– Да вот исполнилось двести семьдесят, – отвечал наставник.
– Значит, ты приходишься мне праправнуком, – вмешался в разговор Сунь У-кун.
– Веди себя пристойнее! – одернул его Сюань-цзан, покосившись на него. – Надо думать, когда говоришь. Тебе бы только оскорблять человека.
– А сколько вам, почтенный господин, лет? – в свою очередь спросил Сунь У-куна наставник.
– Мне? Трудно даже сказать! – произнес Сунь У-кун.
Наставнику этот ответ показался неучтивым, он не стал больше обращаться к Сунь У-куну и велел подать чаю. Расторопный послушник вытащил блюдо из белоснежной яшмы и три синих с золотым ободком чашки. Второй послушник налил всем из медного чайника душистого чаю. Аромат его был настолько восхитителен, что с ним не могли сравниться даже цветы коричного дерева.
– Какой прекрасный напиток! Какие чудесные сосуды! – не переставал восторгаться Сюань-цзан.
– Да вы просто льстите нам! – сказал наставник. – Вы прибыли сюда из великой страны, где, несомненно, много редкостных вещей, так стоит ли говорить о какой-то посуде. Вы, конечно, везете с собой какие-нибудь драгоценности, не соблаговолите ли показать их нам?
– К великому сожалению, – промолвил Сюань-цзан, – ничего особенно примечательного у меня на родине нет. А если бы даже и было, я все равно не смог бы взять это с собой в такой дальний путь.
– Учитель, – вступил тут в разговор Сунь У-кун. – А разве ряса, которую я видел в вашем узле несколько дней тому назад, не драгоценность? Почему бы не показать ее?
Тут монахи ехидно улыбнулись.
– Что рассмешило вас? – спросил Сунь У-кун.
– Да это действительно смешно, – отвечал наставник. – Разве ряса это драгоценность? У каждого из нас есть не меньше двадцати – тридцати ряс. А вот у меня за двести шестьдесят лет службы здесь накопилось штук восемьсот! Принесите-ка их, покажем гостям! – приказал он.
Монаху очень хотелось похвастаться своим богатством. Он позвал работников и приказал им открыть кладовые. Монахи вытащили ящиков двенадцать, поставили их посреди двора и стали вытаскивать оттуда рясы, встряхивая и развешивая их на веревках. Весь двор и стены сверкали шелком, золотом, парчой.
Сунь У-кун внимательно осмотрел все рясы. Они были поистине великолепны. Но он с улыбкой сказал:
– Замечательно ! Однако уберите все это. Теперь мы покажем то, что есть у нас!
– Ученик, – тихонько сказал Сюань-цзан, одернув Сунь У-куна, – нам не следовало бы хвастаться. Мы на чужбине, одни, как бы чего не случилось.
– Да что может случиться от того, что они посмотрят рясу? – возразил Сунь У-кун.
– Ты многого не понимаешь, – сказал ему Сюань-цзан. – Еще в старину говорили: «Никогда не показывай драгоценности жадным, завистливым людям». У завистливого человека непременно появится желание во что бы то ни стало завладеть твоей драгоценностью. Ты играешь с огнем! Смотри, не накликай на себя беды! Тут можно и жизни лишиться.
– Успокойтесь, – промолвил Сунь У-кун, – и предоставьте все мне!
Тут он без дальнейших разговоров быстро подошел к узлу, развязал его, и сразу же вокруг разлилось лучезарное сияние. А когда Сунь У-кун развернул два слоя промасленной бумаги, в которую была упакована ряса, и вынув ее, встряхнул, все помещение засияло, и чудесный аромат разлился в воздухе. Все так и замерли от восхищения. И надо сказать, что ряса была поистине великолепна:
Повсюду перлы драгоценные разбросаны,
Они на нити длинные нанизаны,
Применены таинственные способы,
Чтоб свет их всю материю пронизывал.
И бородатые драконы извиваются,
И по краям блестит кайма волнистая,
При виде рясы в Преисподнюю спускаются
Мгновенно духи злобные, нечистые160.
Наставник был пленен и взволнован. Приблизившись к Сюань-цзану и опустившись перед ним на колени, он со слезами в голосе воскликнул:
– Что за несчастная судьба у меня!
– Почему вы так говорите, уважаемый наставник? – спросил Сюань-цзан, помогая ему подняться.
– Ну, сами посудите, разве это не так? Не успел этот почтенный человек развернуть драгоценность, как вокруг потемнело. А в сумерках глаза мои ничего не видят.
– В таком случае надо принести фонарь, – посоветовал Сюань-цзан.
– Ваша драгоценность, почтенный отец, – сказал на это наставник, – сама излучает сияние. А если зажечь фонарь, то можно будет просто ослепнуть. Разве рассмотришь как следует?
– Ну а где бы вы хотели полюбоваться ею? – спросил Сунь У-кун.
– Если вы будете столь любезны, почтенный отец, и разрешите мне взять ее к себе в келью, то я буду созерцать ее всю ночь, а завтра утром, когда вы соберетесь в путь, верну ее вам. Каково будет ваше просвещенное мнение?
Услышав это, Сюань-цзан испугался и сердито сказал Сунь У-куну:
– Вот что ты наделал!
– Да что его бояться? – улыбаясь отвечал Сунь У-кун. – Я сейчас заверну рясу и пусть берет. А если что-нибудь случится, я отвечаю.
Сюань-цзану ничего не оставалось, как передать рясу наставнику.
– Пожалуйста, возьмите, – сказал он. – Только, прошу вас, обращайтесь с ней осторожно, не попортите, не испачкайте.
Наставник пришел в восторг, велел послушнику отнести рясу к нему в келью, а монахам приказал прибрать в храме, постелить две циновки и приготовить гостям постель: пусть хорошенько отдохнут. Кроме того, он распорядился наутро приготовить завтрак, чтобы достойно проводить гостей. Наконец все разошлись отдыхать. О том, как Сюань-цзан со своим учеником ушел в храм, затворил двери и лег спать, мы пока говорить не будем.
Расскажем сейчас лучше о том, как наставник, выпросив рясу, зажег светильник у себя в келье и стал рассматривать ее. Любуясь этой великолепной вещью, наставник предавался полному отчаянию, плакал, стенал и так переполошил послушников, что те не решались идти спать. Не зная, что делать, они пошли к монахам и сказали:
– Наш отец наставник проплакал до второй стражи и до сих пор не спит.
Тогда два любимых ученика наставника решили пойти к своему учителю и узнать, что случилось.
– Отец наставник, – молвили они, придя к нему. – Почему вы так убиваетесь?
– Мне очень горько, что я не могу вдоволь налюбоваться такой драгоценностью, – отвечал им наставник.
– Зачем так убиваться? – спросили ученики. – Вы, уважаемый отец, немало пожили на свете, многое повидали. Ведь ряса лежит перед вами, и можете любоваться ею сколько угодно.
– Времени очень мало, – промолвил наставник. – В этом году мне исполнилось двести семьдесят лет. Те несколько сот ряс, которые мне удалось приобрести, ничего не стоят в сравнении с этой. А вот как достать такую драгоценность, как стать Танским монахом?
– Ну, тут вы, почтенный отец, неправы, – сказали в один голос ученики. – Танский монах покинул родину и пустился странствовать. Вам же, в столь почтенном возрасте, следовало бы довольствоваться своим высоким саном. Разве можете вы думать о том, чтобы пуститься в такое путешествие?
– Хотя остаток моей жизни я провожу здесь в покое и радости и наслаждаюсь природой, меня все же огорчает то, что я никогда не смогу надеть такой рясы. Если бы мне удалось поносить ее хотя бы день, я мог бы умереть спокойно с сознанием того, что не зря прожил жизнь.
– Все это пустяки! – сказали монахи. – Если вам так уж хочется поносить эту рясу, это вовсе не трудно сделать. Мы можем задержать монаха. Захотите день ее поносить – задержим на день. Захотите десять – задержим на десять, и все будет в порядке. Зачем же так страдать?
– Не этого я хочу, – продолжал наставник. – Пусть даже вам удастся задержать его на год, в таком случае я смогу носить рясу всего лишь год. А когда он захочет уйти, мне придется с ней расстаться. Ведь навсегда он не останется здесь.
И вот, когда они говорили об этом, молодой монах, по прозвищу «Гуан-чжу – Смекалистый» подошел к наставнику и тихо сказал ему:
– Если бы вы, почтенный отец, пожелали оставить себе эту рясу навсегда, все можно было бы легко устроить.
– Что ты хочешь сказать, сын мой? – живо спросил наставник, которого слова монаха привели в восторг.
– Ведь Танский монах и его ученик – простые путники, – отвечал тот. – В дороге им пришлось перенести немало трудностей. Они сильно устали и сейчас крепко спят. Давайте соберем нескольких сильных парней, вооружимся пиками, взломаем дверь в храм и покончим с ними. Трупы закопаем позади храма в саду. Конь и вещи достанутся нам, а рясу можно будет считать наследственной драгоценностью. Нравится вам мой план?
Эти слова привели наставника в еще больший восторг. Он вытер слезы и радостно сказал:
– Замечательно ! Прекрасный план!
Тотчас же приготовили оружие. Однако другой молодой монах по прозвищу «Гуан-моу – Сообразительный», духовный брат Гуан-чжу, выступил вперед и сказал:
– Я считаю, что план этот негоден. Чтобы покончить с ними, придется применить силу. Если легко справиться с белолицым монахом, то убить того, у которого лицо обросло шерстью, не так-то просто. А если нам не удастся покончить с ним, неприятностей не оберешься. Я хочу предложить другой способ, который даст возможность покончить с ними, не прибегая к оружию. Не знаю только понравится ли он вам.
– Говори, сын мой, – велел наставник.
– Надо сейчас же собрать всех монахов из келий, расположенных на Восточной горе, и приказать им принести по вязанке сухого хвороста. Придется, конечно, пожертвовать храмом с тремя залами, сложить там хворост и поджечь. Бежать они не смогут и погибнут в огне вместе со своим конем и вещами. Пожар увидят жители гор, и им можно будет сказать, что постояльцы сами были виноваты, так как неосторожно обращались с огнем. И тогда нас ни в чем не заподозрят. Таким образом, ряса достанется нам по наследству.
Монахам очень понравился этот план.
– Вот здорово ! Ай, ловко ! Конечно, так куда лучше! – раздавались голоса. Вслед за этим монахам было приказано принести по вязанке хвороста.