— Тут кто-то есть, может быть — много таких тварей. Я не могу ничего принять ни в одном из ментальных каналов, но я чувствую мысли, текущие рядом со мной, понимаешь? Мы должны быть осторожны, очень осторожны! — «И удачливы чертовски, удачливы!» — добавил он про себя.
День, как и предыдущий, тянулся бесконечно. Солнце достигло зенита и начало медленно опускаться. В конце концов Лучар, как и оба четвероногих путешественника, заснула. Кроме гула насекомых, ничто не нарушало тишины. Даже птицы не носились больше над развалинами, а небо было голубым и безоблачным. Прослушивая все доступные ему ментальные каналы, священник не мог обнаружить никакого следа разумной мысли. Однако тяжелое, гнетущее предчувствие его не покидало. Иеро казалось, что под маской неподвижности и покоя скрывается какая-то лихорадочная, недоступная его чувствам деятельность…
Вечером путешественники снова перебрались на плот. Сумеречный свет еще позволял ясно различать здания вокруг: нигде ни движения, ни нового звука — кроме ставших привычными воплей лягушек и зудения москитов. Внезапно путники замерли: гнетущая тишина опустилась на воду лагуны.
С востока, оттуда, куда лежал их путь, прилетел странный крик, ошеломивший их вчера. «Аоуу, аоуу, аааооуу!» — тоскливо рыдал голос болот. Трижды раздался этот вопль, затем снова наступила тишина. Медленно, одна за другой, как будто пробуждаясь от тяжелого сна, заквакали лягушки. Четверо чуждых этому миру созданий неподвижно стояли в надвигающихся сумерках, каждый наедине со своими мыслями и своим страхом.
— Я ненавижу это место! — внезапно вскричала Лучар. — Этот ужас страшнее смерти! Я больше не выдержу! — она разразилась слезами, судорожно всхлипывая и пряча лицо в ладонях.
Иеро придвинулся к девушке и отвел ее руки; мокрое заплаканное лицо поднялось к нему, затаив вопрос в огромных глазах. Он наклонился и вдруг почувствовал трепет ее губ, свежих и душистых, как лесной мед. Сильные молодые руки обняли его шею, и когда поцелуй наконец прервался, она спрятала лицо на его груди. Он гладил ее плечи, ничего не говоря, вдыхая аромат ее волос, и бесконечная нежность разливалась в его душе.
— Зачем… зачем ты это сделал? — раздался едва слышный голос девушки. — Как игрушка испуганному ребенку…
— Конечно, конечно, — весело согласился Иеро. — Я раздаю такие игрушки всем жутким тварям, которых встречаю по пути. Правда, иногда это бывает довольно неприятно, но зато я надеюсь заслужить их любовь.
Девушка подняла голову, сильно подозревая, что он насмехается над ней. Но то, что она прочла в его глазах, не было шуткой. Несколько мгновений они молчали.
— Я люблю тебя, Иеро, — прошептала девушка.
— Я тоже люблю тебя, — ответил он. — Не уверен, что это — удачная мысль. Я знаю, что одному быть плохо. Но я должен выполнить задачу, от которой зависит существование последней нормальной человеческой цивилизации на планете. Это важно, девочка, это крайне важно. И сейчас я нуждаюсь в подобных эмоциях не больше, чем в третьей ноге, — он улыбнулся, глядя на ее сердитое лицо, и обнял девушку еще крепче. — Однако я оказался беспомощным перед тобой, малышка. Отныне и навсегда мы будем вместе — в радости и в горе, в смерти и в победе. Клянусь в том Господом Всемогущим!
Она прижалась к нему, словно боялась выпустить Иеро из своих объятий в жестокий и злобный мир, окружающий их. Они стояли так, забыв про время, про своих врагов и спутников, пока неощутимый ментальный голос не прозвучал с некоторой долей иронии:
— «Когда люди вступают в брак, это (выглядит) просто очаровательно. Но мы (находимся в слишком) опасном месте, чтобы тратить время на подобные (развлечения). Это я чувствую совершенно определенно».
Будто ведро холодной воды вылилось на их головы. Отпрянув друг от друга, они подняли свои шесты и оттолкнули плот от берега. Демонстративно не обращая внимания на медведя, сидящего посередине плота рядом с Клоцем, они направили свое неуклюжее судно в темноту. Медведь поглядывал на них, поворачивая налево и направо мохнатую голову, и Иеро готов был поклясться, что глаза зверя лукаво щурились.
Опять полная тяжкого труда ночь предстояла им. Снова и снова подымались шесты, плот плыл через заброшенный город: по его площадям, улицам и скверам, придавленным неизмеримым грузом грязи, воды и времени. Молчаливые черные руины смотрели на них из прошлого тысячами глаз погибших, сгоревших, раздавленных людей. Безмолвные развалины, последние свидетели былого рая…
Иеро и Лучар восприняли первые лучи солнца как чудо. Это означало, что они, наконец, могут посмотреть друг на друга в ясном свете наступающего дня.
— Любимая, — сказал священник нежно, — если я выгляжу хотя бы наполовину таким же грязным и усталым, как ты, то здешние края не видели более мерзкого создания.
— Ты выглядишь много хуже, — был ответ. — Возможно, я никогда больше не поцелую тебя — по крайней мере, пока не смогу как следует отскоблить ножом, — ее усталый голос был полон любви и ласки.
— Посмотри на этого дурацкого лорса, — ворчал Иеро, меняя объект насмешек, — как он сладко спит! Ничего, через день-другой мы достигнем берега, и он будет у меня скакать, прыгать и бежать галопом с самой тяжелой ношей, которую я смогу взвалить на его костлявую спину!
Клоц действительно спал, подобрав под живот длинные ноги; его уши слегка подрагивали. Рядом с ним, свернувшись в мохнатый клубок, дремал медведь.
— Вот как они нас охраняют! Просто удивительно, что с такими стражами нас никто до сих пор не съел!
— Я так устала, Иеро, что готова согласиться даже на это. Ты представляешь, где мы сейчас находимся?
Плот тихо плыл по длинной водной магистрали, которая была когда-то городским бульваром или проспектом.
Развалины зданий по обеим сторонам еще возносились вверх на десятки футов, и большая часть солнечного света не достигала воды, плещущей у их подножий. Поэтому здесь почти не росли водоросли, и плот беспрепятственно двигался в глубокой воде.
Путешественники видели просветы далеко впереди и позади, но по бокам их окружали мрачные, тесно прижатые друг к другу гигантские руины. В этих каменных утесах встречались выступы и бреши, затененные ниши и пещеры, наслоения кирпича, бетона и ржавых железных балок — казалось, что плот скользит по дну огромного каньона.
Иеро внимательно осмотрелся. Затем его взгляд остановился на одной точке; он увидел нечто, вызвавшее у него холодную дрожь.
— «Лучар! — она вздрогнула от его резкого ментального окрика. — Не издавай ни звука! Не двигайся! Осторожно посмотри направо — на воду за большой дырой в этом здании!»
Света было уже достаточно, чтобы разглядеть разрушенную временем стену огромного дома и широкую брешь в ней. Через эту брешь вода вливалась в обширный бассейн, образованный стенами здания и достигающий сотни ярдов в поперечнике.
Посередине бассейна, напротив бреши, образовавшей выход на водную «улицу», торчало из воды что-то высокое и тонкое. Сначала Иеро подумал, что это архитектурная деталь, возможно — шпиль затонувшего здания. Но, по мере движения плота, его глазам открылись очертания гигантского янтарного листа, пронизанного веерообразно расходящимися жилами. Это был колоссальный плавник, обладатель которого находился под поверхностью воды! Размеры этого существа не поддавались воображению!
— «Оно, должно быть, здесь в засаде, — передал Иеро, — высматривает проплывающую мимо добычу. Если мы пошевелимся, то у него будет шанс позавтракать!»
Слабое течение увлекало плот мимо дыры, люди застыли, скорчившись на бревнах и почти не дыша. Животные лежали посередине и казались спящими, но их глаза были уже широко раскрыты.
— «Что случилось? — пришла мысль Горма. — Где опасность? Я ничего не вижу!» — «Что-то очень большое находится под водой, — ответил Иеро. — Не двигайся. Оно наблюдает. Я думаю, эта рыбина может проглотить плот целиком. Я попробую зондировать ее сознание».
Священник проверил все известные ему ментальные каналы, включая и новый, найденный им в Мануне. Через несколько минут он признал свою неудачу. Ментальная активность этого монстра, несмотря на его чудовищную величину, была ничтожной.
Плот медленно удалялся от страшной стены. Через сотню ярдов Иеро подал знак, и они снова осторожно опустили в воду шесты.
Они проплыли около двух миль, когда Иеро внезапно произнес:
— Поворачиваем вправо, я вижу кое-что интересное!
Совместными усилиями они загнали плот за угол большого здания, и Иеро указал на ближайшее окно:
— Смотри, какая удача!
Проем окна был окован толстой металлической лентой. Достав нож, священник отодрал длинную полосу металла и поскреб позеленевшую поверхность.
— Я думаю, это бронза, — обрадованно сказал он, разглядывая металл. — Еще одна удача! Бронза лучше меди, более прочная. Здесь хватит на наконечники для сотни стрел.
— Что же, прекрасно, — кивнула Лучар. — Но давай не будем задерживаться. Это место мне не нравится. Все время кажется, что кто-то подсматривает за нами из этих окон. Где мы проведем сегодняшний день? Солнце уже совсем высоко.
— Пока не знаю, — ответил Иеро. — Будем грести, пока сможем держать шесты в руках. Может быть, найдем подходящий остров или какое-нибудь укрытие в развалинах.
Они поплыли дальше. Течение в водяном каньоне усилилось, и плот пошел быстрее. Однако лишь поздним утром их неуклюжее судно покинуло мрачное ущелье и выплыло на солнечный свет.
Они очутились в небольшом круглом озере с чистой голубой водой, вероятно, связанном с Внутренним морем. С южной стороны оно открывалось в широкую протоку; развалины высоких строений окаймляли его с севера, запада и востока.
Посередине озера находился маленький зеленый островок, покрытый кустарником, пальмами и сочной густой травой. Яркие цветы, желтые и голубые, росли у самой воды, их аромат долетел до путешественников и заставил блаженно зажмуриться. После нескольких дней и ночей, проведенных в грязи мертвого города, этот остров казался раем.