и другого путешественника, навязанного мне в соседи. Вскоре он появился – в маске из волчьей кожи, уберегавшей от мороза. Это был крупный мужчина, высокий и с виду сильный. Прежде чем сесть, он окинул меня цепким взглядом. И хотя мне видны были только его глаза и губы, казалось, что он улыбается.
– Тебя не предупредили, что ночью я составлю тебе компанию? – Я старался говорить как можно дружелюбнее, ведь всем известно, что путники в этих краях способны наброситься на тебя по малейшему поводу. Холод и голод портили наш нрав, и не для того я выжил в опасном путешествии, чтобы оказаться убитым во сне.
– Предупредили, – хмыкнул он. – Хотя я не ожидал, что это будешь ты.
Я напрягся, а он двинулся на другую сторону иглу, где ему постелили не меньше дюжины шкур животных.
– Мы знакомы, друг? – спросил я, и он кивнул, не оборачиваясь.
– Я видел тебя сегодня утром, – сказал он. – В деревне Парквойя. Ты завтракал и между прочим заигрывал с тамошней девушкой.
Ну конечно! Он был тем парнем, что уже спал, когда накануне вечером я добрался до места ночевки, и мне он еще показался знакомым. Уезжая, парень прошел мимо меня, а я притворился, будто никого не видел и не слышал – на тот случай, если он окажется вором и позарится на мои амулеты.
– И куда ты направляешься? – спросил я, когда он устраивался на ночлег: две шкуры животных сверху, три снизу. Маску он не снял.
– Туда же, куда и ты, – ответил он. – К Ангердлангуаку.
– Кто тебе сказал?
– Ты сказал, но не мне, а той девушке. Ты ведь распустил хвост перед ней, разве нет? Добивался ее расположения?
Я открыл было рот, чтобы разуверить его, но не смог подобрать слов. В общем, он был прав.
– Зачем ты встречаешься с вождем? – спросил я.
– Он дал мне задание, и я его исполнил. А теперь возвращаюсь, чтобы стребовать с него вознаграждение.
– Позволь полюбопытствовать, кем ты работаешь?
– Я убиваю людей.
Я нервно сглотнул и, заметив, как дернулись его губы, понял, что мой испуг его позабавил.
– Некто надругался над одной из дочерей Ангердлангуака, а потом сбежал среди ночи, – пояснил он. – И меня отправили в погоню, чтобы поквитаться с ним. Видишь вон ту суму? – Он кивнул на черную суму из моржовой кожи. – В ней голова и член того парня. Последний засунут в первую. Могу показать, если хочешь.
Я поплотнее закутался в шкуры, приготовленные для меня, в надежде, что мы оба заснем и этот разговор прекратится.
– Спасибо, но нет, – ответил я.
– Ну и зря, выглядит это смешно, – пожал он плечами. – А ты сам зачем едешь к Ангердлангуаку?
– По делу куда менее значительному, – сказал я. – Я ремесленник. Мастерю амулеты. И меня попросили изготовить несколько для вождя и его семьи.
– Женская работа, – рассмеялся он, и хотя я обиделся, однако спорить с ним не стал, иначе моя голова присоединилась бы к той, что лежала в его суме. – Впрочем, ты же всегда был рукастым, верно? С самого первого дня твоего появления на свет битвам ты предпочитал рукоделие. Это одно из объяснений, почему ты и Маарак не ладили друг с другом.
Я уставился на него. Все, что он сказал, было правдой, но откуда он узнал об этом? И откуда ему было известно имя моего отца?
– Мы раньше встречались, друг? – Я сел в постели, выпрямился. – Сдается, ты неплохо осведомлен о моих жизненных обстоятельствах.
– Не узнаешь меня, брат? – ответил он и сдернул волчью маску с лица. – Хотя с тех пор много времени утекло, мы оба изменились.
От потрясения я едва дышал, не веря своим глазам.
Это был мой пропавший брат.
Это был Ерут.
Перу665 г. от Р. Х.
Я частенько пытался предугадать, каким Ялен вернется в мою жизнь, если, конечно, вернется, и всякий раз в моем воображении вырисовывалась одна и та же картина: вот он, разодетый, как подобает богачу, на лихом коне въезжает в нашу деревню вместе с красавицей-женой и целым выводком рыжеволосых детишек. Но чего я вовсе не предвидел, так это столкнуться с ним на задрипанном постоялом дворе в городе Пачакамак[54].
– Не могу поверить, что это ты, – сказал я, когда мы вышли наружу глотнуть ночного воздуха. Вечером похолодало, но сна у нас не было ни в одном глазу, настолько мы были потрясены нашей встречей. – Много лет прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз.
– Чересчур много для братьев, – отозвался Ялен. – Я уже подумывал, не забыл ли ты меня.
– Ни в коем случае, – помотал головой я. – Каждый день вспоминал о тебе: где ты, жив ли еще, счастлив ли…
– Счастлив? – перебил меня брат, словно я сморозил нечто несусветное. – В этом мире существуют счастливые люди? И много ты таких знаешь? Я буду рад с ними познакомиться. Почему нет, чудеса ведь случаются. Вот и нас с тобой свел шальной случай.
Мы уселись на землю, спиной к каменной кладке подворья.
– А если начистоту, все эти годы я не вспоминал о нашей семье. Не смел, – сказал Ялен.
– Зато мы вспоминали тебя. Все мы.
– Правда? – недоверчиво переспросил он. – Сомневаюсь, что твоя мать сожалела о моем отъезде.
– Ошибаешься, – возразил я. – Хотя она так и не поняла, за что ты ее невзлюбил и почему не выказывал ей ни малейшего уважения. Она ведь не выдала тебя нашему отцу, между прочим.
Брат крайне удивился и попытался заглянуть мне в глаза.
– Я-то думал, она выложит отцу все, как только он вернется домой.
– Ни тогда, ни сейчас мать ни слова не проронила о том, что произошло, клянусь. И Маврей решил, что ты просто сбежал. Но причину побега он так и не выяснил.
Глядя прямо перед собой, брат кивнул, и по выражению его лица я понял, что он сожалеет о своих проказах.
– Это был дурацкий детский розыгрыш, – произнес он наконец неожиданно осипшим голосом – казалось, он вот-вот разрыдается. Наверное, поэтому Ялен принялся кашлять, чтобы я не вообразил, будто он дал слабину. – Я тебе завидовал. Но без всякого злого умысла, просто по малолетству не соображал, что делаю, вот и все. Фаби хорошая женщина, теперь я это понимаю, но я был самолюбив и избалован. Она еще жива? А наш отец?
– Оба живы, – ответил я. – Как и наша старшая сестра и несколько других детей, прижитых отцом за эти годы.
– А точнее – сколько? – спросил брат.
Я молча пересчитывал их, припоминая по именам.
– Семь, – неуверенно ответил я. – Или восемь, кто их разберет. А может, еще сколько-то, о которых я даже не подозреваю.
– И все в обход твоей матери?
– Да. Не забывай, супружеская верность никогда не была величайшим достоинством Маврея. Дети родились от разных женщин из нашей деревни. Вернее, скорее девушек – они нашему отцу больше по вкусу.
– И ему все это сходит с рук?
– Он деревенский старейшина. Если отец или братья девушки возмущаются, Маврей попросту вызывает их на бой. И пока он еще ни разу не валялся в грязи в наказание за свои поступки.
Ялен задумался надолго.
– С ним всегда было трудно, – сказал он наконец, – насколько я помню. Он не из тех, что годами хранят верность одной-единственной женщине. В этом я похож на него.
– Ты изменял своей жене?
– Да я женат никогда не был. Как и наш отец, я предпочитаю разнообразие. А ты, брат?
Я поведал ему историю моей женитьбы, длившейся всего несколько часов, и о том, как торнадо, пронесшийся по нашей деревне, отнял у меня мою возлюбленную Ларитель. И пострадал я вдвойне, ибо она носила нашего ребенка.
– И ты не женился снова? – спросил Ялен, не утруждаясь соболезнованиями, что меня даже позабавило.
– Нет, – ответил я, размышляя, стоит ли рассказывать ему о девушке, которую я повстречал прошлым вечером и которая уже завладела моим сердцем. Но кто знает, надолго ли она или мой брат задержатся в моей жизни, потому я решил пока помалкивать.
– Мужчине нужна женщина, – наставительно произнес Ялен и даже хлопнул ладонью по земле, где мы сидели. – Без женщины его и мужчиной не назовут.
– У меня есть двоюродный брат, зовут его Акаль, – сказал я, – и он не шибко увлекается женщинами.
– Такое случается, – махнул рукой Ялен. – Когда вокруг ни одной женщины, зато полно уступчивых ребят, лучше уж так, чем никак. Но по мне, так нет ничего лучше уютной лощины. А этот Акаль, какой он?
– Парень трудится у меня, отлично ладит с нашими подсобными рабочими, хотя я до сих пор не разобрался, получится ли из него настоящий умелец.
Брат кивнул и отвернулся от меня, и я подумал, не тоскует ли он по семейной жизни, ведь с нами он прожил недолго, сбежав из дома в очень юном возрасте.
– А что твоя жизнь, Ялен? Расскажи, чем ты занимался все это время.
Он вскочил столь порывисто, что я вздрогнул, и зашагал по тропе, пиная пыль сандалиями и наводя меня на мысль, что его редко расспрашивали о нем самом и теперь он не знает, с чего начать.
– Когда я смылся из нашей деревни, – заговорил Ялен, – поначалу я далеко не ушел. Прятался поблизости дней десять, раздумывая, а не вернуться ли обратно и не попросить ли прощения у твоей матери. Маялся, пока до меня не дошло, что унижаться перед ней выше моих сил, и я двинул на север. Шел несколько недель от города к деревне, о которых прежде и не слыхивал, а кое-где не понимал даже языка тамошних людей. В одном из таких мест под названием Балина я нашел работу – учил драться сыновей из знатных семейств, в той части страны потасовкам счету нет. И так я хорошо себя показал, что один богатый торговец специями по имени Конкига послал за мной и предложил мне должность победителя.
– Должность победителя? – Запрокинув голову, я уставился на брата. Подбирая осколки камней, он швырял их как можно дальше, и они беззвучно приземлялись в густой пыли. – В каком смысле?
– Конкига – хозяин земли, что простирается до самого горизонта, – ответил Ялен. – Тысячи мужчин, женщин и детей находятся под его покровительством. Он много делает, заботясь об их благополучии и образовании. Несколько лет назад он изобрел довольно необычное правосудие для тех, кто нарушает закон. Судья в одиночку выслушивает показания, и если он решит, что подсудимый виновен в преступлении, в котором его обвиняют, тогда этому человеку предлагают выбрать себе наказание, одно из двух. Он может либо лишиться конечности в мгновение ока, либо согласиться на битву со мной на глазах у всех. Выбери он первое, я сразу вынимаю меч и отрубаю ему руку или ногу. Выбери второе, мы бьемся друг с другом, и ему достаточно пролить хотя бы каплю моей крови, чтобы возвратить себе свободу. Но если я первым пролью его кровь, его признают виновным и отрубят ему голову – независимо от серьезности преступления. Кража, убийство, оскорбление соседа, неважно. Выбор за ним.