— Спасибо, Салленбодэ, — ответил он с озабоченной улыбкой.
— Людям следует остерегаться там, где проходит Маскалл. Ты сметаешь все со своего пути. Идешь, не глядя ни вправо, ни влево.
— Смотри, как бы тебя тоже не смело, — мрачно посоветовал Корпанг.
— Маскалл сделает со мной все, что пожелает, старикан! И что бы он ни сделал, я его поблагодарю… У тебя же вместо сердца мешок с пылью. Кто-то когда-то описал тебе любовь. Ты попросил, чтобы тебе ее описали. Ты слышал, что это мелкое, робкое, эгоистичное удовольствие. Ты заблуждаешься: любовь неистова, и насмешлива, и шутлива, и кровава… Откуда тебе знать.
— У эгоизма немало масок.
— Если женщина готова пожертвовать всем, что в этом эгоистичного?
— Только не обманывай себя. Действуй решительно, или судьба быстро настигнет вас обоих.
Салленбодэ посмотрела на него сквозь ресницы.
— Ты имеешь в виду смерть? Не только мою, но и его?
— Ты зашел слишком далеко, Корпанг, — сказал Маскалл, помрачнев. — Ты не судья наших судеб.
— Если тебе не нравится искренний совет, позволь мне уйти вперед.
Салленбодэ удержала его своими неторопливыми легкими пальцами.
— Я хочу, чтобы ты остался с нами.
— Зачем?
— Думаю, ты можешь знать, о чем говоришь. Я не хочу причинять вред Маскаллу. Вскоре я вас покину.
— Это будет к лучшему, — ответил Корпанг.
Маскалл выглядел сердитым.
— Решать буду я. Салленбодэ, пойдешь ли ты дальше или вернешься назад, я останусь с тобой. Я принял решение.
Ее лицо озарилось радостью, несмотря на попытки скрыть это.
— Почему ты хмуришься, Маскалл?
Он не ответил и продолжил шагать с насупленными бровями. Через десяток шагов резко остановился.
— Салленбодэ, подожди!
Его спутники замерли. Корпанг выглядел озадаченным, но Салленбодэ улыбнулась. Маскалл молча наклонился и поцеловал ее в губы. Затем отпустил женщину и повернулся к Корпангу.
— Как ты в своей великой мудрости истолкуешь этот поцелуй?
— Не нужно великой мудрости, чтобы толковать поцелуи, Маскалл.
— С этого момента не смей вставать между нами. Салленбодэ принадлежит мне.
— В таком случае я умолкаю. Но ты обречен.
И больше он не сказал своим спутникам ни слова.
Глаза женщины мрачно блеснули.
— Теперь все изменилось, Маскалл. Куда ты меня ведешь?
— Выбирай сама.
— Мужчина, которого я люблю, должен пройти свой путь до конца. Иного я не допущу. Ты не должен уступить Корпангу.
— Куда пойдешь ты, пойду и я.
— А я, пока длится твоя любовь, пойду с тобой к Адажу.
— Ты сомневаешься в ее долговечности?
— Хотела бы я не сомневаться… Теперь я расскажу тебе то, что не желала говорить прежде. Сколько продлится твоя любовь, столько продлится и моя жизнь. Когда ты меня разлюбишь, я умру.
— Но почему? — медленно спросил Маскалл.
— Это обязательство ты взял на себя, когда поцеловал меня в первый раз. Я не собиралась тебе говорить.
— Хочешь сказать, что если бы я ушел один, ты бы умерла?
— У меня нет другой жизни, кроме той, что дал мне ты.
Он скорбно посмотрел на нее, не пытаясь ответить, и медленно обхватил ее руками. Во время этого объятия Маскалл сильно побледнел, а Салленбодэ и вовсе стала белой как мел.
Несколько минут спустя они продолжили путь к Адажу.
Они шли около двух часов. Тиргелд поднялся выше и сместился к югу. Они спустились на много сотен футов, и местность начала меняться к худшему. Тонкий слой снега сменился влажной, болотистой почвой. Теперь они шли по травянистым кочкам и топям, поскальзываясь и пачкаясь в грязи. Разговор прервался; Салленбодэ шла впереди, а мужчины следовали за ней. Южная половина ландшафта стала еще величественней. Зеленоватый свет яркой луны, сиявший на зеленых от снега вершинах, превращал их в призрачный мир. Ближайшая гора возвышалась на той стороне долины, на юге, в пяти милях от путников. Это был тонкий, неприступный, головокружительный шпиль из черного камня, на слишком крутых склонах которого не задерживался снег. Выгнутый вверх огромный каменный рог вырастал из вершины. Эта гора долгое время являлась для них ключевым объектом местности.
Постепенно весь хребет пропитался влагой. Губчатая почва лежала на непроницаемой скале, вдыхая влажные туманы ночью и выдыхая днем, под лучами Бранчспелла. Идти стало сперва неприятно, затем трудно и наконец опасно. Никто из путников не мог отличить твердую землю от трясины. Салленбодэ по пояс провалилась в яму со слизью; Маскалл спас ее, но после этого случая сам возглавил отряд. Следующим пострадал Корпанг. Исследуя новый путь, он ушел в жидкую грязь по самые плечи и едва избежал отвратительной смерти. Маскалл извлек его, рискуя собственной жизнью, и они двинулись дальше, однако стало только хуже. Приходилось проверять каждый шаг, прежде чем перенести вес тела на ногу, и эта проверка часто не помогала. Все они столько раз искупались в грязи, что теперь напоминали не людей, а ходячие колонны, с ног до головы облепленные черной слякотью. Труднее всех пришлось Маскаллу. Ему не только выпала утомительная работа первопроходца, но и приходилось постоянно вызволять спутников из неприятностей. Без него они бы не справились.
Преодолев особенно тяжелое место, они остановились, чтобы собраться с силами. Корпанг тяжело дышал, Салленбодэ была тихой, вялой и подавленной.
Маскалл с сомнением посмотрел на них и спросил:
— Так будет и дальше?
— Думаю, нет, — ответила Салленбодэ. — Мы должны быть рядом с перевалом Морнстэб. После него дорога снова пойдет вверх и, наверное, станет лучше.
— Ты бывала здесь раньше?
— Однажды я побывала на перевале, но тогда было не так плохо.
— Ты устала, Салленбодэ.
— И что с того? — спросила она, слабо улыбнувшись. — За ужасного возлюбленного приходится платить.
— Мы не доберемся туда сегодня, а потому предлагаю остановиться в первом же укрытии, которое нам попадется.
— Как пожелаешь.
Маскалл расхаживал туда-сюда, в то время как его спутники сидели.
— Ты о чем-нибудь жалеешь? — внезапно спросил он.
— Нет, Маскалл. Я ни о чем не жалею.
— Твои чувства остались прежними?
— Любовь не может идти на попятную, только вперед.
— Да, всегда вперед. Так и есть.
— Нет, я имела в виду не это. Существует кульминация, но когда она достигнута, любовь должна стать жертвой, если по-прежнему хочет подниматься.
— Что за жуткая вера, — произнес Маскалл тихим голосом, бледнея под слоем грязи.
— Быть может, я противоречу сама себе… Я устала. Сама не знаю, что чувствую.
Несколько минут спустя они встали и снова пустились в путь, а через полчаса достигли перевала Морнстэб.
Здесь было суше; влага из почвы уходила в расщелины на севере. Салленбодэ привела их на северный край хребта, чтобы продемонстрировать ландшафт. Перевал возник в результате огромного оползня по обеим сторонам хребта, в самой низкой его точке. Огромные изломанные террасы из земли и камня, поросшие чахлой растительностью, спускались к Бэри. Здесь можно было сойти вниз, но путь предстоял нелегкий. По обеим сторонам оползня, к востоку и к западу, хребет уходил вниз длинной чередой жутких голых скал. Низкая дымка скрывала Бэри из виду. Царила полная тишина, нарушаемая только грохотом невидимого водопада.
Маскалл и Салленбодэ опустились на валун, лицом к открытой местности. Луна стояла высоко в небе прямо за ними. Было светло, почти как на Земле днем.
— Сегодняшний вечер похож на жизнь, — сказала Салленбодэ.
— Почему?
— Вокруг и над нами — такая красота, под ногами — такая мерзость.
Маскалл вздохнул.
— Бедная девочка, ты несчастна.
— А ты? Ты счастлив?
Он задумался, потом ответил:
— Нет. Нет, несчастлив. Любовь не есть счастье.
— А что же это, Маскалл?
— Тревога, непролитые слезы, мысли, слишком величественные для нашей души…
— Да, — согласилась Салленбодэ.
Некоторое время спустя она спросила:
— Зачем нас создали? Чтобы мы прожили несколько лет и исчезли?
— Говорят, мы будем жить снова.
— Правда, Маскалл?
— Быть может, в Маспеле, — задумчиво произнес он.
— И что это будет за жизнь?
— Без сомнения, мы встретимся вновь. Любовь слишком чудесна и загадочна, чтобы оставаться незавершенной.
Салленбодэ поежилась и отвернулась от него.
— Эта мечта неверна. Любовь завершается здесь.
— Как такое возможно, если рано или поздно ее жестоко прерывает Судьба?
— Она завершается страданиями… О, почему мы всегда должны радоваться? Неужели мы не можем страдать — страдать вечно? Маскалл, пока любовь не сокрушит наш дух, окончательно и бесповоротно, мы не начнем чувствовать себя.
Маскалл встревоженно посмотрел на нее.
— Разве воспоминание о любви может быть ценнее, чем она сама и реальность?
— Ты не понимаешь. Эти страдания ценнее всего прочего. — Она схватила его. — О, если бы ты только мог заглянуть в мои мысли, Маскалл! Ты бы увидел такие странные вещи… Я не могу объяснить. Все так запутанно, даже для меня… Эта любовь отличается от того, что я представляла.
Он снова вздохнул.
— Любовь — крепкое зелье. Возможно, слишком крепкое для человека. И я думаю, что она по-разному нас мотивирует.
Они сидели рядом, глядя перед собой невидящими глазами.
— Не имеет значения, — наконец произнесла Салленбодэ с улыбкой, вставая. — Вскоре все закончится, так или иначе. Пойдем, нам пора!
Маскалл тоже поднялся.
— Где Корпанг? — равнодушно спросил он.
Они посмотрели за хребет, в сторону Адажа. В том месте, где они стояли, ширина хребта составляла почти милю. Он заметно снижался к южному краю, придавая местности видимость сильного крена. На западе равнина расстелилась на тысячи ярдов, после чего высокий, крутой травянистый холм пересекал хребет от края до края, подобно гигантской волне, готовой обрушиться. За ним ничего не было видно. Гребень этого холма венчал длинный ряд огромных каменных столбов, ярко блестевших в лучах луны на фоне темного неба. Столбов было около тридцати, и регулярные промежутки между ними не оставляли сомнений, что их создали люди. Некоторые стояли вертикально, однако другие кренились так сильно, что вся колоннада выглядела очень древней. Корпанг поднимался на холм и был уже недалеко от вершины.