В общем и целом, после последнего шторма мы уже не сомневались, что благополучно продержимся на воде ту часть пути, которая еще отделяла нас от островов. Теперь возникала проблема другого рода: как-то закончится наше путешествие?
Было ясно, что «Кон-Тики» будет неуклонно идти на запад, пока не уткнется в скалу или во что-нибудь в этом роде. Но плавание можно будет считать законченным только тогда, когда вся наша шестерка благополучно выберется на один из бесчисленных полинезийских островов, к которым мы приближались.
Мы до сих пор не могли сказать с полной уверенностью, где плот пристанет к суше. Нас отделяло одинаковое расстояние от Маркизского архипелага и от островов Туамоту, причем плот легко могло пронести как раз между ними, так что мы бы даже и не увидали земли. Ближайший из Маркизских островов был в 300 морских милях на северо-запад, ближайший из группы Туамоту — в 300 морских милях на юго-запад, а ветер и течение непрерывно колебались, с преобладающим западным направлением.
Кстати, ближайшей сушей на северо-запад был тот самый скалистый, заросший джунглями островок Фату-Хива, где я жил на берегу в свайной хижине и слушал сказания старика о божестве его племени, Тики. Если «Кон-Тики» пристанет к этому берегу, мне предстоит встретить немало знакомцев, хотя старика я уже вряд ли увижу. Он, наверное, покинул этот мир, в надежде предстать перед взором самого Тики. Притом, если нас понесет в сторону редких гористых островов Маркизского архипелага, следует быть особенно осторожными: там путь волнам преграждают отвесные скалы, и потребуется немало стараний, чтобы обнаружить одну из немногих расщелин, заканчивающихся тесной бухтой.
Если же нас отнесет к архипелагу Туамоту, то на пути плота окажутся многочисленные, расположенные близко друг от друга коралловые рифы. Этот архипелаг известен еще под наименованием «Низкие», или «Опасные», острова, так как сложен весь из кораллов и состоит из коварных подводных рифов и покрытых пальмами атоллов,[46]которые возвышаются всего на два-три метра над уровнем моря. Подводное кольцо рифов преграждает подходы к атоллам, делая судоходство в этой области крайне опасным. Но хотя острова Туамоту сложены из кораллов, а Маркизские острова представляют собою потухшие вулканы, — оба архипелага заселены одной и той же полинезийской расой, и вожди обоих ее ответвлений считают Тики своим общим предком.
Уже 3 июля, когда нас еще отделяли от Полипезии тысячи миль, сама природа указала нам, как она когда-то указывала исконным жителям Перу, что где-то впереди в океане лежит суша. Небольшие стаи фрегатов сопровождали нас на расстоянии почти тысячи морских миль от побережья Перу. Они исчезли примерно около 100° западной долготы, после чего мы видели только обитателей морских просторов — буревестников. Но 3 июля, когда мы достигли 125° западной долготы, снова показались фрегаты и с тех пор появлялись небольшими стаями то высоко в небе, то над самыми гребнями волн, где перехватывали спасающихся от золотых макрелей летучих рыбок. Было очевидно, что эти фрегаты прилетели не из Америки, — следовательно, где-то впереди лежала суша.
16 июля природа послала нам еще более яркое свидетельство этого: мы выловили девятифутовую акулу, и та отрыгнула большую, еще не переваренную морскую звезду, которую совсем недавно подобрала где-то на мелководье.
А на следующий день нас посетили первые гости непосредственно с островов Полинезии.
Появление двух олушей[47]было для нас настоящим событием; они показались сначала над горизонтом на западе, потом пролетели невысоко над мачтой. Несколько кругов над плотом, и вот они уже сложили свои крылья, общим размахом в полтора метра, и закачались на воде рядом с нами. Любопытные золотые макрели немедленно поспешили подплыть к незнакомкам, но ни одна из сторон не задевала другую. Это был первый живой привет, первое «добро пожаловать» из Полинезии. Вечером олуши не стали улетать, а остались отдыхать на волнах; еще в полночь мы слышали их хриплые крики, когда они кружились над мачтой.
Собираемая нами на палубе летучая рыба принадлежала уже к другому, значительно более крупному виду, знакомому мне еще с тех времен, когда я ходил на рыбную ловлю вместе с туземцами Фату-Хивы.
В течение трех суток плот влекло по направлению к этому острову, но затем подул сильный норд-ост, который послал нас в сторону атоллов Туамоту. Ветер вывел плот из Южного экваториального течения, и теперь мы попали в зону самых беспорядочных морских течений. Они то совершенно пропадали, то опять появлялись невидимыми реками, разветвляющимися во все стороны света. Признаками более сильного течения служили более крутые волны и понижение температуры воды, иногда на целый градус. Кроме того, мы могли судить о направлении и силе течения по разнице между положением нашего плота, исчислявшимся каждый день Эриком, и действительным его положением.
На подступах к самой Полинезии ветер вдруг стих, отдав нас предварительно на попечение слабому течению, которое, к нашему ужасу, потащило плот по направлению к Антарктиде. Правда, полного затишья не наступило, и мы поспешили поднять все имевшиеся паруса, чтобы использовать малейшее дуновение. За всё плавание не было случая, чтобы нас несло обратно в сторону Америки; минимальное продвижение за сутки составляло около 9 морских миль, или около 17 километров, в то время как средняя скорость за всё время плавания составляла 42,5 морских мили, или 78,5 километра в сутки,
Наконец пассат всё же сжалился над нами. Снова заступив на свою вахту, он честно принялся тащить и подталкивать разболтавшийся плот по направлению к финишу в новой, незнакомой нашему судну части света.
С каждым днем над нами кружило всё большее количество морских птиц. Однажды под вечер, когда солнце готовилось уже окунуться в море, мы обратили внимание на особое оживление в птичьей стае. Она заспешила на запад, не обращая внимания ни на нас, ни на летучих рыбок. С верхушки мачты мы убедились, что все птицы летят в одном направлении, — похоже было, что они видят сверху что-то, недоступное нашему глазу. Возможно также, что они руководствовались инстинктом, но во всяком случае было ясно, что они летят на ближайший остров, где расположены их гнёзда.
Мы повернули кормовое весло и постарались лечь точно на тот курс, которым летели птицы. Уже стемнело, но мы всё еще могли слышать крики замешкавшихся воздушных спутников, которые шли на фоне звездного неба тем же курсом, что и плот. Ночь была чудесной; в третий раз, с тех пор как мы отправились в путь, на небо выплыла почти полная луна.
На следующий день птичий гам над нами еще более усилился, и на этот раз не нужно было дожидаться вечера, чтобы приметить, какой курс изберут птицы: над самым горизонтом показалось необычное, стоявшее совершенно неподвижно облако. Все прочие облака появлялись легкими пушистыми хлопьями на краю неба на юге и следовали за пассатом через небосклон, пока не исчезали на западе. Так вели себя пассатные облака, когда я впервые познакомился с ними на Фату-Хиве, и точно так же шли они день и ночь высоко в небе над «Кон-Тики». Но это одинокое облако над горизонтом на юго-востоке не трогалось с места. Словно замерший в воздухе столб дыма, оно, казалось, неподвижно следило за проходившими мимо пассатными облачками. Такие неподвижно стоящие облака называются по-латыни кумулюнимбус. Полинезийцы этого не могли знать, зато они отлично знали, что под такими облаками лежит суша. Тропическое солнце накаляет песок и создает восходящий поток горячего воздуха, который конденсируется, достигнув лежащих выше более холодных слоев атмосферы.
Мы правили прямо на облачко, пока оно не исчезло в сумерках после заката. Дул ровный ветер, и «Кон-Тики» устойчиво держал курс с зафиксированным рулем, как всегда в хорошую погоду. В задачи вахтенного теперь входило в основном сидеть на истертой до блеска дощечке на верхушке мачты и стараться обнаружить какой- нибудь признак земли.
Всю ночь, при свете почти полной луны над нами с оглушительными криками кружили тучи птиц.
Глава седьмая. ВСТРЕЧА С ПОЛИНЕЗИЕЙ
Первая встреча с землей. — Нас относит от Пука-Пуки.— Праздничный день у рифа Ангатау —У врат рая. — Первые полинезийцы.—Новая команда «Кон-Тики». — Кнют получает увольнение на берег. — Неравная борьба. — Нас снова относит в море. — Опасный фарватер. — От Такуме до Рароиа. — Нас несет в адский котел. — Во власти прибоя. — Крушение. — Жертвы крушения на коралловом рифе. — Мы находим необитаемый остров.
В ночь на 30 июля на «Кон-Тики» царило приподнятое настроение. Непрекращающийся птичий гомон, казалось, предвещал близость новых больших событий. Крики птиц производили какое-то особенно земное впечатление после трехмесячного непрерывного жалобного концерта безжизненных снастей. Плясавшая рядом с вахтенным на мачте луна выглядела особенно большой и круглой. Мы были готовы объяснить необычную теплоту ее желтого сияния тем, что в нем отражались уже не одни только холодные рыбы, но и пальмовые кроны со всей окружающей их южной романтикой.
В шесть утра Бенгт покинул наблюдательный пункт на мачте, разбудил Германа и улегся спать. Светало, Герман забрался на скрипучую мачту; десять минут спустя он скатился вниз по вантам и дернул меня за ногу:
— Вставай, погляди на свой островок!
Бросив взгляд на его сияющую физиономию, я выскочил на палубу, сопровождаемый по пятам еще не успевшим заснуть Бенгтом. Мы дружно вскарабкались на самую верхушку мачты. Птицы летали вокруг во множестве. Над морем повисла нерастаявшим остатком ночи сине-фиолетовая мгла, но на востоке весь горизонт уже озарился всё усиливавшимся румяным заревом; а там, на юго-востоке, голубой карандашной чертой на кроваво-красном фоне протянулась какая-то легкая тень.