во я решил, будто попал в преисподнюю за грехи свои. Такое все вокруг было черное, словно адским пламенем обугленное. Черная жижа, редкие черные островки с черными кустами на них. Повсюду серый туман и низкое, бугрящееся тяжелыми облаками, небо над головой. Небо не стоит на месте. Ветер закручивает и стремительно гонит прочь черные клубящиеся громады.
Вот, значит, какая ты, мать-Земля…
Непонятно, то ли вечер, то ли утро. Я сверился с показаниями чипа. Шестнадцать тридцать местного, или двенадцать тридцать бортового. Маяк скафандра исправно выдает пакет за пакетом. Несмотря на защиту канала, неизвестно, кто раньше на него выйдет — наши или местные. Отчего-то мне кажется, есть у землян пара-тройка причин потолковать со сбитым пилотом. Очень мне не хочется представлять нашу теплую встречу. И я начал прикидывать, когда меня смогут эвакуировать. Получалось, часов через пять, не раньше, так что мне пора было срочно уносить отсюда ноги. Найти укромное место, да такое, куда наша спарка без ущерба смогла бы плюхнуться. В общем, дернул я на плотике заплатку желтую, а следом — шнур из-под нее. И пошел себе, с трудом вытаскивая ноги из вязкой грязи. Оглядываться в таких случаях нельзя — глаза в момент повредишь. Шагов через десять сзади пыхнуло белым светом. На мгновенье показалось, будто на болоте фотограф вспышкой балуется. Все вокруг стало четким, как на прицельной панораме — это термитный заряд остатки капсулы в порошок превратил. Малейший ветерок теперь эту взвесь по миру разнесет.
От вспышки что-то шевельнулось в грязи, повсюду начали лопаться пузыри. Опять я кого-то напугал.
Прикидываю на ходу, что у меня с собой имеется. Пистолет с двумя запасными магазинами. Универсальный нож над голенищем. Пол-литра энергококтейля. Два литра воды. Воздуха на три часа, да плюс воздушный фильтр, так что местным воздухом дышать смогу несколько суток. Запасная аптечка к автодоктору, две сигнальных ракеты, шашка с цветным дымом, универсальный навигатор в шлеме. Не густо, в общем, хотя и не мало. Или меня через пять часов вытащат, или поисковый отряд землян меня сцапает. Так что больше мне и не к чему. Вот только воды мало. По такой адовой местности пробираться — я весь на пот изойду.
«Триста двадцатый, можешь что-нибудь придумать?»
«Рекомендую выключить систему терморегуляции. Охладители в постоянный режим, мощность — сорок процентов. Уменьшаю потоотделение. Перевести на себя управление климат-контролем?»
«Давай».
Сам не заметил, как вслух заговорил. Оскальзываясь в черной грязи, с трудом поднимаюсь по склону холма-острова. Дымка испарений превращает и без того мрачный пейзаж во что-то непередаваемое. Контуры холмов то являются, то исчезают из виду, будто спины гигантских динозавров в тумане. Небольшое мутное пятно на деле оказывается глубокой грязевой ямой. Падая, я цепляюсь рукой за ствол ближайшего черного куста, ствол тянется, норовит выскользнуть из рук упругой скользкой змеей, не желает мне помогать. Я поднимаюсь, тщетно пытаясь счистить с себя липкие комья. Оранжевая ткань покрывается влажными черными разводами. Что ж, своего рода маскировка. Чертыхаясь, снова карабкаюсь вверх, внимательно глядя под ноги.
Кто-то или что-то наблюдает за мной. Ощущение взгляда в затылок настолько сильное, что я резко оборачиваюсь. Никого. Только нахохленные маленькие птицы мокрыми шариками возятся в кроне куста, стряхивают вниз каскады капель. Я снова взбираюсь по склону. Местами встречается густая трава, настолько жесткая, что оставляет следы на пластике перчаток. Конечно, она тоже черная. Весь этот мир так мрачен, что я начинаю думать про то, как наш Император — старина Генрих, должно быть, с катушек съехал, коль решил всерьез тут обосноваться. Карабкаться по траве даже хуже, чем по мокрой земле. Ноги скользят как на льду. Вырывая из склона сырые клочки, цепляюсь за него руками. Кое-где ползу на коленях. Гадство, да есть ли вообще у этого холма вершина? И опять это ощущение взгляда.
«Недружественное наблюдение, — подтверждает Триста двадцатый. — Живое существо, предположительно хищное. Дистанция от двадцати пяти до тридцати метров. Дистанция сокращается».
Внимательно вглядываюсь в туман у подножия холма. Ничего нет, только местами громко лопается в грязи пузырь-другой. Дымка не дает приглядеться получше. Решаю — что бы там следом ни шло, оно все же меня опасается, иначе бы давно кинулось в драку. А значит, это «оно» не такое уж и крупное, или не слишком хищное. Хотя, это я так страх в себе глушил. В таком жутковатом месте даже обычные кусты в тумане суеверный холодок по спине вызывают. Чудища в каждом силуэте мерещатся. Не говоря уже о чем-нибудь живом, что крупнее воробья размером.
А потом с неба начал сыпаться дождь. Сначала мне показалось, будто сгустился туман. А это оказалась мелкая морось из туч, которая постепенно сменилась настоящим ливнем. Струи били, как из брандспойта, отовсюду текло и хлюпало. Переполненная влагой земля отказывалась ее принимать. И только тут я сообразил, почему все вокруг такое черное. Потому что вода с неба была похожа на чернила, сквозь которые я почти ничего не видел. У меня ведь не пехотный боевой костюм, никакого влагоудаления с поверхности стекла не предусмотрено, обычное водоотталкивающее покрытие, не рассчитанное на грязь и сажу. Так я и карабкался наверх вслепую. Оскальзываясь в черных ручьях, хватаясь за траву. Сначала на коленях, а после и вовсе на брюхе. Поднять лицевую пластину меня ни за какие коврижки не заставишь. Как представлю, что эта черная дрянь струится по лицу, попадает в глаза, в рот… Ну, уж нет, я лучше так потерплю. Понятно мне стало, что Петр в виду имел, когда про сажу с неба толковал. Теперь я этих землян получше понимать начал. Если эту гадость черную мы устроили, то любви большой нам от них никогда не дождаться. Тут, может, и не сладко им было, однако с нашим приходом стало и вовсе невыносимо.
Вдобавок ко всему поднялся ветер. Он налетал резкими порывами, сбивая ливень в косые струи, которые как назло хлестали мне прямо в стекло. Вода норовила смыть меня назад к подножию, в черное болото. Небо прочертила огромная развесистая молния. Как дерево из огня, ей-ей! Гром был такой силы, будто одновременно шарахнула тысяча бомб. Я оглох даже в шлеме.
И тут подъем кончился. Я опасливо пощупал рукой землю перед собой. Вроде ровно, ям нет. Я отполз подальше от склона и без сил плюхнулся в грязь. Небольшая передышка не повредит. Ветер над головой закручивал ливень во что-то непередаваемое, отчего тяжелые капли порой летели горизонтально и колотили меня по спине, словно пули. Я сидел и думал: черт, так я и километра от места приземления не отойду. А потом решил, что дождь этот мне только в помощь, потому что ни одна собака в такую погоду след не возьмет. И следы мои тоже вода смоет. Да еще и тепловые датчики врать начнут.
«Внимание, живое существо с тыла, десять метров. Угроза атаки».
И я развернулся навстречу опасности. Едва на колени встал, как увидел это. По черной воде снизу вверх ко мне шустро ползло какое-то бревно. Разумеется, тоже черное. Но вот зубы в раскрытой пасти были видны хорошо. Крупные, бело-желтые, такие, что я сразу понял — никакое это не травоядное. Такими зубами не траву жуют. Упавшие с неба летчики для этой твари — любимое блюдо. Когда бревно взобралось на вершину, я разглядел и короткие кривые лапы, и массивный хвост, и костяные гребни поверх спины. Медленно, будто во сне, я протянул руку под мышку, за пистолетом, но мокрые перчатки, как назло, бессильно скользили по кобуре. Все швы, карманы, застежки — все на мне было забито мокрой глиной, и сам я стал, как глиняный колосс.
Тварь раскрыла пасть и бросилась в атаку, разбрызгивая воду широко расставленными когтистыми лапами.
«Переход в боевой режим!»
Глава 59Марш-бросок на выживание
Драться с крокодилом, скажу я вам, вовсе не одно и то же, что с десятком «ящериц». Или каких-нибудь трансферов. Я отбил все руки об его костистый хребет. Кажется, повредил ему глаз. Пока пистолет достать умудрился — так вывалялся в грязи, что весь мой скафандр окончательно почернел от сажи. Тварь эта оказалась живучей, как дракон в детских страшилках. Я выпустил ей в башку выпустил половину магазина, прежде чем она перестала щелкать пастью. Еще бы — ведь мой «Глок» с мягкими пулями не рассчитан на таких динозавров. Так, сигнал подать выстрелом в воздух, или в мягкого человека пальнуть. И то, если рядом сдуру придется. Одно слово — оружие последней надежды. Я так думаю, главное его назначение — выбить себе мозги, когда совсем туго станет.
Самое неприятное, что я в горячке боя потерял свой шлем, потому как эта бешеная животина вырвала у меня целый клок ткани с плеч, прихватив и магнитные застежки. И еще напоследок я сверзился вниз с вершины. Так что, когда я снова превратился в человека, то обнаружил себя лежащим у подножия холма носом в жиже. И проклятый дождь мне все глаза черной дрянью забил. Одна радость — лежал я у противоположного подножия. Так что хоть немного, да отошел от места приземления.
И пока размышлял — возвращаться наверх за шлемом, или нет, Триста двадцатый сообщил, что на вершине холма обнаружено еще несколько живых особей, аналогичных уничтоженной. Судя по рыканью и шлепкам, что сквозь дождь доносились, они делили меж собой своего невезучего коллегу. Лезть наверх мне как-то сразу расхотелось. Грузовик с боезапасом-то я на базе позабыл. С моими возможностями запаса патронов хватило бы на пару-тройку тварей, а сколько их еще вокруг — поди узанй. И решил я топать дальше, ориентируясь по направлению ветра. Навигатор-то в шлеме остался. Размазал я жижу на лице и двинулся, с трудом переставляя ноги. В общем, эти твари наверху меня и спасли. Вместе с сорванным с головы шлемом. Они да еще Триста двадцатый.
Грязь в этом болоте была — будто цементный раствор, вязкая и густая. Из-за этого не видно было, что в ней. А как пригляделся, понял, что местность эта только кажется безжизненной. Вопреки всему жизни тут было — больше некуда.