попал с большим интересом и пристрастием. За окном каюты темнела ночь. Звезды терялись в свете исходящем от корабля. По поверхности темной воды, неровно отражаясь в ней, скользил светящийся призрак корабля. Мне подумалось, что этот корабль отдельный изолированный мир, живущий своей жизнью. Он каким-то чудом невидим в нашем мире, а мы не видимы для него, и мне снова уготована судьба стать связующим звеном между этими двумя мирами, не соприкасающимися между собой.
Я снова вышел в коридор. Теперь, когда меня ничто не томило, кроме легкого голода, с которым я умел отлично справляться, имелось желание досконально разобраться, куда же на этот раз занесла меня нелегкая. Не доверяя глазам, я все пробовал на ощупь. Стены коридора, отделанные, как мне показалось, деревом, на самом деле им не являлись, а были искусной имитацией. Это наблюдение еще раз подтвердило, что ураган перенес меня не столько географически, сколько темпорально, то есть сквозь время.
В коридорах было пусто, все спали, и это обстоятельство позволило мне тщательнее разглядеть внутреннюю обстановку огромного судна. Ничего общего с барками из моего времени в нем не было. Это был огромный дом, приспособленный для перемещения по воде. Усиливали сходство с обычным жилищем ковровые дорожки во всех коридорах, репродукции картин на стенах, многие из которых я видел в музеях в свое время. С одной лишь разницей, что на тех картинах, где были люди, обычные человеческие головы на них были заменены на головы животных. Я уже не мог списать это на галлюцинацию, вызванную каким-то лекарством, и стал понимать, что в этом мире так должно быть. Мне уже несколько раз сказали, что я неопределившийся, и я понимал, что виной тому моя обыкновенная человеческая голова. Хотелось верить, что здешние обитатели снизойдут до объяснения различия между «опрелившимися» и «неопрелившимися».
Мои исследования вывели меня вначале под стеклянный пузырь оранжереи, со вкусом превращенной в небольшой сад, с прудом, ручьями и горбатыми мостками через них. Здесь было тихо и уютно и напоминало кусочек Англии. Днем здесь, наверное, было людно и не так уютно. Затем я вышел на огромную палубу и смог оценить потрясающе огромный размер судна, на котором плыл. «Мария Селеста» даже грот-мачтой не доставала до первой палубы и смотрелась на фоне этого белого гиганта хрупкой скорлупкой. Я был готов поверить, что один этот корабль способен вместить в себя все население Лондона. Этот факт еще сильнее убедил меня в том, что я оказался в будущем, где технологии перешли на такой уровень, который я понять не в силах.
Внутри меня зародилось уважение к людям, оседлавшим прогресс. Мне представилось, что каждый из них, даже самый простой работник, равен умом самому выдающемуся гению моей эпохи. Корабль рассекал волны без помощи парусов и вообще без каких-либо видимых механизмов. Я не мог даже теоретически вообразить источник движения этой громадины, а для пассажиров корабля он был очевиден и понятен, так же, как для меня была понятна необходимость лошади в корме, а корабля в ветре.
К однозначному торжеству осознания огромного прогресса совершенного поколениями людей примешивалось чувство недопонимания, связанного с наличием у людей животных голов. Не вязалось это как-то в радужную картину мировосприятия. Однако я решил посчитать это обстоятельство большим различием наших эпох. Оно будет требовать понимания и привыкания.
Я прошелся вдоль борта. Вышел к носу и увидел, что на всех палубах, которые были ниже, носовая часть корабля оборудована под места развлечения и отдыха. На моем уровне, как посчитал по аналогии со своим временем, паб, и он был открыт. Что ж, немного эля или пива мне не повредит. Я вошел внутрь. Меня сразу накрыло непривычными запахами и музыкой, льющейся непонятно откуда, и будто отовсюду. На стойке сонно дремал бармен. Он услышал, как вошел и поднял на меня барсучью голову. В его маленьких черных глазках на миг блеснуло любопытство тут же сменившееся разочарованием.