Вдруг рука приятеля опустилась на плечо счастливого жениха.
— У нас не хватает масла! — с озабоченным видом сказал молодому дипломату капитан "Альбатроса",
— Ну, так что же из того? Велика важность!.. — беспечно отвечал Гонтран.
Сломка с изумлением взглянул на него.
— Как!.. Да ты, по-видимому, не понимаешь системы нашего аппарата?
— Очень смутно, — отвечал, улыбаясь, граф.
— Вот и видно, что тебя более интересуют глазки m-lle Елены!.. — с досадой проговорил инженер. — Чудак, да без масла мы упадем с высоты почти 500 метров!
Гонтран невольно испустил крик испуга, обративший на себя внимание Леночки и ее отца.
— Что такое? — с беспокойством спросила девушка.
— Ничего, ничего… — поспешил успокоить ее приятель графа. — Мы советуемся с Гонтраном, где бы купить петроля[2].
— Надо подождать, пока стемнеет, и затем опуститься около какого-нибудь городка, — не иначе, — посоветовала Елена Михайловна.
— Да, мы так и сделаем, — одобрил совет Вячеслав.
Через час солнце закатилось за вершины Альп, видневшихся на горизонте, на небе показался серебряный диск Луны, и вечерняя мгла начала быстро окутывать землю. "Альбатрос", совершенно лишенный топлива, опустился в пустынных окрестностях какого-то селения. В то время как инженер, при помощи Елены, наскоро сооружал палатку для ночлега, Гонтран вместе с Михаилом Васильевичем сходили в местечко и купили новый запас петроля.
На следующее утро, с восходом солнца, "Альбатрос" продолжал свой путь. Скоро перед глазами воздухоплавателей развернулась зеркальная гладь Адриатики, блестевшая под лучами восходящего светила. При виде этой волшебной панорамы Леночка не могла удержаться от восторженного восклицания.
— Ах, какая чудная картина!
Недовольное ворчание г-н Сломки было ответом на слова молодой девушки.
— А вот подует норд и занесет нас за сто миль от берега в море, тогда перестанете восторгаться! — проговорил инженер. — Хорошо еще, что мы скоро повернём на северо-запад, в Швейцарию.
— Разве мы полетим через Альпы? — спросила невеста Гонтрана.
Капитан "Альбатроса" утвердительно кивнул головой.
— Но ведь тогда придется подниматься очень высоко?
— Да, не менее четырёх — пяти тысяч метров.
— Подвергаться Альпийской стуже!.. — недовольно протянула молодая девушка. — Что касается меня, то я с гораздо большим бы удовольствием предпочла видеть плодоносные, радостные долины Италии, чем эту ужасную панораму снежных вершин и ледников… Я убеждена, что и папа присоединится к моему мнению.
— Если таково ваше желание, дорогая Елена Михайловна, — вмешался в разговор Гонтран, — то нечего и говорить более, полетим, Вячеслав, над Италией, — ведь тебе не всё ли равно, с какой стороны достигнуть Франции?
— Очень ты легко относишься ко всему! — огрызнулся на приятеля Сломка.
— Ну, полно, полно, старина, — улыбаясь, проговорил граф, — будь хоть раз в жизни галантным кавалером!
— Хорошо, как угодно, — пожал плечами командир "Альбатроса" и, повернув штурвал, направил аэроплан на юго-запад.
"Альбатрос", словно гигантская птица, понесся над долиной По, сопровождаемый испуганными криками обитателей Верхней Италии. Венеция, Падуя, Верона, Брешия и Бергамо — все эти знаменитые города один за другим промелькнули пред глазами воздухоплавателей.
Над Турином инженер снова изменил курс своего воздушного судна и направил его на северо-запад, где сверкали под лучами солнца снежные вершины приморских Альп.
Между тем погода, до сих пор прекрасная, быстро изменилась. Подул сильный северный ветер. Небо стало заволакивать облаками…
Чем хуже становилась погода, тем беспокойнее делался приятель Гонтрана. Его лицо, обыкновенно весёлое, приняло суровый вид, губы озабоченно сжались… Каждую минуту он с беспокойством посматривал на барометр, изредка переводя недовольный взгляд на своих спутников, беспечно любовавшихся чудными картинами Италии. Наконец Гонтран, случайно обернувшись, поймал этот взгляд своего друга.
— Ты опасаешься чего-нибудь? — спросил он.
Вместо ответа г-н Сломка, ткнул пальцем сначала на буссоль, потом на барометр, который быстро падал.
— Что же? — повторил свой вопрос Гонтран. — Нам грозит опасность?
Командир аэроплана пожал плечами.
— В нашем положении все опасно, — хмуро сказал он. — Посмотри на эти облака, громоздящиеся на вершинах гор… Заметь, какая сырость в воздухе… Наконец взгляни на багровый цвет солнца… Всё это — предвестники бури.
Гонтран беспокойно взглянул на невесту.
— Что же делать? — упавшим голосом произнёс он.
Инженер, не отвечая, повернул кран паровика, и пар со свистом устремился в поршни. Весь аппарат задрожал, лопасти винтов завертелись с головокружительной быстротою, и "Альбатрос" стрелой полетел вперед… Но скоро сильные порывы ветра остановили его полет. Словно раненая пища, аэроплан стал метаться из стороны в сторону, мало подвигаясь вперед…
ГЛАВА XII
Некоторе время "Альбатрос" боролся с напором воздушных течений… Вдруг страшный шквал, поднимая с земли тучи пыли, понёсся прямо на аэроплан. Последний находился в эту минуту над первыми отрогами Альп, на высоте не более двухсот метров над землей.
— Вверх? Вверх! — отчаяние закричал командир "Альбатроса", усиливая огонь в лампе.
Аппарат полетел стрелой и почти отвесно взвился до самых облаков. Но здесь царствовала буря, быть может ещё более свирепая, чем внизу. Не имея возможности бороться с ее порывами, аэроплан сделался игрушкой ветра и беспорядочно метался из стороны в сторону, как утлая ладья среди валов разъярённого океана.
Побледнев от ужаса, воздухоплаватели в немом молчании созерцали окружавшую их борьбу стихий; клочья седых облаков бешено крутились в атмосфере вокруг аппарата, освещаемые лишь зловещим огнем молний. Один молодой инженер не терял хладнокровия, но ненадолго…
Внезапно свист пара, вырывавшегося из поршней аппарата, умолк, и лопасти винтов стали медленнее рассекать воздух… Командир "Альбатроса» испустил невольный крик отчаяния и замер, как статуя, с ужасом смотря на погасавшую лампу: запас петроля весь истощился…
— Мы спускаемся?! — закричал Михаил Васильевич.
— Нет, падаем, — сдавленным голосом отвечал ему Сломка.
Лишенный сил, аэроплан мог служить только парашютом.
— Море! Море! — вдруг новый ужасающий крик заставил воздухоплавателей окаменеть от ужаса. То кричала Елена.
Действительно, внизу, невдалеке расстилалась кипевшая волнами поверхность Средиземного моря. Яростный вихрь нёс аппарат словно легкое перо, как раз в ту сторону, где виднелась водяная пучина…
Молодой инженер, сделав отчаянное усилие, заставил " Альбатроса" еще раз повиноваться его воле. Но вдруг странный громовой удар едва не оглушил несчастных его спутников, и грозное зарево молнии вспыхнуло кругом: одним ударом гроза разбила оба винта аппарата и зажгла его материю… "Альбатрос", словно камень, ринулся вниз…
Все пассажиры аэроплана, наверное, разбились бы вдребезги о камни прибрежья, если бы счастливая мысль не мелькнула в голове инженера: со страшной силой Сломка повернул горизонтально широкую площадь шёлковой материи, служившую рулем. Это несколько замедлило быстроту падения "Альбатроса", однако не прошло и двух минут, как он очутился метрах в десяти над землёю.
— Берегись! — повелительным голосом закричал командир горевшего аппарата. — Берегись удара! Земля!..
В то же самое мгновение аэроплан рухнул на землю, как смертельно раненая птица. Сильный удар сшиб наших героев, с ног и бросил в разные стороны.
Михаил Васильевич первый оправился. Быстро вскочив на ноги, он бросился к Елене. Молодая девушка бледная как смерть, но совершенно невредимая, кинулась в объятия отца.
— А что с графом?! — вскричал старый учёный, успокоившись за участь дочери.
— Я здесь! — весело отвечал Гонтран, вылезая из оврага, куда его занесло бурей.
— Вот и прекрасно! Значит все целы! Никто не ранен? — спокойным голосом отозвался Сломка, тщетно пытаясь спасти горевшие обломки аппарата.
— Нет! — со вздохом облегчения проговорили в один голос его спутники.
Старый профессор внимательно осмотрелся по сторонам.
— Но, господа, — вдруг сказал он, мы в цивилизованной стране… Вот какая-то обсерватория, — добавил он, указывая на здание, возвышавшееся на ближайший горе и походившее своей формой на жокейскую фуражку.
Вячеслав, взглянув по указанному направлении, снял шляпу с головы и, размахивая ею, заревел, вне себя от радости:
— Ура!!.. Ура, господа!!.. Мы во Франции! Это Ниццкая обсерватория!..
В то время, как наши герои, собравшись вокруг жалких остатков "Альбатроса", совещались о том, что им предпринять далее, в Ниццкой обсерватории царило сильнейшее возбуждение. Человек десять молодых людей, столпившись в длинной галерее обсерватории, жарко спорили о замеченном ими удивительном феномене.
— Это аэролит, уверяю вас, господа, — говорил один, — я прекрасно видел его отличительные признаки. Ведь вспомните…
— Я готов позакладывать голову, что это комета, — пылко прервал оратора другой, — в самом деле, обратите внимание…
— Ни аэролит, ни комета, — уверенным тоном заявил третий, — это просто естественное следствие прошедшей грозы, — молния.
Взрыв иронического смеха был ответом на это заявление, и каждый из спорящих повторил:
— Аэролит!
— Комета!
— Молния!
Увлёкшись спором, противники яростно смотрели друг на друга, размахивая телескопами и зрительными трубами, которые держали в руках. Еще минуту, — и эти мирные инструменты науки могли бы превратиться в оружие битвы.