льшие деревья, оставались внутренние области страны.
— Ну что ж, отправимся туда и срубим их сами, — решили мы.
— Это невозможно, — последовал ответ властей. — Только что начался дождливый сезон, и дороги в джунглях совершенно непроходимы из-за воды и глубокой грязи. Если вам нужны бальзовые брёвна, приезжайте в Эквадор через полгода, когда кончатся дожди и просохнут дороги.
Тогда мы пришли за советом к дону Густаво фон Бухвальду, бальзовому «королю», и Герман разложил перед ним чертежи нашего плота с указанием нужного размера бревен. Маленький высохший бальзовый король тут же взял телефонную трубку и поручил своим агентам навести справки. Выяснилось, что на всех лесопилках можно найти планки, мелкие доски, отдельные колоды, но ни одного бревна, пригодного для наших целей. На складе у самого дона Густаво лежали два совершенно сухих бревна, но на них мы бы далеко не уплыли... Очень скоро стало ясно, что поиски не дадут результатов.
— У моего брата есть большая плантация бальзового дерева, — сказал нам тогда дон Густаво. — Его зовут дон Федерико, живет он в Киведо — маленькой лесной деревушке в глубине страны. Он раздобудет всё, что нужно, как только нам удастся связаться с ним — после дождливого сезона. А сейчас это невозможно, в джунглях идут ливни.
А что было невозможно для дона Густаво, то было невозможно и для всех специалистов по бальзе в Эквадоре. Мы сидели в Гуаякиле бёз бревен для плота, лишенные возможности самим отправиться на рубку леса раньше, чем через много месяцев, когда всё равно уже будет поздно.
— Время поджимает, — сказал Герман.
— А без бальзовых бревен нам не обойтись, — откликнулся я. — Плот должен быть точной копией своего прообраза, иначе у нас нет никаких гарантий, что мы выйдем живы из этой затеи.
В гостинице мы раздобыли небольшой школьный атлас. Зеленые джунгли, коричневые горы, красные кружки населенных пунктов. Карта говорила нам о том, что джунгли тянутся непрерывной полосой от Тихого океана до самого подножья поднимающихся в заоблачную высь Анд. И тут мне в голову пришла одна мысль. Было очевидно, что сейчас невозможно попасть в лес у Киведо со стороны побережья. А что, если попытать счастья с другого конца — спуститься прямо в гущу джунглей по скалистым склонам Андского хребта? Других возможностей мы не видели.
На аэродроме нашелся небольшой грузовой самолет, пилот которого согласился доставить нас в Кито — столицу этой своеобразной страны, лежащую в горах на высоте трех тысяч метров над уровнем моря. И вот мы снова летим. Зажатые между ящиками и мебелью, мы увидели, как внизу промелькнули зеленые джунгли и серебристые реки, после чего самолет вошел в туман. Когда мы вынырнули из тумана, равнина под нами была закрыта бескрайним волнующимся морем облаков, а впереди, прямо из этого моря, торчали, поднимаясь в ослепительно синее небо, иссушенные солнцем склоны гор.
Самолет тянулся к горам, словно по невидимой канатной дороге. И хотя до экватора было рукой подать, мы вскоре сравнялись со сверкающими снеговыми макушками. Но вот самолет скользнул вниз, и мы очутились над покрытым сочной весенней зеленью высокогорным плато. Здесь мы и приземлились на аэродроме около самой удивительной столицы во всем мире.
Среди ста пятидесяти тысяч жителей Кито абсолютное большинство составляют метисы и чистокровные горные индейцы. Кито был столицей их предков задолго до того, как Колумб, а с ним и вся наша белая раса узнали о существовании Америки. Приезжий обращает прежде всего внимание на старинные монастыри с их бесценными сокровищами искусства и на другие великолепные здания, которые возвышаются над низкими глинобитными индейскими домиками еще со времен первых испанцев. Между домами вьется лабиринт узких закоулков, заполненных индейцами в пестрых, с преобладанием красного цвета, пончо[20]и в больших шляпах кустарного производства. Одни из них направляются на рынок, подгоняя навьюченных осликов, другие сидят, согнувшись, вдоль стен и дремлют на солнышке. С трудом прокладывая себе путь и беспрестанно гудя, пробираются среди ребятишек, босых индейцев и осликов редкие автомашины, в которых восседают в тропических костюмах аристократы испанского происхождения. Воздух на этом высокогорном плато до того чист и прозрачен, что горы кажутся частью самого города, придавая всему налет сказочности.
Наш друг Хорхе, летчик с грузового самолета, по прозвищу «бешеный пилот», принадлежал к одному из старинных испанских родов Кито. Он помог нам устроиться в причудливой древней гостинице, после чего стал — отчасти с нашим участием, отчасти без нас — разыскивать желающих доставить нас через горы вниз в джунгли, в Киведо. К вечеру мы собрались в старом испанском кафе. Хорхе принес множество мрачных новостей, из которых следовало, что мы должны выбросить из головы всякую мысль о Киведо. Невозможно было найти ни людей, ни экипаж для того, чтобы везти нас через горы, не говоря уже о пути через джунгли, где ливень был в полном разгаре и всякий застрявший в грязи подвергался, к тому же, угрозе нападения. Не позднее прошлого года в восточной части Эквадора был убит отравленными стрелами целый отряд в составе десяти американских инженеров-нефтяников. Здесь жило еще множество лесных индейцев, которые бродили голышом по джунглям и поражали своим ядовитым оружием каждого чужеземца.
— Среди них попадаются охотники за черепами, — добавил Хорхе зловещим голосом, видя, что Герман невозмутимо продолжает поглощать свой бифштекс, запивая его красным вином.
— Вы думаете, что я преувеличиваю? — продолжал он всё так же глухо. — Несмотря на строгий запрет, еще и сейчас есть в стране люди, которые живут тем, что перепродают высушенные человеческие головы. За всеми ведь не уследишь, поэтому по сей день случается, что индейцы из джунглей отрезают головы своим врагам из других кочующих племен. Они дробят и удаляют черепную кость, после чего наполняют кожу раскаленным песком. От этого голова сжимается и делается меньше кошачьей, сохраняя все формы и черты лица. Когда- то такие высушенные головы врагов были ценным военным трофеем, — теперь это редкостный контрабандный товар. Посредники из метисов сбывают головы скупщикам на побережье, а те продают их туристам по головокружительной цене.
Хорхе глянул на нас, проверяя впечатление от своих слов. Если бы он знал, что нас с Германом еще раньше в этот день зазвали в какую-то подворотню и предложили приобрести два таких сувенира по тысяче сукре[21]за штуку! В наше время часто сбывают подделки из обезьяньих голов, но это были настоящие головы чистокровных индейцев, сохранившие все черты своих обладателей. Они принадлежали мужчине и женщине и были величиной с апельсин. Женщина казалась даже красивой, хотя лишь ресницы и длинные черные волосы сохранили первоначальные размеры. При мысли о такой судьбе у меня по спине пробежал холодок, но я позволил себе усомниться, что мы можем столкнуться с охотниками за черепами к западу от гор.
— Кто знает, — возразил Хорхе мрачно. — А что ты скажешь, если твой друг исчезнет и его голова появится на рынке в миниатюрном издании? Так случилось с одним моим другом, — добавил он, пристально глядя на меня.
— Расскажи, — произнес Герман, медленно пережевывая бифштекс уже без прежнего удовольствия.
Я осторожно отложил вилку в сторону, и Хорхе стал рассказывать. Одно время он жил с женой в поселке в джунглях, промывая золото и скупая добычу других старателей. V него появился друг из туземцев, который регулярно приносил золото в обмен на разный товар. Потом друга убили в джунглях. Хорхе разыскал убийцу и пригрозил возмездием, убийца был из числа тех, кого подозревали в торговле человеческими головами, и Хорхе сказал, что сохранит ему жизнь только в том случае, если тот немедленно выдаст голову убитого. убийца тут же отдал ее — она была величиной с кулак. Хорхе даже растрогался, узнав черты своего друга, — тот нисколько не изменился, только стал совсем маленьким, расстроенный Хорхе принес голову домой жене. Она упала в обморок, и пришлось голову спрятать в чемодан. Но в джунглях было так сыро, что она стала плесневеть, и Хорхе приходилось доставать ее и протирать. Каждый раз, когда жена видела голову подвешенной за волосы к бельевой веревке, она падала в обморок. Но вот как-то раз в чемодан пробрались мыши и изгрызли друга. Хорхе был страшно расстроен и решил со всеми почестями похоронить голову друга в маленькой ямке на аэродроме. Ведь, как-никак, заключил Хорхе, это всё же был человек.
— Благодарю, я, кажется, сыт, - произнес я.
Когда мы шли домой в вечерних сумерках, мне вдруг показалось, что шляпа Германа спустилась ему на самые уши. Оказалось, что он сам натянул ее поглубже из-за ночной прохлады с гор.
На следующий день мы сидели вместе с нашим генеральным консулом Брюном и его женой под эвкалиптами на территории их большой загородной гациенды. Брюн сказал, что вряд ли приходится опасаться, что наши шляпы вдруг станут нам велики по пути через джунгли в Киведо, но... Недавно как раз в этих местах были замечены разбойники. Он показал газетные вырезки, в которых сообщалось, что с началом сухого периода в район Киведо будут посланы солдаты для ликвидации скрывающихся там «бандидос». Ехать туда сейчас было бы чистейшим безумием, да мы и ни за что не найдем ни шофёра, ни машины.
Между тем во время нашего разговора мы заметили промчавшийся мимо джип из американского посольства, и сразу же у нас был готов план. В сопровождении генерального консула мы отправились к американцам; нас принял сам военный атташе. Это был стройный, крепкий молодой человек в мундире цвета хаки и в кавалерийских сапогах. Он с улыбкой спросил, каким образом мы очутились на макушке Анд, когда местные газеты утверждают, что мы плывем на плоту через океан.
Мы объяснили ему, что наш плот еще только растет в джунглях в районе Киведо и что мы именно из-за этого оказались на крыше континента, но по-прежнему не знаем, как добраться до нужного нам леса. Мы попросили военного атташе либо а) одолжить нам самолет с двумя парашютами, либо б) предоставить в наше пользование джип с шофёром, хорошо знающим местность.