и всё-таки неизменно поражались каждый раз, когда показывалось новое, еще не виданное существо. Как-то около двух часов ночи, когда звёзды заволокло тучами и рулевой еле отличал черную воду от такого же черного неба, он обратил внимание на слабое свечение под водой, постепенно принявшее очертания животного. Трудно было решить, проистекало ли свечение от соприкосновения с планктоном или же само животное фосфоресцировало, тем более, что контуры призрачного существа казались в этом смутном свете колеблющимися и неопределенными. Оно становилось то круглым, то овальным, то треугольным, и вдруг разделилось на две части, каждая из которых самостоятельно плавала взад и вперед под плотом. Под конец уже три громадных светящихся привидения мед-ленно кружили под нами. Это были какие-то неимоверные чудовища длиной минимум в 6 — 8 метров. Мы быстро поднялись и стали все шестеро наблюдать за пляской привидений. Она продолжалась час за часом, сопровождая плот в его движении. Загадочные и беззвучные светящиеся спутники держались в глубине, преимущественно с правой стороны, где стоял фонарь, но иногда появлялись и прямо под плотом или слева. Судя по световому контуру, они были больше слонов, но это не могли быть киты, потому что они ни разу не поднимались к поверхности за воздухом. Возможно, это были гигантские скаты, менявшие очертания оттого, что поворачивались с боку на бок. Они не обращали никакого внимания на наши попытки подманить их; мы подносили фонарь к самой воде, но нам так и не пришлось разглядеть их поближе. И, как и положено всякой уважающей себя нечисти и привидениям, они исчезли с рассветом, как будто растворились в воде.
Мы так никогда и не смогли найти удовлетворительного объяснения этому ночному визиту трех светящихся чудищ, — если только не считать, что он находился в прямой связи с другим визитом, который был нанесен нам среди бела дня через полтора суток. Это было 24 мая, когда мы покачивались на ленивых валах примерно на 95° западной долготы и 7° южной широты. Дело шло к обеду, и мы только что выбросили в воду внутренности двух больших макрелей, выловленных на заре. Поэтому я, принимая освежающую ванну у носа плота, был всё время начеку и лежал, держась за канат, пока не увидел двухметровую толстую бурую рыбу, которая, сгорая от любопытства, приближалась ко мне в прозрачной, как кристалл, воде. Я быстренько выбрался на плот и сел подсыхать на солнышке, разглядывая неторопливо проплывающую мимо плота рыбу, как вдруг услышал пронзительный вопль Кнюта — он сидел на корме, позади хижины. Он кричал «акула!» не своим голосом, а так как мы чуть ли не каждый день наслаждались обществом сопровождавших плот акул и не устраивали по этому поводу никакого ажиотажа, то поняли сразу, что тут дело шло о чем-то особенном, и ринулись все как один на выручку Кнюту.
Что же оказалось? Наш Кнют сидел безмятежно и полоскал в волнах свои невыразимые, потом поднял голову и... оказался нос к носу с самой большой и уродливой физиономией, какую только мы видели за всю нашу жизнь. Это была голова колоссального морского чудовища, такая громадная и страшная, что сам водяной, вынырни он из воды, не мог бы сравниться с таким зрелищем. На широкой и плоской лягушачьей голове сидели по бокам два маленьких глаза, в нижней части обрисовывалась жабья пасть в полтора метра шириной, с длинными усами по краям. Голова переходила в гигантское тело, заканчивавшееся длинным тонким хвостом с острым, торчащим вверх плавником, свидетельствовавшим о том, что чудовище никоим образом не могло быть китом. Тело казалось под водой бурым, оно всё было засеяно, как и голова, маленькими белыми пятнышками. Гигант медленно и лениво плыл за нашей кормой. Он щурился, как бульдог, и неторопливо шевелил хвостом. Большой круглый спинной плавник торчал из воды, иногда высовывался и хвостовой плавник; когда же великан оказывался между двумя валами, вся спина поднималась над поверхностью моря, словно риф, омываемый бурлящей водой. Перед широкой мордой плыла веером целая туча полосатых лоцманов; здоровенные прилипалы и другие паразиты присосались к огромной туше, — казалось, целая своеобразная колония морских животных сгрудилась около подводной скалы.
За кормой нашего плота плавала в воде приманка для акул — десятикилограммовая золотая макрель, надетая на шесть самых больших из имевшихся у нас крючков, рой лоцманов подлетел и быстро обнюхал рыбину, не притрагиваясь, однако, к ней, после чего они поспешили обратно к своему господину и повелителю, владыке подводного царства. И вот гигантская махина пришла в движение и размеренно поплыла в сторону приманки — крохотного, жалкого кусочка рядом с такой мордой. Мы попробовали подтянуть макрель, но морское чудовище неторопливо проследовало к самому плоту. Оно незаметно сглотнуло приманку, даже не открывая пасть, как бы не желая распахивать настежь свои ворота ради такого пустяка. Подойдя вплотную к нам, гигант задел спиной тяжелое кормовое весло, которое сразу взлетело вверх; мы имели возможность изучить этого исполина на близком расстоянии, — настолько близком, что я испугался за рассудок экипажа: мы нервно хохотали и орали что-то, возбужденные невероятным зрелищем. Сам Дисней[32]при всей его фантазии не мог бы придумать более устрашающего морского чудовища, чем то, которое неожиданно разложило свою морду вдоль нашего плота и теперь щурилось на нас.
Это была китовая акула, крупнейшая акула и крупнейшая современная рыба вообще. Она встречается крайне редко, но отдельные экземпляры ее всё же наблюдались в тропических морях. Китовая акула имеет в среднем 15 метров в длину; зоологи определяют ее вес в 15 тонн. Считают, что наиболее крупные экземпляры могут достигать 20 метров. Однажды удалось загарпунить подобного «крошку», у которого только печень весила 300 килограммов, а в широкой пасти насчитывалось три тысячи зубов.
Чудовище было таким огромным, что когда оно вздумало поплавать вокруг плота и под ним, то можно было видеть голову с одной стороны плота, в то время как хвост высовывался с другой. А его морда выглядела настолько гротескной и тупой, что мы просто покатывались со смеха, хотя отлично сознавали, что эта гора мускулов может разнести в щепки весь наш плот, если только гигант нападет на нас. Снова и снова кружил он под нами, пока мы гадали, чем всё это кончится. Затем он добродушно почесал спину о наше кормовое весло, отчего то еще раз подскочило вверх. Мы стояли на краях плота наготове с ручными гарпунами, но они казались просто зубочистками рядом с этим колоссом. Ничто не говорило за то, что акула собирается когда-нибудь покинуть нас; она кружила рядом с плотом, сопровождая его, как верный пес. Никто из нас не видал в своей жизни и не представлял себе ничего подобного, и вся эта ситуация с плывущим то за плотом, то под ним морским чудовищем казалась настолько невероятной, что мы как-то не могли принять ее по-настоящему всерьез.
На самом деле китовая акула плавала вокруг нас меньше часа, но нам показалось, что этот визит растянулся на целый день. В конце концов возбужденные нервы Эрика, стоявшего на углу плота с 2,5-метровым гарпуном в руках, не выдержали, и, подбодряемый необдуманными выкриками, он приподнял гарпун для удара. В тот момент, когда акула медленно подплыла к нему и ее голова оказалась под самым углом плота, Эрик изо всех сил ударил гарпуном прямо вниз, глубоко вонзив его в хрящевой череп гиганта. Прошло несколько секунд, прежде чем до исполина дошло, что именно случилось. И вдруг неуклюжий дуралей, как по мановению волшебной палочки, превратился в один сплошной огромный сгусток железных мускулов. Послышалось зловещее шуршание троса о борт плота, в воздух поднялся целый фонтан воды, гигант встал на голову и ринулся вглубь. Трое из нас, стоявшие ближе других, были моментально сбиты с ног, причем двое получили сильные ожоги и ссадины от пронесшегося в воздухе троса. Толстый канат, предназначенный для крепления спасательной лодки, зацепился за борт и лопнул в тот лее миг, как бечевка. А через пару секунд метрах в двухстах от нас на поверхности воды всплыл обломок гарпуна. Мимо промчалась стая испуганных лоцманов в отчаянной попытке не отстать от своего господина и повелителя. Мы долго гадали, что чудовище вернется и обрушится на нас этакой разъяренной подводной лодкой, но больше нам никогда не пришлось его увидеть.
В это время мы плыли в западном направлении, увлекаемые Южным экваториальным течением, и находились примерно в 400 морских милях к югу от Галапагосских островов. Островные течения уже не могли увлечь нас с собою, и единственным приветом с этих островов оказались большие морские черепахи, которые забираются далеко в океан. Однажды мы заметили здоровенную черепаху, — лежа на поверхности, она усиленно крутила головой и одним плавником. Когда ее приподняло на гребне волны, мы увидели, что в воде под черепахой мелькают зеленые, синие, желтые пятна, — она сражалась не на жизнь, а на смерть с золотыми макрелями. По-видимому, бой носил довольно односторонний характер: двенадцать — пятнадцать пестрых большеголовых рыб атаковали шею и плавники черепахи, очевидно стремясь взять ее измором, так как она не могла бесконечно отсиживаться внутри панцыря.
Заметив плот, черепаха нырнула и направилась прямо к нам, преследуемая поблескивающими в воде рыбами. Она подплыла вплотную и хотела было взобраться на борт, когда вдруг заметила нас, столпившихся вдоль края. Будь мы опытнее, нам без труда удалось бы набросить на нее петлю, пока этот громадный панцырь неторопливо двигался вдоль плота. Но мы упустили драгоценное время, тараща глаза на невиданного великана, и когда лассо было приготовлено, черепаха уже миновала нос нашего суденышка. Мы тут же спустили на воду резиновую лодчонку, и Герман, Бенгт и Торстейн отправились в погоню на этой скорлупке, которая своими размерами лишь немногим превосходила преследуемую дичь. Бенгт, наш стюард, уже видел в мечтах целый караван мисок с мясом и изысканнейшим черепаховым супом. Но чем сильнее они гребли, тем скорее скользила у самой поверхности воды черепаха, и не успели они отъехать от плота ста метров, как черепаха вдруг бесследно исчезла. Оставалось утешаться тем, что охотники всё же сделали доброе дело, ибо, когда крохотная резиновая лодка направилась обратно, подпрыгивая на волнах, за ней последовала вся сверкающая стая золотых макрелей. Они кружились около новой «черепахи», а наиболее отважные хватали вёсла, разгребавшие воду, словно плавники. Тем временем миролюбивая морская черепаха благополучно ушла от своих коварных преследователей.