— Зачем мне этот человек и его музыка, Глимейл? — спросил Маскалл.
— Думаю, музыка ответит на все твои вопросы лучше, чем это сделал Поулкраб, — и, возможно, неожиданным для тебя образом.
— Что за музыка может преодолеть столько миль над морем?
— Нам говорили, эта музыка странная. Не приятная, а болезненная. А человек, способный играть на инструменте Эртрида, сможет создавать удивительнейшие формы, которые будут не фантомами, а реальностью.
— Может, и так, — проворчал Поулкраб. — Но я бывал на острове днем — и что я там обнаружил? Человеческие кости, свежие и древние. Они принадлежали жертвам Эртрида. И ты, жена, туда не поедешь.
— Но прозвучит ли сегодня ночью та музыка? — спросил Маскалл.
— Да, — ответила Глимейл, пристально глядя на него. — Когда взойдет Тиргелд, наша луна.
— Если Эртрид своей игрой губит людей, сдается мне, пришла пора погибнуть ему самому. В любом случае я хотел бы сам услышать эту музыку. Но что до твоего общества, Глимейл, женщины на Тормансе умирают слишком легко. Я только что смыл с себя кровь другой женщины.
Глимейл рассмеялась, но ничего не сказала.
— Теперь поспи, — посоветовал Поулкраб. — Когда придет время, я сам тебя переправлю.
Он снова лег и закрыл глаза. Маскалл последовал его примеру, однако Глимейл осталась сидеть, поджав ноги.
— Что это была за женщина, Маскалл? — наконец спросила она.
Он не ответил, прикинувшись спящим.
ГЛАВА 15Остров Суэйлоуна
Когда он проснулся, день померк, и Маскалл предположил, что близится вечер. Поулкраб и его жена уже встали, и еще одна порция приготовленной рыбы ждала Маскалла.
— Вы решили, кто поедет со мной? — спросил Маскалл, прежде чем сесть.
— Я поеду, — сказала Глимейл.
— Ты согласен, Поулкраб?
Рыбак издал тихое горловое рычание и жестом велел им сесть. Прожевал пищу, прежде чем ответить:
— Что-то сильное притягивает ее, и мне ее не удержать. Не думаю, что увижу тебя снова, жена, но парни уже почти взрослые и могут сами о себе позаботиться.
— Не впадай в уныние, — сурово ответила Глимейл. Она не стала есть. — Я вернусь и заглажу свою вину перед тобой. Это всего на одну ночь.
Маскалл недоуменно переводил взгляд с одного на другого.
— Давайте я поеду один. Мне будет жаль, если что-то случится.
Глимейл покачала головой.
— Не смотри на это как на женский каприз, — сказала она. — Даже если бы ты не пришел сюда, я бы в скором времени услышала эту музыку. Я ее жажду.
— А ты не испытываешь ничего подобного, Поулкраб?
— Нет. Женщины — благородные, чувствительные создания, и некоторые соблазны природы слишком изысканны для мужчин. Возьми ее с собой, раз уж она так решила. Может, она права. Может, музыка Эртрида ответит на твои вопросы. И на ее.
— Что ты хочешь спросить, Глимейл?
Та загадочно улыбнулась.
— Вопрос, ответить на который может только музыка, нельзя сформулировать словами.
— Если ты не вернешься к утру, я буду знать, что ты мертва, — сообщил ее муж.
Они закончили есть в напряженной тишине. Поулкраб вытер губы и достал из подобия кармана морскую раковину.
— Ты попрощаешься с мальчиками? Позвать их?
Глимейл на мгновение задумалась.
— Да… Да, я должна их повидать.
Поулкраб поднес раковину к губам и дунул; громкий скорбный звук разнесся в воздухе.
Несколько минут спустя послышались торопливые шаги, и из леса вышли мальчики. Маскалл с интересом разглядывал первых детей, которых увидел на Тормансе. Старший нес младшего на спине, а средний трусил за ними. Младшего опустили на землю, и все трое выстроились полукругом перед Маскаллом, уставившись на него широко распахнутыми глазами. Поулкраб невозмутимо наблюдал, но Глимейл отвернулась с гордо вскинутой головой и непонятным выражением на лице.
По оценке Маскалла, детям было девять, семь и пять лет, соответственно, но он измерял время земным способом. Старший мальчик был высоким и худым, но крепким. Как и его братья, он не носил одежды, и его кожа с головы до ног была алфайеровой. Мускулы его лица выдавали смелый, бунтарский характер, а глаза пылали зеленым огнем. Средний обещал стать широкоплечим здоровяком. Его глаза казались слишком серьезными и проницательными для ребенка.
— Из этого, — сказал Поулкраб, ущипнув сына за ухо, — может вырасти второй Брудвиол.
— Кто это? — спросил мальчик, наклонив голову вперед в ожидании ответа.
— Большой, удивительно мудрый старик. Он стал мудрым, решив никогда не задавать вопросов, а самостоятельно выяснять ответы.
— Если бы я не задал этот вопрос, не узнал бы про него.
— Это не имело бы значения, — сказал отец.
Младший ребенок был бледнее своих братьев и более худым. Его лицо казалось спокойным и бесстрастным, но каждые несколько минут, без видимой причины, морщилось и становилось встревоженным. В такие мгновения рыжевато-золотые глаза мальчика словно наполнялись тайнами, вряд ли свойственными его возрасту.
— Он для меня загадка, — сообщил Поулкраб. — У него душа как живица, и он ничем не интересуется. Возможно, он станет самым примечательным из всего выводка.
Маскалл обхватил мальчика одной рукой и поднял к своему лицу. Вгляделся в ребенка и опустил на землю. Выражение мальчика не изменилось.
— Что скажешь? — спросил рыбак.
— Слова вертятся на кончике моего языка, но все время ускользают. Позволь мне еще попить, и тогда я их поймаю.
— Так иди и пей.
Маскалл направился к дереву, выпил и вернулся.
— В грядущие эпохи, — медленно произнес он, — этот мальчик станет величественным и ужасным преданием. Пророком или даже божеством. Присматривай за ним хорошенько.
Старший сын презрительно поморщился.
— Я не хочу быть таким. Я хочу стать как этот здоровяк. — И он ткнул пальцем в Маскалла.
Маскалл рассмеялся, и его белые зубы сверкнули в бороде.
— Спасибо за похвалу, о великий воин! — сказал он.
— Он большой и крепкий, — продолжил мальчик, — и умеет постоять за себя. Ты можешь поднять меня одной рукой, как этого ребенка?
Маскалл повиновался.
— Вот что значит быть мужчиной! — воскликнул мальчик.
— Хватит! — нетерпеливо бросил Поулкраб. — Я позвал вас, парни, чтобы вы попрощались с матерью. Она уходит с этим человеком. И может не вернуться, но наверняка мы не знаем.
Лицо среднего мальчика внезапно вспыхнуло.
— Она идет по своей воле? — спросил он.
— Да, — ответил его отец.
— Значит, она плохая. — Он произнес эти слова с такой силой и выражением, что они прозвучали, будто удар хлыста.
Старик отвесил ему две оплеухи.
— Так-то ты говоришь о своей матери?
На лице мальчика застыло упрямое выражение, но он промолчал.
Тут впервые подал голос младший ребенок:
— Моя мать не вернется, но умрет, танцуя.
Поулкраб с женой переглянулись.
— Куда ты идешь, мама? — спросил старший.
Глимейл наклонилась и поцеловала его.
— На Остров.
— Если ты не вернешься к завтрашнему утру, я отправлюсь за тобой.
Маскалл тревожился все сильнее.
— Похоже, это путешествие для мужчин, — сказал он. — Думаю, тебе лучше остаться, Глимейл.
— Я приняла решение, — ответила она.
Он растерянно погладил бороду.
— Нам уже пора в путь?
— До заката четыре часа, и они нам понадобятся.
Маскалл вздохнул.
— Я пойду к устью и буду ждать тебя и плот. Ты, наверное, захочешь попрощаться, Глимейл. — Он пожал руку Поулкрабу. — Прощай, рыбак!
— Хорошо же ты отплатил мне за мои ответы, — проворчал старик. — Но это не твоя вина, и в мире Формирующего случаются худшие вещи.
Старший мальчик подошел к Маскаллу и хмуро посмотрел на него.
— Прощай, большой человек! — сказал он. — Но хорошенько охраняй мою мать, так хорошо, как только сможешь, иначе я найду тебя и убью.
Маскалл медленно шел по берегу ручья, пока не добрался до излучины. Вновь увидел восхитительный свет солнца и сверкающее, блистательное море, и вся печаль покинула его. Он вышел на опушку и, покинув лесную тень, прошел по песку и уселся на солнце. Сияние Элппейна давно погасло. Маскалл упивался жарким, бодрящим ветром, слушал шипение волн и глядел за разноцветное море с его волнами и течениями на остров Суэйлоуна.
— Что за музыка может увести жену и мать от самых дорогих ей людей? — размышлял он. — Это кажется святотатством. Поведает ли она мне то, что я хочу знать? Сумеет ли?
Чуть погодя он уловил движение за спиной и, повернув голову, увидел плот, который плыл по ручью в открытое море. Поулкраб стоял, выпрямившись, и толкал плот грубым шестом. Он миновал Маскалла, не удостоив того взглядом или приветствием, и направился в море.
Пока Маскалл дивился столь странному поведению, на берегу залива появились Глимейл и мальчики. Старший держал мать за руку и беседовал с ней. Двое младших шли позади. Глимейл была спокойна и улыбчива, но казалась рассеянной.
— Что твой муж делает с плотом? — спросил Маскалл.
— Выводит его на нужное место. Мы дойдем туда вброд, — ответила она низким голосом.
— Но как мы доберемся до острова без весел и парусов?
— Видишь течение, что идет от суши? Поулкраб приближается к нему. Оно принесет нас прямо к цели.
— Но как ты вернешься?
— Способ есть. Но мы не будем думать об этом сегодня.
— Почему я не могу поехать с вами? — спросил старший мальчик.
— Потому что плот не выдержит троих. Маскалл весит немало.
— Это не важно, — сказал мальчик. — Я знаю, где взять дерево для другого плота. Как только вы уплывете, я примусь за работу.
К этому времени Поулкраб вывел свое хлипкое суденышко на желаемую позицию в нескольких ярдах от течения, которое в том месте резко сворачивало к востоку. Рыбак крикнул что-то жене и Маскаллу. Глимейл судорожно поцеловала детей и немного утратила самообладание. Старший мальчик прикусил губу до крови, в его глазах блестели слезы, однако младшие дети смотрели широко раскрытыми глазами и не проявляли никаких эмоций.