Темнело. А он все еще не мог определить, оставаться ли ему около высокой главной стены, огораживающей одну сторону «больницы», где его легко могла затоптать толпа, или же поискать что-то другое. Наверняка все существующие входы и выходы из лагеря охраняют стражники. Он искал себе союзника. И, наконец, подошел к мужчине, который казался не таким испуганным, как все остальные, и смотрел более осмысленно, чем другие. Холройд крикнул ему;
— Эй, приятель, послушай, как бы нам выбраться отсюда? И куда идти? Не знаешь, случайно?
Мужчина мельком взглянул на него и отвернулся.
Он ловил абсолютно бессмысленные взгляды десятков людей. Они были напуганы до бесчувствия и не способны на самостоятельные поступки. Ему казалось, что он бьется головой о непробиваемую стенку. Холройд перестал сопротивляться и пассивно отдался течению толпы. Теперь он медленно дрейфовал в ее круговороте, пытаясь определить свое местонахождение.
Неотступно преследовала мысль: нужно во что бы то ни стало найти место, где его безжизненное тело не затопчут и не раздавят. Физически он был подхвачен людским потоком. Но это до той поры, пока он не найдет надежного убежища, которое оградит бесценную оболочку Пта от внешних опасностей. Свою сущность он сбережет в любом случае, но и над телом нельзя утрачивать власти. Особенно страшная участь ждет его тело, если оно попадется в руки Инезии. А сейчас его плотно держала чудовищная масса людей. И все-таки должен быть какой-то выход, не может не быть.
Услышав чей-то голос, усиленный рупором, он начал озираться по сторонам. И мигом определил направление, откуда раздавался голос. На самом верху центральной стены, футах в пятидесяти от Холройда, стоял какой-то человек и держал в руке рупор. Но что он говорил, разобрать было невозможно. Пока звуки доходили до Холройда, их заглушал равномерный гул толпы. Долетали только обрывки искаженных рупором и расстоянием фраз. Холройд с трудом разобрал:
— Каменщики… столяры… умеющие обращаться с боевыми скрирами… к плотницкой яме… за тем склоном…
Человек расхаживал по стене и все повторял в рупор свой призыв. Сосед Холройда проворчал:
— За тот склон… Да они просто хотят нас заманить. Ищите дураков! Это ловушка… Я с места не сдвинусь…
Ловушка, подумал Холройд, протискиваясь в направлении, указанном человеком с рупором в руках, ловушка так ловушка. Всякую хитрость можно перехитрить. И обреченные все равно рано или поздно изобретут способ защищаться от скриров-убийц. Холройд знал, что генеральный штаб Аккадистрана максимально приближал к реальным условиям тренировочные полигоны для огромных птиц.
Плотницкая яма оказалась идеальным местом, откуда ночью можно будет отправить свою сущность в Нуширван. А между тем совсем не мешало бы познакомиться с боевыми скрирами на практике. Чтобы добраться до дальней стены, ему понадобилось гораздо больше времени, чем он рассчитывал. На последнем квадратном канбе толпа была совсем уже реденькой. Самые отважные мужчины и женщины, рисковавшие приблизиться к крутому склону, добивались единственного — их хватали и уводили первыми. Мощные вооруженные воины разбивали несчастных на группы по сто человек и вели к лазу в стене. Люди отчаянно сопротивлялись, и вопли жертв, раздающиеся из-за стены, сливались с криками будущих жертв.
Холройд увидел то, что называли «плотницкой ямой». Это было пространство рядом с дальней стеной, также огороженное со всех сторон. Пока он разглядывал «яму», копьеносец чуть было не загнал его в очередную сотню обреченных. Тогда без раздумий и без всякого стыда Холройд бросился бежать, расталкивая встречных локтями. Прямо перед входом в «яму» стояла толпа ремесленников, а сквозь нее к нему доносился стук деревянных и каменных орудий. В Холройде проснулась надежда, а вместе с ней и присущая ему ярость, и он напролом бросился к входу в «плотницкую яму». Его остановил грубый окрик:
— Назад, кому говорят! Жди своей очереди! Не то проткну, как миленького!
Со всех сторон на него посыпались удары, толчки, пинки. Но напор у Холройда был теперь как у хорошего экскаватора. И минут через пять он оказался у самого входа. Там стояла дюжина могучих воинов. Некоторые из них были вооружены легкими копьями с каменными наконечниками, другие держали в руках луки со стрелами, готовыми в любой момент сорваться с натянутых жильных тетив. На головах у них красовались украшения из перьев — своеобразные знаки различия. Один из них, судя по наибольшему количеству перьев, был офицером. Этот подходил.
Холройд напрягся и вошел в оболочку офицера. Сперва он почувствовал его незначительное сопротивление… Затем:
— Этот человек следующий! — зычно крикнул он и указал на собственное тело, высокое, худое и загорелое, которое бессознательно стояло, зажатое со всех сторон другими людьми. Он дождался, пока два копьеносца схватят тело Пта, вернулся в него и оказался в «плотницкой яме».
Она занимала что-то около двух сотен квадратных ярдов. И тянулась вдоль толстой центральной стены ярдов на сто. Холройд потихоньку осваивался, желая получше разобраться, что здесь происходит. Рядами стояли скамьи, и подле каждой из них работали по одному-два человека. У каждого был горшок с клеем и блестящая пила. Они что-то делали с деревом и камнем. Работающих было больше чем достаточно, и ему стало понятно, зачем на каждого из них приходится по несколько аккадистранских воинов.
Холройд как зачарованный смотрел на человека у ближайшей скамьи, наблюдая, как тот пилит камень. Инструмент не оставлял никаких следов на пальцах, зато сквозь камень проходил, как горячий нож сквозь масло. Во вспомогательных подразделениях гонволанской армии он видел что-то подобное, но тогда не проявил интереса, теперь же на это не оставалось времени. А жаль.
К нему подбежал какой-то толстяк.
— Ты новенький, что ли? Двигай сюда! Покажу тебе, что делать, и живо за работу. Твой номер триста сорок семь.
Такой же номер был написан на повязке, которую толстяк быстро повязал на левую руку Холройда чуть выше локтя.
— Смотри не потеряй. И никому не позволяй сорвать ее с себя. Каждый, кто отлынивает от работы, и каждый, кого поймают без номера, рискует отправиться к скрирам в числе первых. А так мы идем по числам. Здесь, в яме, нас две сотни одновременно. Все, кроме боссов, сменяются за два месяца. Зато мы получаем кормежку три раза в день, а те, другие, только раз, и то по утрам, и никогда не протягивают больше месяца. Есть разница, верно? Значит, так: с последней партией ушел сто сорок седьмой. Есть еще вопросы?
Холройд невольно посмотрел на номер толстяка. Сто пятьдесят три. Это означает… Это означает, что, возможно, сегодня последний день его жизни. Он не мог оторвать глаз от проклятых цифр и чувствовал, что весь холодеет от жгучей жалости, желания помочь и невозможности это сделать.
— Мил-человек, — сказал Холройд, — я вижу, что ты и в аду не теряешь присутствия духа. Как тебя зовут?
— Мое имя Кред, господин, — автоматически ответил мужчина. И тут же разразился хохотом:
— Хорош бы я был в Нуширване, называя тебя господином! Ладно, пошли со мной.
Холройд тоже усмехнулся и последовал за толстяком. Нет, он все-таки не ошибся, поступил верно, не проявляя могущества своего тела после того, как оно побывало на магическом троне. Теперь он словно очнулся для постижения истины. Все его чувства были обострены, точно у загнанного в угол и вынужденного обороняться зверя. Только тут не было и не могло быть никакого зверя. И никакой обороны. Только наступление! Потому что он был не зверь, а человек — Питер Холройд, капитан танковых войск США, приобретший чудесную и невероятную способность проецировать в кого угодно свою сущность, или душу, или что там есть у него внутри.
Это было потрясающее могущество. Он убедился в этом еще тогда, когда воочию увидел метаморфозы, продемонстрированные Инезией, тогда, когда понял обреченность некогда суверенного Нуширвана. Но ему самому это могущество нужно было только для того, чтобы стать равным Инезии, умевшей управлять своим телом и сущностью точно так же, и не только стать наравне, но и справиться с ней, победить ее, уничтожить этого злого демона.
Сейчас он понимал, что и прежде рассуждал достаточно логично. Так и оказалось, как он предполагал: трон — это всего лишь аккумулятор накопленной энергии и в то же время что-то наподобие детонатора. Магический трон можно было использовать всего только один раз. А настоящее могущество, божественную власть ему помогут получить только искренние молитвы верующих женщин.
Эх, если бы он мог раздвоиться! И подслушать беседу Инезии и Лоони. Никогда раньше запечатанные уста Лоони еще не говорили ему так много. Теперь перед ним смутно вырисовывался мрачный и зловещий план Инезии. Так неужели же она развяжет войну? Если бы ему удалось предотвратить вторжение в Гонволан, богиня уже была бы обречена на гибель.
Она могла быть богиней, колдуньей, дьяволом, кем угодно! Но одну великую истину, касающуюся человеческой натуры, она забыла. Или не принимала во внимание. Или никогда не знала: люди сами уничтожат богиню Инезию, если только…
— Ну все, мы пришли, — сказал Кред.
Холройд увидел, что у крутого склона стоит высокий сероглазый и седоволосый человек. Кред отрапортовал:
— Разрешите доложить, маршал, — это новенький. С вашего позволения, я покажу ему, что и как?..
— Да, — сказал старик равнодушно. — Покажи.
Поначалу Холройд заметил только скриров, летающих над огромной ареной взад-вперед. Все пространство вокруг арены было битком набито людьми, словно бы наблюдающими какой-то захватывающий спектакль. Но все, что было вокруг, он едва разглядел. Все его внимание было поглощено скрирами, стаями скриров, роями скриров. Скриры летали звеньями из десятка птиц. Наездник восседал на спине лишь одной птицы из десятка, но и остальные в звене летели слаженно, как самолеты в строю. Вдруг, как будто по неслышимому сигналу, десяток скриров метнулся вниз и спикировал на поверхность арены. И только сейчас Холройд увидел, что под клювами и когтями птиц мечутся обреченные. Сотни мужчин… женщины там были тоже, но их меньше… Жертвы… Голову Холройда как будто обхватил раскаленный металлический обруч. Он не мог оторвать глаз от жуткого, душераздирающего зрелища. Обреченные защищались. На арене разгорелась настоящая битва. В руках этих невольных гладиаторов были щиты наподобие зонтов, которыми они закрывались сверху и сквозь которые тыкали в своих прожорливых противников длинными пиками. Однако гигантские птицы уклонялись от ударов с натренированным проворством и ловко выхватывали с арены мужественных борцов, так же ловко, как малиновка выдергивает червяков с грядки… Все это длилось минуты четыре, не больше. Справа, под высоким навесом, жадно разевая клювы, попискивали сотни птенцов скриров. У них начиналась трапеза.