Рощин стоит по колено в воде. В одной руке у него палка, в другой — рыба. Свисток!
Саша подныривает под палку и выхватывает из рук Рощина рыбу.
— Ну что ты делаешь? — говорит Рощин и достает из сумки новую рыбешку. — Еще раз. Попробуй еще раз.
Дельфин подплывает и снова крадет рыбу.
— Что за животное! — жалуется Рощин. — Не понимает русского языка!
Он снова лезет в сумку.
— Саша, сюда!
Саша вертится по одну сторону палки, Рощин размахивает рыбой по другую.
Рощин замерз и чихает: «Ап-чхи!» Чихая, он закрывает глаза.
Саша делает короткий бросок, и третья рыба исчезает в его пасти.
— Негодяй! — кричит Рощин. — Ты будешь прыгать или нет?
Я по-прежнему сижу на песке и смотрю, как Саша отнимает у Рощина рыбу.
ДА! ДРЕССИРОВЩИКУ НАДО ИМЕТЬ ЖЕЛЕЗНЫМ НЕРВЫ!..
С севера из-за гор наползли тучи. Погода испортилась. Пошел дождь. Сперва мелкий, робкий. Дождинки, упав на теплую землю, тотчас высыхали.
Потом облака стали плотными, серыми и опустились к самой воде. По палаткам забарабанили крупные капли.
Дождь шел час… два… сутки. Тоскливо стало в палаточном городке.
Мы собрались в палатке номер один — на командном пункте; сидели кто на чем и рассказывали друг Другу разные морские истории.
Когда дождь кончился, Марлен сказал, что он хочет посмотреть, чему научил Рощин дельфина.
— Пожалуйста! — согласился дрессировщик. — Обучение несколько затянулось, но я считаю — в целом оно успешно.
Вместе с Марленом и Павловым к загородке пришел и я.
Рощин опять надел сапоги и полез в воду. В одной руке у него была палка, в другой — свисток.
Он свистнул. По свистку Саша должен подплывать и человеку.
Дельфин и не думал это сделать. Он отплыл в дальний угол и стал шумно дышать: пых! пых!
— Почему он не плывет к вам? — спросил Марлен.
Рощин свистнул еще раз.
— Упрямое животное, — сказал он.
Пых! Пых!
Тогда Рощин полез еще глубже. Он хотел выгнать Сашу палкой из угла, но не рассчитал, вода хлынула ему в сапоги.
Рощин уронил палку и вышел на берег. Тогда Саша двинулся с места, разогнался и перепрыгнул через палку.
— Та-ак… Что он умеет делать еще? — спросил Марлен.
Рощин сел. Потоки воды вылились из его сапог.
— Снимите сапоги. Может быть, они мешают вам работать с дельфином?
Рощин застонал.
— Попробуйте так.
Рощин послушно вошел в воду босиком.
Он стоял по пояс в воде и свистел. Саша плавал вокруг.
— Негодяй! — кричал Рощин. — Ты будешь прыгать или нет?
Он побросал дельфину всю рыбу. Саша рыбу съел, но делать ничего не стал.
— Вы устали свистеть, — сказал Марлен. — Даю вам еще неделю. Если через неделю дельфин не будет вас слушаться, дрессировку прекратим, а вы уедете.
Он повернулся и пошел прочь.
Мы с Павловым побрели следом.
— Странно, — сказал Павлов. — Я видел в кино океанариум: дельфины прыгают через обруч, играют в кегли, бросают баскетбольный мяч в кольцо.
— При чем тут океанариум? — сказал, оборачиваясь, Марлен. — Каждый дельфин-афалина легко поддается дрессировке. Это факт.
— В книжках все просто, — примирительно сказал я. — Попробуй повозись… Скажи лучше мне, что такое Эски? Я давно хотел тебя спросить, да забывал.
Марлен остановился.
— Ага, — сказал он, — и ты узнал, что на свете существует Эски? Эски Кермен — это удивительное место. Кактолько выпадет свободный день, пойдем туда.
Нас догнал Рощин-второй. На плече он нес палку. Им ней висели резиновые сапоги. Синие капли, как слезы, падали с них на песок.
— Я думаю, за неделю вы все-таки кое-что успеете сделать, — сказал Марлен. — Не может быть, чтобы не успели. Говорят, вы выступали в цирке с морскими львами?
Рощин неопределенно кивнул.
Он раскланялся с нами и пошел к себе в палатку.
— С морскими свинками, вот с кем, — сказал я. — И то не он сам, а его отец, Рощин-первый.
Из Севастополя приехал Немцев и привез матрасы. Замечательные матрасы для подводного дома, из поролона, с приборчиками для поглощения влаги. На таких матрасах акванавты будут не отдыхать, а блаженствовать.
Так сказал Немцев.
Посмотреть, как их будут распаковывать, собрались все.
Каждый матрас был запечатан в пакет.
Три пестрых пакета лежали у ног начальника экспедиции. Павлов достал перочинный нож и с хрустом вскрыл первый. Из пакета послышался писк.
Павлов вздрогнул.
— По-моему, там кто-то сидит, — сказал Марлен. Он с любопытством смотрел, как Павлов осторожно сдирает с матраса разноцветную бумагу.
Матрас развернулся, как удав, и лег на песок.
Посреди матраса сидел и ошарашенно смотрел на нас котенок.
— Это еще что такое? — спросил Павлов.
— Может быть, его положили против мышей? В каждый матрас по коту.
Это сказал я.
Павлов удивленно посмотрел на меня. Он вспорол оставшиеся два пакета, и гибкие блестящие матрасы выползли из них на свет.
Котов в них не было.
— Как же ты сюда попала, киса? — пробормотал Немцев и взял котенка на руки.
— Случайно завернули, — сказал Павлов. — Улегся, дурак, на матрас, и все. Лёсик, поедешь в Севастополь — отвези.
— Кот пригодится, — неожиданно сказал Марлен. — Я включаю его в программу биологических исследований.
Павлов пожал плечами.
— Дело ваше.
Он нагнулся над матрасами и стал щупать их. Он искал приборчики для поглощения влаги.
Немцев сказал:
— Есть предложение — придумать котенку имя. Что, если… Садко?
— Громко.
— Машка?
— Это же кот.
— Черномор, — сказал Джус.
— Мрачно.
— Мальчик.
— Ерундой занимаетесь, — сказал Павлов. Он наконец нащупал приборчики.
Немцев вздохнул:
— Ни одной свежей мысли. Приходится оставить «кис-кис».
Я уже давно заметил, что Джус повсюду таскает с собой портфель.
Как-то я не выдержал и спросил:
— Можно задать вам глупый вопрос? Почему вы всюду ходите с портфелем?
Он не обиделся:
— Да, понимаете, привык. Потом, все бумаги с собой. Как придет что-нибудь в голову, сразу на карандаш. Я ведь конструктор, проектировал дом. А что? Очень смешно?
— Да нет.
Мы сидели у палатки. Над вершинами гор тянулись серые облачные нити.
— Ночью я видел вокруг луны светлое кольцо, — сказал Джус. — Погода испортится. Замечаете, уж не так печет?
В бухте плясали острые волны. Они выскакивали то тут, то там. На верхушке каждой вспыхивал белый хохол, и волна падала.
Мы с Марленом стояли на берегу и смотрели на бухту. Катера, буксиры, кран сгрудились посредине. В стороне виднелась из воды макушка «Садко». Ветер дул порывами. Наши плащи трещали и развевались.
— Ну и погодка! — сказал Марлен. — А что, если узнать, на сколько дней обещают ветер?
Он сходил в первую палатку, вернулся и сказал:
— Двое суток, не меньше. Тебе повезло — работ не будет, мы сейчас же идем на Эски Кермен. У меня одноместная палатка, захвати еду.
Когда мы вышли из лагеря, он объяснил:
— Тут недалеко. Сначала долиной, а потом легкий подъем.
Мы шли долиной уже третий час. Покатые склоны, засаженные кукурузой. В ней домишки. Пыльные собаки, привязанные у ворот, провожали нас добрыми и взглядами.
Тропинка, пробитая в жесткой траве, вывела нас к обрыву. Внизу было дно ущелья, белая дорога, впереди — вытянутая, вся в дырках, причудливая скала похожая на корабль.
ЭСКИ!
Выпуклые лобастые камни Эски нависали над нами. Они были выдолблены изнутри и светились, как черепа.
Окна-глазницы смотрели на нас.
— Эти казематы защищали вход в город, — сказал Марлен. — Представь, мы — враги. Получили бы уже по сотне стрел!
Мы шли по гладкой известковой плите, деревянные колеса арб выбили в ней две колеи. Посередине темнели ямки — сюда ступали копыта лошадей.
Дорога сделала крутой поворот, мы очутились в узком проходе между двух скал.
— Городские ворота. Справа — часовня, слева — комната стражи.
Я заглянул в помещения. Они тоже были высечены в скале. Хрупкие, тонкие стены местами были пробиты насквозь. Розовый свет наполнял их. Над полом курилась белая пыль.
Пройдя ворота, мы очутились на вершине горы. Она была плоской, поросла редкими деревьями и кустами кизила. Багряные ягоды светились в траве. Среди кустов зияли черные провалы подземных ходов.
Испуганные цикады, оборвав пение, замолкали при звуке наших шагов.
Нигде ни следа домов.
— Значит, жители обитали в пещерах? — спросил я.
Марлен покачал головой.
— Нет. Здесь было много домов, но шесть столетий назад татары во время нашествия сожгли их. Когда-то здесь был настоящий город.
На поляне, продуваемой ветром, у края обрыва, мы поставили палатку.
Внизу под нами белел валун с черным отверстием в боку. Тот самый, мимо которого промчал меня Лёсик.
Я показал на него Марлену.
— Это часовня, — сказал он. — Люди Эски так привыкли резать камни, что, когда им понадобилась часовня, они выдолбили ее внутри упавшего с горы валуна. Между прочим, первыми русскими, которые увидели Эски, были солдаты Суворова. Они пришли сюда во время русско-турецкой войны.
Я принес воды, разложил костер и вскипятил чай.
Облака разошлись. Тусклое солнце двигалось к накату. Прозрачные тени ползли по склонам Эски.
Я лежал на куске брезента, закинув руки за голову, слушал звон цикад и думал о погибшем городе. Мне слышался топот коней и мерный скрип возков. Перекликались на каменных башнях часовые, и безмолвные женщины с кувшинами на головах, как тени, проходили мимо, звеня медными украшениями.
Еще я представил себе колонну усталых солдат на отдыхе. Прижимая к груди ружья, солдаты удивленно смотрели вверх. Причудливая плоская гора поднималась над биваком. Серые известковые скалы были усеяны бойницами, узкие ходы вели внутрь.