– Ялмар ни одной живой души не обидел бы! – воскликнул Альфред. Подняв голову, он смотрел прямо на меня, и по его интонации я понял, что он искренне верит в то, что говорит. – Он был самым добрым и самым достойным человеком, какого я когда-либо знал.
Я уставился на него. Было время, когда я сказал бы то же самое, но то время миновало.
– Что произошло между вами? – Я шагнул к нему, и теперь мы стояли в темноте почти вплотную друг к другу. – Просто расскажи. Не в моих интересах трубить о ваших скандальных поступках, но мне важно знать. Вы были любовниками? Я прав?
Парень кивнул.
– И что произошло? Он чем-то обидел тебя?
– Мой отец застал нас. Началась драка, и, к счастью, Ялмар вырвался и убежал. Больше я его не видел. Если найдете его, скажите ему, что он не должен возвращаться сюда. Мой отец обещает убить его, попадись он ему на глаза.
Согласно кивнув в ответ, я спросил:
– А убить тебя отец не обещал? Это его работа?
– Да. – Альфред взглянул на свое правое плечо. – Сперва он отрубил мне кисть. Неделей позже укоротил мою руку до локтя. А еще через неделю до предплечья. Кажется, теперь он унялся, хотя бы временно, не могу же я вытирать столы без обеих рук, но отец ясно дал понять: если Ялмар вернется, он проделает то же самое с моей другой рукой, затем с моей правой ногой, а потом с левой. А с Ялмаром он обойдется еще хуже. Вроде бы меня женят. Несколько дней осталось до свадьбы. Невеста…
– Но ты знаешь, куда он мог уехать? – перебил я. – Ялмар то есть. Он когда-нибудь говорил о том, куда он денется, если ему придется покинуть Энсхеде?
– Никогда, – покачал головой Альфред. – А знай я ответ на ваш вопрос, меня бы здесь сейчас не было. Я был бы с ним. Он уехал навсегда. Нет, вам его ни за что не найти.
– Любого можно найти, – сказал я парню, вручая ему несколько монет его увечья ради. – На это просто нужно время. И терпение. К счастью, того и другого у меня вдоволь.
Швеция1133 г. от Р. Х.
В нашей компании, как выяснилось, я был не единственным, вовлеченным в романтическую интерлюдию, поскольку мой старший брат Янне умудрился соблазнить фрейлину королевы Ульвид. Звали ее Улла, и брат, кажется, был совершенно без ума от нее. Я не очень понимал, чем Улла вскружила ему голову, ибо выглядела она так, словно появилась на свет в результате насильственного спаривания верблюда и козы, а ее бороде позавидовал бы любой викинг. В придачу воняло от нее воистину безбожно по причине ее неодолимого отвращения к воде.
До того как королеву Ульвид заставили покинуть Копенгаген, Улла сумела обручиться с неким датским графом и с тех пор не упускала случая пожаловаться – мол, ее лишили возможности возвыситься до аристократических кругов только потому, что она оказалась, по ее словам, на услужении у норвежской шлюхи, которая сперва была королевой Швеции, потом королевой Дании, а теперь она возвращается в Стокгольм, чтобы снова стать королевой Швеции.
– Эта дура не в состоянии решить, какой трон ей больше нравится, – ворчала Улла, когда ее госпожа не могла ее услышать. – Скачет от одного к другому в надежде найти сиденье помягче и поудобнее, чем предыдущее. Своего первого мужа убила она, конечно…
– Ты не знаешь наверняка, – из осторожности перебил ее Янне. – Будь добра, побереги свой язык, как бы она тебе его не отрезала.
– Я знаю, что говорю, – не унималась Улла. – А в Дании она превратила жизнь короля Нильса в сущий ад. Бедняга, наверное, был бы только рад покончить с междоусобицей, как и его брат Кнуд. Впрочем, распутная женушка Кнуда Адела Фландрская, по крайней мере, смогла утешиться тем, что ее супруга убили в доме Божьем, а не на улицах Шлезвига[93].
Я никогда не слыхал об Аделе Фландрской и не бывал в Шлезвиге, но при упоминании этих имени и названия холодок пробежал по моей спине, будто чужак потоптался на моей могиле.
– Что на тебя нашло? – спросила Улла, морща нос. – Адела умерла еще до твоего рождения, и что толку переживать за нее сейчас. Другое дело Ульвид. Куда она отправится, если ее следующий брак долго не протянет? Надо ли Аделизе Английской беспокоиться, как бы наша королева не приплыла по морю, чтобы выкрасть короля Генриха? Эта женщина не уймется, пока не уложит в постель всех королей всех европейских стран, и, вероятно, даже этого ей будет мало. И тогда она обратит взор на восток, туда, где обитают варвары.
– Женщин у меня было немного, брат, – сказал Янне, когда мы ехали в аббатство Врета, где королева Ульвид пожелала почтить память своего первого мужа, злодейски убитого короля Инге, и лишь затем отправиться пешком в столицу знакомиться с третьим мужем. В ее понимании она совершала паломничество и непрестанно повторяла это слово, намекая, что ее странствие одобрено на небесах, хотя многие среди нас полагали, что королева скорее рассчитывает на отпущение ее собственных грехов. Ведь ходили слухи, что Ульвид собственноручно приготовила напиток, лишивший короля жизни. – Не больше тысячи, по моим подсчетам, – закончил свою мысль Янне.
– Тысячи? – воскликнул я, не поверив своим ушам. Я с трудом мог вообразить, как столь оголтелому распутнику хватает сил исполнять свои обязанности с утра до вечера.
– Знаю, это число не назовешь большим, – слегка пристыженно ответил Янне, пожимая плечами. – Но по мне, в самый раз. Я человек нетребовательный и ограниченный в средствах. А у тебя сколько их было?
– Поменьше, – ответил я и, поскольку мой ответ прозвучал изрядным преувеличением, добавил: – Много, много меньше, чем у тебя.
– И однако, по-моему, я никогда не встречал женщину, хотя бы чуток похожую на Уллу. Она вытворяет такое, что у тебя пальцы на ногах скручивает и глаза из орбит вылезают.
– Надо же, – сказал я, отказываясь даже вообразить, на что способна эта женщина.
– А ты когда-нибудь видел такую красавицу?
– Она… бесподобна, несомненно.
– Мне нравится это слово, брат, «бесподобна»! Точно про нее сказано.
– А ее… ее необычный аромат? – спросил я, аккуратно подбирая выражения.
– Знаю, – ответил он, просветлев лицом. – Освежающий, правда? Мне нравится, когда от женщины пахнет мясом и пивом!
– Тогда понятно, почему ты так привязался к ней, – сказал я. – Она определенно пахнет и тем и другим. Помимо многого прочего.
– А ведь ты еще не нюхал ее потаенные местечки, – добавил брат с похотливым смешком. – Женщина за год ни разу не мылась, и там, внизу, запах такой, что…
– Братец, прошу тебя! – вскричал я, поднимая руку с целью удержать его от дальнейших подробностей, ибо меня уже тошнило. Я представить себе не мог, как вздорная уродина может показаться обворожительной в постели… И хотя нежелательные подробности все равно последовали, я был рад за Янне и мне было приятно, что брат запросто беседует со мной о столь интимных вещах.
– А ты? – спросил он. – Вроде бы ты доволен этой поездкой.
– В смысле?
– Да ладно тебе скромничать, брат! – Он хлопнул меня по спине. – Ты и Ульвид. Хотя лучше живи своей жизнью. Она вот-вот станет королевой в третий раз, имей это в виду. Своего первого мужа она убила, второго уморила и теперь возвращается в Швецию, чтобы выйти за нового короля. Сколько еще корон она присвоит, пока не увянет ее красота?
– Она не убийца, – сказал я.
Мне льстило ее отношение ко мне, разумеется, а любовью она занималась так, что дух захватывало, но если начистоту, я считал ее страшным человеком – порой она бросала на меня взгляд, в котором ясно читалось: если я перестану соответствовать ее требованиям, она без зазрения совести перережет мне горло и найдет кого-нибудь другого для удовлетворения ее телесных нужд.
– Или ты сам нацелился на корону? – спросил Янне, и я рассмеялся.
– Корона мне вряд ли светит.
– Разве? Если она убьет третьего мужа и взойдет на трон в Швеции, ей понадобится супруг. Кто-нибудь на замену бывшему мужу. Здесь слишком долго правили мужчины, и поговаривают, что ни одному мужчине так не идет держава[94], как ей. Но и запросы у нее тоже будь здоров. Ей по плечу объединить скандинавские королевства и править ими всеми, если, конечно, она до такого додумается.
– Мне нисколько не хочется быть королем, – покачал головой я. – Это не по мне, я человек простой.
– То же самое о себе говорят все честолюбивые люди, – сказал мой брат.
Королева Ульвид предупредила меня: в аббатство Врета она хочет войти одна. Аббатству насчитывалось не менее тридцати лет, и хотя она и ее первый супруг снабжали эту обитель деньгами на протяжении своего правления, королева захаживала туда крайне редко. Примечательно, что один из этих визитов пришелся на тот вечер, когда ее муж хлебнул из кубка с отравой и рухнул замертво.
Воспользовавшись отсутствием королевы, Улла с Янне исчезли в лесу, фрейлина свисала с его плеча, как мешок с картошкой. Я старался не гадать, каким проказам они предаются в чаще, – наверняка Улла жалуется на жесткость коры, или на насекомых в траве, или на слишком жаркое либо недостаточно жаркое солнце, а то на чересчур яркое или слишком тусклое.
Пока королева пребывала в аббатстве, я прогуливался вокруг, задрав голову, разглядывал часы на башне, восторгался орнаментами на стенах обители и ощущал покалывания в сердце – ведь когда-то искусство было частью моей жизни, и я спрашивал себя, зачем я с этим покончил. На миг, когда я читал надписи, вырезанные в камне, мне даже подумалось, а не поставить ли крест на поисках Хассе и просто вернуться домой, оборудовать мастерскую и вновь заняться тем, что некогда было моим любимым делом. Я протянул руку к резьбе на стене, и стоило пальцам коснуться камня, как в тот же миг сверкнула молния и грохотнул гром, но, глянув вверх, я не увидел ни облачка на голубом небе. Мои спутники, казалось, ничего не слышали, несмотря на оглушительный шум, они преспокойно беседовали друг с другом, и ничто их не тревожило. Опять полыхнула молния и прогремел гром, и теперь моя рука словно прилипла к стене, и как я ни старался отдернуть руку, у меня ничего не получалось. Чье это колдовство? – задавался вопросом я, и лишь негромкий плач, раздавшийся неподалеку, положил конец этому странному наваждению. Рука моя легко отделилась от стены.