паводка, достигает почти двести тысяч кубических метров в секунду. За сотню километров от берега океан еще не в состоянии полностью растворить в себе ту пресную и грязную воду, что река несет с собой.
Но это медленное течение компенсируется, в свою очередь, глубиной русла, и в своей самой глубокой части достигает глубины в сто тридцать метров, что делает ее проходимой для судов на очень большом протяжении, так что суда с большим водоизмещением могут подниматься вплоть до перуанского города-порта Икитос.
Но что больше всего впечатляет в «реке-море», в моем понимании, это ни ее невероятная водность, ни глубина русла, ни ширина — в некоторых местах достигающая семидесяти километров от берега до берега, а особенный мир, сформировавшийся вокруг нее, необыкновенный мир на площади в семь миллионов квадратных километров, называемый Амазонией, сложнейшая система бесконечных притоков, островов, озер и болот, и, конечно же, сельва.
Хотя, можно было бы сказать, что Амазония, на самом деле, не только сельва, это нечто больше: это джунгли, это чаща, это дебри, вода и трясина, гнилье, мрак, звуки, шорохи, запахи, крики и шепот, тайны и страх, дождь, змеи, москиты, звери… все это и в то же время ничего.
Как человек, выросший в Африке, и хорошо изучивший джунгли от Сенегала до Южной Африки, считаю, что нельзя сравнивать оба эти континента. И хотя африканский животный мир более богат и разнообразен, но, все же, африканский континент более гостеприимен, более обитаем и менее враждебен, чем Амазония.
Африку можно пересечь пешком, и единственным оружием может служить толстая палка, мачете и, лишь в редких случаях, ружье; и чтобы там ни говорили, но никому, абсолютно никому в этом мире, не удалось пройти и сотую часть амазонской сельвы.
А потому, можно сказать, что жизни там нет, и не может быть, дальше и больше, чем на воде или около воды. На берегах ее русла и на берегах ее основных притоков стоят города и поселки, но в глубине, там, где настоящая чаща, ее девственное состояние удалось лишь робко «поцарапать» сборщикам каучуков. Там нет ни дорог, ни просек, ни какой-нибудь силы, способной пробить на длительное время то, что представляет из себя стена из растительности.
Только вода может победить ее. Пути, по которым движется вода на протяжении сотен, а то и тысяч лет, неоспоримы и даже растительность уважает их, хотя и очень часто вторгается на ту, запретную территорию, приобретая своеобразные свойства и формы, как, например, эти огромные водяные лилии, Виктория Регия, что разрастаются на болотах и притоках со спокойным течением, покрывая их почти полностью своими зелеными дисками, похожими на подносы.
И под этими подносами, безобидными на вид и иногда украшенными белыми цветами, скрывается самая большая опасность в этих водах: подстерегающий свою жертву черный кайман, гигантская анаконда и, особенно, небольшая, но свирепая пиранья.
— Пиранья!
Одно лишь это имя пугает, и на то имеются причины. Один лишь ее вид ужасен и полностью отражает ее кровавые инстинкты, из-за которых забываешь о ее скромном размере — не больше ладони. Широкая пасть, выдающиеся вперед челюсти, зубы острые, как пилы, а глаза такие, словно она ненавидит весь мир, и количество их неисчислимо. Их тысячи и тысячи, и они с такой скоростью собираются на запах крови, что я видел как они сожрали корову за три минуты, так что вода буквально бурлила вокруг несчастного животного, и выели ей все внутренности еще до того, как корова издохла.
На венесуэльских равнинах, когда стадо должно пересечь реку, пастухи бросают в воду, ниже по течению, старую или больную корову, и пока «местные» пираньи развлекаются там, раздирая животное на клочки, остальное стадо может перейти реку выше по течению.
Здесь в Амазонии рассказывают, но сам я этого не видел, что некоторые племена индейцев, обитающие по берегам Тапахос и Мадейра, опускают в воду стариков, превратившихся для племени в обузу.
Их связывают веревкой и бросают в воду. Минут через пять вынимают обглоданный скелет и кладут его на муравейник, чтобы муравьи окончательно очистили кости, а потом скелет сохраняют, как воспоминание о предке. Правда ли это или нет, но совершенно точно, что пираньи и муравьи могут обглодать человека под чистую за несколько минут.
Но читатель не должен удивляться варварским обычаем этих дикарей. Следует знать, что и мы, «белые» люди, «цивилизованные», так сказать, очень часто практиковали подобную жестокость, и не из-за того, что это было продиктовано древними обычаями, а развлечения ради.
Во время жестокой войны между Бразилией и Парагваем любимым развлечением солдат по обе стороны было «дать корм рыбкам», для этого пленного бросали в реку, предварительно нанеся ему порезы на животе, и смотрели, как пираньи пожирают его живьем.
Но не все пираньи, обитающие в водах Южной Америки, одинаковые, жадные до человеческой плоти. Только одна разновидность, с красной чешуей, по форме напоминающая дораду, атакует всегда, остальные появляются только на запах крови, и помню, что как-то я вплавь пересек реку Карони в Венесуэле, и со мной ничего не произошло.
Была бы у меня хотя бы маленькая рана или кровь сочилась бы по какой-нибудь причине, то они появились бы незамедлительно и покончили со мной за несколько минут.
Лично я в водах Амазонии боюсь больше всего анаконд, чем пираний и крокодилов, и с моей точки зрения эта гигантская водяная змея, безо всяких сомнений, самое настоящее чудовище.
Спустя несколько дней, когда я уже возвращался из путешествия, мне рассказали, что анаконда длиной метров двадцать сожрала двух крестьян на берегах Мадре де Диос, приток Мадейры, что в свою очередь является притоком Амазонки. Их имена Риккардо Флорес и Хувенал Куиспе.
Свидетели рассказывают, что оба несчастных находились в таком состоянии, как если бы та тварь их загипнотизировала, а потом проглотила их одного за другим, так что и криков никто не слышал, лишь два больших кровавых пятна расплылись по поверхности реки. Некоторые индейцы и в особенности сборщики каучука, проникавшие далеко в глубь сельвы, уверяют, что встречали анаконд длиной в тридцать метров, но это более похоже на преувеличение и подтверждения не получило до сегодняшнего дня.
Другой опасный обитатель амазонских вод — это кандиру, и хотя тварь эта в среднем не превышает пяти сантиметров в длину и пяти миллиметров в ширину, но имеет отвратительную привычку проникать в естественные отверстия человеческого тела, особенно в половой орган. Забравшись внутрь, вытащить ее оттуда не представляется возможным никаким способом, за исключением болезненной и труднейшей хирургической операции, поскольку цепляется и упирается в стенки канала длинными шипами. Боль, которую эта тварь вызывает, непереносима и многие ее жертвы погибают.
Лучший способ избежать контакта с кандиру — это никогда не купаться в тех водах голым и пользоваться плавательным костюмом из толстой ткани или из латекса, плотно прилегающего и затянутого вокруг тела.
Когда я спросил Мансилью, что скажут его гости, когда однажды случится несчастье повстречаться с кандиру, а он рассмеялся и ответил:
— Я поставлю плакаты, где будет написано: «здесь нужно купаться в доспехах».
Глава девятаяОрхидеи и шампанское
И это оказалось правдой.
Отель был построен.
Там не хватало некоторых деталей в отделке, и нужно было доделать кое-что на новой кухне, но, за исключением этого, все остальное было выполнено по высшему стандарту, где в центральном помещении, все бетон и стекло, располагались салон, администрация, бар и ресторан. На верхнем этаже будет открыто казино, и двенадцать хижин, по две комнаты каждая, с душем, выстроились вокруг двора, где свободно разгуливали обезьяны и экзотические птицы.
Сразу же был запущен электрический генератор, и одновременно заработал большой холодильник. В «Отеле Ягуар» все было сделано просто, но с отменным вкусом, а отделка помещений изнутри и снаружи соответствовала окружающему пейзажу. Гуаясамин и Мансилья в равной степени были авторами того, как отель был декорирован.
Мы выкупались в реке, не забывая про кандиру, поели немного, и я пошел в джунгли, что начинались почти за порогом моей хижины, всего метрах в трех.
Я намеревался пофотографировать орхидеи, но орхидеи отнеслись к моим намерениям отрицательно. Спускаясь по реке, мы видели десятки цветов, а сейчас их практически не было нигде видно, а те, что попадались на моем пути, росли очень высоко, некоторые на высоте в сорок метров в кронах деревьев.
Но вскоре я понял почему такое происходит: орхидеи любят свет, он им нужен, а в лесу свет был только на самом верху. На берегах света предостаточно, а потому цветы росли с той стороны деревьев, что смотрела на воду.
Орхидеи не растут на земле, а только на стволах деревьев, где находят особенный грибок, с которым и сосуществует — симбиоз. Микроскопический грибок питается сахаром, синтезируемым орхидеей, а сам цветок, использует белок, выделяемый грибами.
Несмотря на то, что они живут на деревьях, орхидеи вовсе не паразиты, как можно было бы подумать. Дерево служит всего лишь опорой для их длинных воздушных корней, которые необходимы, чтобы снабжать растение влагой, а цветы очень и очень нуждаются в большом количестве воды. Эта вода накапливается в их листьях, что иногда становятся почти круглыми, и чуть ли не лопаются от такого количества жидкости в них. Поговаривают, будто существуют определенные виды животных, что обитают внутри этих листьев в воде, но подобное происходит лишь с некоторыми разновидностями цветов, а их, этих разновидностей орхидей, насчитывается около пятнадцати тысяч.
Венесуэльская Гайана и Амазония представляют из себя настоящее царство орхидей, хотя эти растения также встречаются и в других местах с теплым и влажным климатом. Рассказывают, что как-то один немец нашел в этих экваториальных лесах Амазонии три новых, ранее не описанных, орхидеи, отправил их на самолете в Европу, и эти растения принесли ему целое состояние.