нялись все вместе спасанием груза.
Роковой уступ остался теперь в двадцати метрах позади нас; как раз там разбивались о риф буруны. Коралловая постройка была такой высоты, что лишь наиболее высоким валам удавалось перевалить через барьер, вливая в богатую рыбой лагуну свежий поток воды. С внутренней стороны рифа начиналось царство кораллов с его неисчерпаемым разнообразием красок и форм.
Нашу резиновую лодку забросило далеко на риф, она лежала там полная воды. Мы вылили воду, подтянули лодку к плоту и нагрузили на нее самое драгоценное оборудование, в дополнение к радиостанции, провианту и пресной воде. Затем мы доставили груз по мелководью к большой коралловой глыбе, которая венчала риф. Разгрузив здесь лодку, мы отправились за новой партией. Надо было спешить, — приливно-отливные течения могли принести с собою самые неприятные неожиданности.
Передвигаясь по мелководью, мы вдруг увидели, как что-то сверкнуло на солнце. Подойдя поближе, обнаружили, к своему удивлению, две пустые консервные банки. Эта находка была тем более неожиданной, что банки оказались совсем новыми и по всем приметам совпадали с ананасными консервами из наших собственных запасов, полученных на испытание от генерал-квартирмейстера. Оказалось, что это и в самом деле остатки после нашего последнего завтрака на борту «Кон-Тики». Они лишь не намного опередили нас.
Риф был сложен из неровных зубчатых глыб, испещрен ямами и протоками, поэтому вода местами доставала нам лишь до щиколоток, а местами — почти до подбородка. Покрывавшие риф водоросли, полипняки и кораллы придавали ему вид подводного цветника с мхами и кактусами, с окаменевшими красными, зелеными, желтыми и белыми цветами. Не было того цвета, который нельзя было бы здесь наблюдать, разглядывая кораллы, водоросли, моллюсков, морских червей и снующих вокруг причудливых рыб. В более глубоких расщелинах к нам подкрадывались отчетливо видные в хрустально чистой воде небольшие, четырех-футовые акулы. Достаточно было шлепнуть ладонью по поверхности воды, чтобы заставить их повернуться кругом и удрать.
В том месте, где на рифах застрял «Кон-Тики», нас окружали неглубокие лужицы воды и коралловые зубцы, из-за которых проглядывала спокойная голубая лагуна. Был час отлива, и всё новые кораллы появлялись из воды, а непрерывно ревущий прибой как бы спустился этажом ниже. Что ожидало нас во время прилива, об этом мы могли только гадать; сейчас надо было спешить уйти отсюда.
Риф протянулся на север и на юг наполовину скрытым под водой крепостным валом. На юге на горизонте виднелся густо поросший пальмами длинный остров. На севере от нас, совсем рядом, метрах в шестистах-семистах, находился еще один крохотный островок. Немногочисленные пальмы выстроились вдоль его снежно-белых песчаных берегов, омываемых водами тихой лагуны, защищенной от моря коралловым барьером. Издали островок казался пышной корзиной с цветами или кусочком райской земли.
На нем мы и остановили свой выбор.
Герман стоял рядом со мной, бородатый и сияющий. Не говоря ни слова, он протянул мне руку со счастливой улыбкой на лице.
«Кон-Тики» всё еще лежал на краю рифа, обдаваемый белыми брызгами. Все надстройки были разбиты, но основа — девять бальзовых бревен из леса вокруг Киведо в Эквадоре — была в полной сохранности. Они спасли нам жизнь. Море смыло часть груза с палубы, зато всё лежавшее в хижине было цело. Нам удалось снять с плота всё, что еще представляло собой какую-либо ценность, и перенести груз на обветренную глыбу посреди барьера.
Соскакивая с бревен, я невольно искал глазами лоцманов, которые обычно сновали вокруг носа плота. Теперь огромные брёвна лежали целиком на рифах, в заливчике всего в пол-фута глубиной, и под ними извивались лишь коричневые морские черви. Лоцманы исчезли. Золотые макрели исчезли. Вместо них кругом сновали не виданные нами ранее любопытные рыбы, сплющенные с боков, с павлиньей расцветкой и вуалеобразным хвостом. Мы приплыли в новый мир, Юханнес исчез из своей норки, — видно, нашел себе здесь другое убежище.
Я кинул последний взгляд на останки плота и заметил маленькую пальмочку в сплющенной корзине. Она поднималась на полтора фута в высоту из глазка в кокосовом орехе; внизу виднелись два корешка. Захватив орех, я пошел вброд к островку. Неподалеку от меня шагал Кнют, зажав подмышкой модель плота, над которой он немало потрудился во время плавания. Вскоре мы обогнали нашего бесподобного стюарда Бенгта. Он шел согнувшись, с вымазанным сажей лбом, окунув бороду в воду и толкая перед собой ящик, который усиленно качался каждый раз, когда прибой вливал новый поток воды в лагуну. Бенгт с гордым видом приоткрыл крышку, — это был наш кухонный ящик, примус и кастрюли в полной сохранности.
Никогда не забуду это шествие вброд к райскому островку. Добравшись до залитого солнцем песчаного берега, я поспешил стряхнуть ботинки и погрузить пальцы босых ног в горячий сухой песок. Я не мог наглядеться на следы от своих собственных ног. Вскоре кроны пальм сомкнулись надо мной; я продолжал идти к центру островка. На пальмах висели зеленые кокосовые орехи, кругом росли кусты, покрытые белоснежными цветами с таким сладким, чарующим запахом, что даже голова закружилась. Вокруг меня безбоязненно парили две морские ласточки, белые и легкие, словно два облачка. То и дело по песку пробегали маленькие ящерицы; иногда показывался главный житель острова — кроваво-красный рак-отшельник, прячущий нежную заднюю часть своего тела в украденной раковине величиной с куриное яйцо.
Под влиянием нахлынувших на меня чувств я опустился на колени и зарыл руки в сухой горячий песок.
Плавание закончилось, и все до одного были живы и здоровы. Мы высадились на необитаемом полинезийском островке. И на каком островке! Вот подошел Торстейн, — он отбросил в сторону мешок и растянулся во весь рост на песке, наслаждаясь зрелищем пальмовых крон. Легкие белые птицы бесшумно кружили над самыми нашими головами. Скоро вся наша шестерка лежала на берегу. Один лишь Герман, как всегда, проявил выдающуюся энергию: залез на небольшую пальму и сорвал гроздь огромных зеленых кокосовых орехов. Мы срезали им макушки и стали жадно глотать самый чудесный освежающий напиток в мире — сладкое, холодное молоко незрелого кокосового ореха. Со стороны рифа доносился монотонный бой барабанов, — там бессменная стража охраняла райские врата.
— Чистилище оказалось сыроватым, — подвел итоги Бенгт. — Но царство небесное я себе примерно так и представлял.
Мы с наслаждением потягивались, лежа под пальмами, и улыбались пассатным облачкам, которые мчались высоко над нами. Теперь мы уже не плыли на запад за ними, а лежали на неподвижном, надежном островке в самой Полинезии.
Потягиваясь всласть на песочке, мы слышали непрерывный гул протянувшихся до самого горизонта бурунов.
Бенгт был прав: мы попали в царство небесное.
Глава восьмая. В ГОСТЯХ У ПОЛИНЕЗИЙЦЕВ
Робинзонада. — Мы боимся, что нас спасут. — Всё в порядке. — Следы других крушений.— Еще необитаемые острова. — Бой с муренами. — Нас находят островитяне.— Привидения на рифе. — Посол к вождю. — Вождь посещает нас. — «Кон-Тики» — старый знакомый/ — Наводнение. — Плот-вездеход.— Вчетвером на острове. — Островитяне забирают нас. — Встреча в деревне. — Предки из страны восходящего солнца. — Хюла-хюла. — Шаманы в эфире. — Мы получаем королевские имена. — «Маоаэ» терпит крушение.— «Тамара» спасает «Маоаэ». — Курс на Таити! — Встреча на набережной.— Живем по-королевски. — Шесть венков.
Остров оказался необитаемым. Его размеры — неполных двести метров в поперечнике — позволили нам очень быстро изучить пальмовую рощицу и узкую прибрежную полосу. Самое высокое место поднималось на два метра над лагуной.
Под пальмовыми кронами у нас над головами висели большие гроздья зеленых орехов — природных термосов, хранивших защищенное от тропического солнца холодное кокосовое молоко. Значит, нам, не придется страдать от жажды, рядом с зелеными орехами висело немало спелых, по песку ползало множество раков-отшельников, в лагуне сновали всевозможные рыбы, — одним словом, мы были обеспечены всем необходимым.
На северном берегу мы обнаружили наполовину занесенный песком старый некрашеный деревянный крест. Отсюда открывался вид на северную часть рифа с остатками разбитого судна, мимо которого проплыл наш плот, перед тем как самому сесть на риф. Еще дальше на север голубели верхушки пальм на следующем атолле. Лесистый остров к югу от нас был гораздо ближе. Правда, там мы тоже не видели никаких признаков жизни; да впрочем, в тот момент мы были заняты другим.
Вот идет, прихрамывая, робинзон Хессельберг, в своей громадной соломенной шляпе и с целой охапкой шевелящихся раков в руках. Кнют собирает хворост, и вскоре мы уплетаем вареных раков. На третье подается какао на кокосовом молоке.
— Ну, как оно на бережку, ребята? — спрашивает довольный Кнют.
И хотя незадолго до этого он успел уже побывать один раз на суше, в ту же минуту он теряет равновесие и выливает пол-котелка горячей воды на ноги Бенгта! После 101 суток на плоту мы в первый день не очень-то твердо стояли на ногах и то и дело хватались за пальмы, так как совершенно автоматически приседали, готовясь встретить несуществующую волну.
Когда Бенгт вручил каждому его столовый прибор, Эрик хитро улыбнулся. Я сразу вспомнил, как после нашего последнего завтрака на плоту принялся по привычке тщательно отмывать свою миску, а Эрик, бросив взгляд в сторону рифа, потихоньку отложил в сторону свой прибор и заявил: «Что-то мне сегодня лень посуду мыть». Вынутая теперь из кухонного ящика, его миска сверкала не хуже моей.