— Не будем говорить о моей первой Родине, ибо ее народ предал свою религию.
— Если у режима нет средств для подавления, он долго не продержится, — сказал он грубо.
— У нас все еще есть надежда.
— Тогда какой смысл ехать в Габаль?
Я холодно ответил:
— Знание — свет.
— Разве это не путешествие в никуда? — рассмеялся он.
Последовали беспокойные дни. Люди в гостинице стали говорить об отношениях Халяба и Амана с сожалением и пессимизмом. Я спросил Флуку, что за этим кроется, и он ответил:
— Во время войны с Хирой в Халябе сделали вид, будто признают наше право на источники воды. Когда же они победили, то низко и подло забрали свои слова обратно. Сегодня говорят, что они собирают армии двух захваченных ими стран — Машрика и Хиры. Значит, начнется война.
Меня охватило беспокойство.
— Неужели будет война? — спросил я его.
— Мы в полной готовности, — сухо ответил он.
Мои мысли были о Самии и детях. Я не забыл страдания Арусы и наших сыновей и нетерпеливо ждал, когда пройдут эти десять дней. День проходил за днем без каких-либо событий. Сердце успокаивалось, и я начал готовиться к отъезду. В это время мне пришла мысль спросить Флуку о путешествующей паре — буддисте и его жене Арусе, которые год назад были в Амане. Он сказал, что о них можно будет что-либо узнать, когда мы пойдем в туристическое управление в последний день моего пребывания. Флука сдержал свое обещание и, собственноручно просмотрев журнал, сообщил мне:
— Супруги оставались в Амане десять дней, затем уехали с проходившим караваном в Гуруб. Однако муж по дороге скончался и был похоронен в пустыне. Жена же продолжила путь в страну Гуруб.
Эта новость потрясла меня. Я размышлял о том, где могла бы находиться Аруса и что с ней: найду ли я ее в Гурубе? Поехала ли она дальше в Габаль или вернулась в Машрик?
На рассвете я прибыл с вещами на место стоянки каравана. Я пожал руку Флуке и сказал:
— Благодарю тебя, что был мне добрым спутником, ты оказался мне очень полезен.
Ответив на рукопожатие, он прошептал мне на ухо:
— Между Халябом и Аманом началась война.
Я был так потрясен, что не смог произнести ни слова. Даже не спросил, что послужило поводом к войне.
Все мои мысли были о Самии, о детях, о своем ребенке, который должен был родиться.
Земля Гуруб
Караван утонул в предрассветной мгле. С беспокойным сердцем я смотрел в никуда. Видно, на роду мне было написано путешествовать с тревогой в душе. Меня постоянно мучили страхи. В горячечном воображении представал Халяб, и я молился, чтобы с Самией, Мустафой, Хамедом и Хишамом ничего не случилось. В растерянности я задавался вопросом, чем закончится эта кровавая борьба между двумя сильнейшими государствами. Подняв глаза к окрасившемуся небосводу, я прошептал: «Не оставь нас, Царь небесный и земной!» Землю озарил свет Господень, и передо мной в мягком нежном воздухе раскинулась плоская пустыня. Увидев скачущих то тут, то там газелей, я назвал ее пустыней газелей.
Путешествие растянулось на месяц. Мы не испытывали серьезных трудностей и полагали, что исход будет благополучным. Однажды к концу ночи голос возвестил, что мы достигли границ государства Гуруб. Светила половинка луны, и воздух казался посеребренным, однако я не разглядел ни стены, ни служащего таможни. Владелец каравана сказал, смеясь:
— В этом государстве нет охраны, поэтому вход в него совершенно свободный.
— Как же узнать дорогу в гостиницу для иностранцев? — спросил я у него.
Он ответил, не прекращая смеяться:
— С первыми лучами солнца ты получишь ответ.
Я с нетерпением ждал восхода. И это солнце оказалось самым прекрасным из всех, что я видел за свою жизнь. Оно излучало свет, но без жары и муки, при этом дул свежий ветерок и повсюду разливался приятный аромат. Передо мной раскинулся бескрайний лес. На глаза не попалось ни одного здания — ни хижин, ни домов, ни дворцов. Но не было видно и людей. Новая загадка, которую мне предстояло разгадать. А как же быть с вещами? Я вернулся к караванщику, и он сказал:
— Положи их где-нибудь и не тревожься. Иди и возвращайся со спокойным сердцем.
Я выбрал приметное место рядом с источником воды и сложил там сумки, набил динарами пояс, который спрятал под рубахой, и пошел осматривать окрестности. Я шагал по земле, покрытой густой травой, на которой среди родников и озер росли пальмы и фруктовые деревья. Сначала мне показалось, что здесь нет людей, пока я не заметил пожилого человека, сидящего поджав ноги под пальмой, седовласого с длинной бородой. Он сидел молча — дремал или задумался. Один, больше никого. Я поспешил к нему, словно обнаружил клад, со словами:
— Мир тебе, брат.
Однако он, похоже, меня не услышал. Я поздоровался с ним еще раз и сказал:
— Я путешественник, нуждаюсь в помощи, подскажите, как найти дорогу.
Не издав ни единого звука, он продолжал пребывать в своем мире. Я спросил:
— Вы не хотите говорить со мной?
Он никак не прореагировал, как будто меня не существовало. Мне это надоело, и ничего не оставалось делать, как отвернуться от него и продолжить свой путь. Углубляясь в лес, я увидел других в таком же состоянии, и мужчин, и женщин, снова делал попытки и не получал ответа. Мне подумалось, что это лес слепоглухонемых. Окинув зачарованным взглядом окружающую красоту, я пробормотал: «Рай без людей». Я поел фруктов, упавших на землю, затем вернулся к своим пожиткам и увидел, как купцы набивают мешки плодами без счета. Когда караванщик увидел меня, он засмеялся и сказал:
— Удалось разговорить кого-нибудь?
Я отрицательно покачал головой. Он сказал:
— Это рай небытия, и благам его нет числа.
— Что известно об этих людях? — поинтересовался я.
— В лесу живет шейх, к которому стекаются паломники, — безразлично ответил он. — Возможно, он поведает тебе то, о чем ты спрашиваешь.
Надежда путешественника вспыхнула с новой силой.
— Какая здесь прекрасная погода летом, — заметил я, опьяненный хмелем удачи.
Он отвечал:
— Здесь всегда так!
Я встал вместе с солнцем, полный сил и оптимизма, и услышал, как один из купцов сказал:
— Когда война закончится и дороги откроются, мы снова будем водить караваны между Аманом и Гурубом.
Углубившись в гущу леса, я несколько часов брел не останавливаясь, пока не услышал вдалеке пение хора. Я пошел на звук и вскоре увидел мужчин и женщин, сидящих на земле полукругом перед шейхом, чье место было под цветущим деревом. Казалось, он учил их петь, а они благоговейно повторяли за ним слова. Я приблизился к ним и, сев позади, присмотрелся к шейху — это был нагой старик в набедренной повязке. Казалось, светящийся нимб обрамлял его лицо с правильными чертами и магнетическим взглядом. Пение, или урок, завершилось, мужчины и женщины поднялись и в тишине разошлись. Арусы среди женщин не оказалось. Я не нашел ее и вчера, но запах ее витал в воздухе, смешанный с ароматом фруктов и зеленой травы. Остались только я и шейх. Я стоял перед ним в смущении, он же посмотрел на меня своими ясными глазами так, что я ощутил свое существование. Отчужденность, которая подавляла меня в лесу вчера, прошла, и я обрел себя в стране Гуруб. Поездка оказалась не напрасной. Я приложил ладонь ко лбу, приветствуя его, и произнес:
— Вы — предмет моих исканий, владыка!
Он спросил, рассматривая мое лицо:
— Недавно пришел?
— Да.
— Чего ты хочешь?
— Я странник, скитающийся в поисках знания из одной страны в другую.
На минуту он зажмурил глаза, затем открыл их и произнес:
— Ты покинул родную землю ради знания, но не раз отклонялся от цели. Драгоценное время ты потерял в темноте. Твое сердце разрывается между женщиной, которую ты оставил, и женщиной, которую ты пытаешься найти.
Я был поражен. С дрожью взглянул на него и произнес:
— Как удается вам читать то, что сокрыто?
— Здесь и не на такое способны, — незамысловато ответил он.
— Вы правитель этого государства?
— В этом государстве нет правителей, я наставляю ищущих.
Я нетерпеливо попросил:
— Объясните мне.
— Всему свое время.
Я развел руками и сказал:
— Почему люди не отвечают на мое приветствие и не слышат, когда к ним обращаются?
— Их жизнь здесь — согласие с реальностью и разлад с видимостью.
— Они словно отсутствуют.
— Горечь их терпения открывает им дверь к сладости избавления.
Я задумался над сказанным. Затем спросил:
— Какая цель стоит за всем этим?
— Эти люди — беженцы со всех концов света, они бегут от соблазнов, разлагающих души, чтобы подготовиться к путешествию в страну Габаль.
Я был рад услышать это слово, и восторженно сказал:
— Здесь я найду спутников для моего последнего путешествия.
В его глазах промелькнула усмешка.
— Ты должен подготовить себя, как они.
— Сколько это займет времени?
— Зависит от способностей. Если порыв ослабеет, советую остаться в Гурубе.
Мне сдавило грудь:
— А если я настаиваю на путешествии?
— Есть опасность, что там к тебе будут относиться как к бессловесному животному.
Я совсем растерялся и спросил:
— А как вы готовите людей к путешествию?
Он объяснил:
— Это зависит от них самих. Я учу их петь, чтобы подготовить к дороге. Они же должны извлечь скрытые в себе силы.
— Ни о чем подобном раньше я и не слышал.
Я был озадачен.
— Так всегда с вновь пришедшим.
— Что значит извлечь свои внутренние силы? — с мольбой обратился я к нему.
— Это значит, что каждый человек обладает скрытым сокровищем, которое он должен в себе обнаружить. Особенно если собрался в страну Габаль.
— А какая связь между всем этим и страной Габаль?
Он погрузился в молчание, а затем произнес:
— Там, в Габале, они полагаются в своей жизни на эти сокровища, а не прислушиваются к чувствам.
Я попросил: