То место, куда меня привел человек-лев, оказалось настолько экзотичным, что первое мгновение я стоял с открытым ртом. Это не было каютой в буквальном смысле. Это был кусок земного мира в миниатюре, похожего на рай. Потолок каюты был стеклянным и находился надо мной достаточно высоко. Прямо у входа плескался, поддаваясь легкой качке корабля, небольшой водоем, с чистой голубоватого оттенка, водой. За ним находился берег из белого песка, за которым росли пальмы и другая тропическая растительность. Некоторые растения цвели яркими цветами. Между деревьями порхали пестрые тропические птички.
Хотя я бывал на тропических островах, и был знаком с многообразием их флоры и фауны, воплощение их в ограниченном пространстве привело меня в восторг. На время ушла усталость и неудовольствие. Меня даже посетила мысль сделать в своем доме, под стеклянной крышей что-то подобное. Холодными зимними вечерами, когда за стеклом шел снег, я мог бы писать мемуары, наслаждаясь рукотворным летом.
— Мистер Гулливер, это наш креативный директор. — Человек-лев выдернул меня из грез и представил меня человеку с головой выдры. — Это он отвечает за создание образов, запоминающихся людям. Талант, каких поискать.
— Очень приятно. — Я протянул руку, а сам невольно отметил, что бобер и выдра близки средой своего обитания.
— Взаимно, мистер Гулливер. У нас для вас есть несколько ярких образов, и мы все постараемся примерить.
— Перед началом съемок, предлагаю отметить наш будущий успех отличным шампанским. — Человек-лев уже стоял с бокалом, наполненным искрящимся золотистым напитком.
Я не успел заметить, как среди нас, как из-под земли, появились несколько девушек с наполненными бокалами. Я был не против, понимая, что легкий алкоголь позволит мне легче принять ту работу, на которую я так опрометчиво согласился. Бокалы стукнулись с благородным звоном. Я выпил залпом и закусил виноградиной.
Человек-выдра тоже быстро расправился с первым бокалом и предложил свой тост.
— Желаю, чтобы наш проект вывел нашу компанию на вершину мирового бизнеса!
Мне показалось, что он заискивающе посмотрел на льва, но я не был уверен в этом. Человеку-льву тост понравился. Он поднял бокал и выпил его раньше всех. Я поступил так же. Спиртное достало до моих мозгов, искрами помассировало его серую сущность. Я был готов начать работать, кривляться, гримасничать и делать другие вещи, которые совсем недавно считал достойными актеров уличных представлений.
— Так, приступаем к работе! — Человек выдра, как мне показалось, теми же жестами, что и человек-бобер, собирал работников. Потом он обернулся ко мне, оценивающе, как лошадь на рынке, осмотрел меня. — А вам, мистер Гулливер, надо входить в образ.
— Извините, не буду вам мешать. — Человек-лев учтиво покланялся и вышел из помещения.
— Что я должен делать?
— Э, вам придется обнажиться, мистер Гулливер и лечь на песочек.
Меня залила краска. Хоть я и был немного пьян, но целомудрие прочно сидело во мне, особенно касаемо публичных демонстраций наготы.
— Простите, но до каких пор я должен обнажиться? — Даже красный цвет вина в этот момент был не таким красным, как я.
— Полностью, разумеется. Но на фотографиях ничего такого видно не будет, мы серьезное издание, и нам не нужно развешивать гениталии на страницы, чтобы покупали. У нас все пристойно, по крайней мере, с мужскими причиндалами. С женскими там немного другая история.
— Я не готов. Я не могу пойти на это. Давайте, разорвем контракт и забирайте все деньги, и даже больше, забирайте с процентами. Да хоть все забирайте.
— О, мистер Гулливер, гоните из себя эту мораль викторианской эпохи. Будьте самим собой, любите свое тело. — Выдра закатил глаза под лоб.
— Извините, но причем здесь это? — С меня сошел весь хмель. — Я люблю его, но не хочу показывать. Я вам не портовая шлюха. Мое тело не предмет торга.
— Успокойтесь! — Уже без всякого уважения произнес выдра. — Вы отстали от нас на триста лет. Теперь другие правила. Вы подписали контракт, он обратной силы не имеет. Выдали согласие на демонстрацию своего тела, будьте любезны, исполняйте условия.
— Вы воспользовались моим незнанием и состоянием. Это похоже на мошенничество. У вас есть суды, я хотел бы обжаловать в нем ваш контракт.
Человек-выдра прыснул.
— Вас нет, вы никто, к тому же суды всегда будут на стороне того, кто не нарушил условий контракта. А это наша сторона, мистер Гулливер. Возьмите себя в руки, выпейте еще один бокал шампанского и приступайте к работе. Я знаю, что может изменить вашу точку зрения. — Выдра хлопнул в ладоши. — Девочки, на сцену!
Из подсобного помещения выпорхнули несколько стройных и абсолютно голых девушек с головами разных животных. Без всякого стеснения они встали рядом со мной. Наступил еще один момент, когда мое лицо стало пунцово-красным.
— Девочки, тут у нас мистер Гулливер не может побороть своего стеснения. Помогите ему от него избавиться.
Девушки, как наяды, жаждущие соблазнить и замучить мужчину, облепили меня. Их глаза и тела чертовски умело посылали мне сигнал, разжигая страсть. Слабовольная часть меня принялась нашептывать мне слова: «Что в этом такого? Всего один раз, и об этом в Англии никто не узнает. Таких соблазнительных девушек в мое время не было и в помине. Все затянутые под горло и укрытые до пят, Поди, пойми, что там скрывается. А тут все как на подбор, крутобедрые и горячие».
Человек-выдра прочитал в моих глазах слабость.
— Так, шезлонги на песок, зонт, задник с отелем. — Раздавал он команды.
— Нет! — Выкрикнул я, заглушая голос сидящего во мне бесхарактерного «я». — Нет, нагишом не буду!
Выдра сплюнул себе под ноги и растер ботинком.
— Фотошопера ко мне, быстро!
Скоро прибежал человек с головой мопса.
— Ты сможешь убрать с картинки трусы? — Строго спросил выдра.
— Смогу, но чем меньше они будут, тем лучше. — Ответил мопс.
— Мистер Гулливер, я нашел компромисс. Вы будете сниматься в трусах. Идет?
Я сделал вид, что думаю. На самом деле, компромисс меня устраивал. Разгоряченная алкоголем и девицами мужская сущность, сумела объединить во мне интересы двух противоположных сторон моей личности.
— Хорошо. — Ответил я.
Меня проводили в кабинку и сообщили, что трусы меня уже дожидаются. Вы можете себе представить, что в Англии восемнадцатого века означали мужские трусы? Это были панталоны до колен, с завязками. То, что дожидалось меня на крючке походило на фиговый лист, только формально прикрывающий мужской стыд.
Я шел к людям той же походкой, которой идут осужденные на смертную казнь к виселице. Я ждал залп хохота и насмешек. А я был смешен в этом наряде. Но на меня никто не обратил внимания.
— Работаем! — Крикнул выдра. — Все по местам. Вы, мистер Гулливер в центр, между девушек.
Я прошел вдоль бассейна и занял место, на которое мне указали. Девицы игриво смотрели на меня и всячески пытались заставить потерять контроль над своими мыслями. К вящему стыду, думая об этой ситуации много времени спустя, я ловлю себя на мысли, что в тот момент им удалось затмить пуританские устои добропорядочного англичанина. Воспоминания те обрывочны, но ярки. Периодически перед сном, в особенности зимой, когда камин не справляется со своей работой, и я мерзну под двумя одеялами, мне становится жарко от этих воспоминаний.
Когда человек-выдра, мокрый от пота и осипший от постоянно крика скомандовал:
— Камеры стоп!
На дворе уже наступила ночь. Эти сутки пролетели для меня как один миг. Я был выжат, как лимон, опустошен и ослаблен. Не выполняя никакой тяжелой физической работы, тем не менее я чувствовал, что дорога до каюты не покажется мне быстрой. Девицы, с которыми, если позволите мне так выразиться, я работал, пытались куда-то утянуть меня. Они обещали веселье, но мне нужен был только сон. И было бы прекрасно проснуться у себя дома и вспоминать прошедший день, как дурной сон. А утром пойти в сад, и целый день окучивать цветы, постригать газоны и зеленую изгородь.
В коридоре меня ждали. Я чуть было не забежал назад, но меня успокоили.
— Сэр, мы хотим вам напомнить, что завтра с утра первая сессия именно с нами. — Предупредил человек с головой сенбернара.
— Завтра? Слава богу! Еще одну сессию я бы не выдержал. — Признался я, но по моему лицу и так было видно, что я устал.
— До завтра, мистер Гулливер. Запомните, сеть вегетарианских ресторанов «Брокколи», все остальные после нас. Запомнили?
— Брокколи, разумеется. Ненавижу брокколи.
Удивляться и задавать вопросы у меня не было сил. Прикрыв глаза в ожидании сладкой неги, я не помнил, как дошел до дверей своей каюты. Сил едва хватило на вечерний моцион. Потом была короткая вспышка сна и снова стук в дверь.
— Мистер Гулливер, брокколи ждет вас! — Раздался задорный голос с той стороны.
— Ммм, неужели они не хотят потратить день с большей пользой? — спросил я сам себя. — Иду! — Крикнул я вслух.
Я понятия не имел, кто меня должен кормить. В моей каюте было пусто, а мне хотелось с утра выпить чашку чая. За дверью стоял тот самый сенбернар.
— Не подскажете мне, я хотел бы позавтракать, куда мне обратиться? — спросил я его.
— Обратитесь к своему холодильнику. — Ответил он и ощерился крупными клыками.
Видя мое замешательство, он попросил разрешения войти, затем подвел меня к белому шкафу. Открыл его дверь и к моему удивлению, сделал открытие, что в моей каюте полно разных съедобностей, спрятанных внутри самоохлаждающегося шкафа, называемого холодильником. На все про все, он дал мне пять минут.
Их я потратил на сэндвичи с колбасой и какой-то терпкий темный напиток со странным вкусом. Спустя отпущенное мне время я почувствовал себя готовым к новому рабочему дню.
— А скажите, мне придется есть брокколи? — С тревогой спросил я.
— Нет, только изображать счастье рядом с вегетарианскими блюдами.
— Изображать? Понятно. Вчера меня этому учили весь день. Кажется, у вас это в порядке вещей изображать?