Бодисатва Майтрея вновь обратился к Сунь У-куну:
– Ну хватит! Довольно! Пощади ты его, Сунь У-кун.
Теперь только Сунь У-кун послушался бодисатву.
– А ну, открой рот пошире! – приказал он оборотню. – Дай-ка я вылезу!
У оборотня болели все внутренности, но сердце еще не было повреждено, а в народе говорят: «Если у человека не поражено сердце, он не умрет – так же и у цветов: лепестки и листья опадают только тогда, когда отжили век корни». Он услышал приказание и, превозмогая ужасную боль, разинул рот как можно шире. Сунь У-кун выпрыгнул изо рта, сразу же принял свой первоначальный вид и, схватив свой посох, собрался было добить оборотня, но бодисатва успел запрятать своего служку в мешок и привязать к поясу. Держа в руках колотушку от била, он, бранясь, спросил оборотня:
– Скотина ты этакая! Куда девал золотые музыкальные тарелки?
Сунь У-кун выпрыгнул изо рта, сразу же принял свой первоначальный вид и, схватив свой посох, собрался было добить оборотня, но бодисатва успел запрятать своего служку в мешок и привязать к поясу.
Оборотень, который думал сейчас лишь о том, чтобы его пощадили, всхлипывая, стал говорить:
– Золотые тарелки разбил Сунь У-кун.
– Тогда верни мне осколки, – потребовал бодисатва.
– Осколки сложены на престоле Будды в тронном зале, – отвечал оборотень.
Неся мешок за плечами, бодисатва Майтрея весело хихикнул и, обращаясь к Сунь У-куну, сказал:
– Пойдем с тобой, Сунь У-кун, за осколками золотых тарелок.
Сунь У-кун, убедившись в силе волшебства бодисатвы, разумеется, не посмел ослушаться. Он повел бодисатву на гору в монастырь, чтобы собрать ему золотые осколки. Но оказалось, что ворота монастыря наглухо заперты. Тогда бодисатва Майтрея указал на ворота своей колотушкой, и они сами раскрылись. Бодисатва и Сунь У-кун вошли в монастырь и увидели, как все бесы, уже знавшие, что их повелитель пойман живьем, собирали свои пожитки и готовились бежать куда глаза глядят. Сунь У-кун принялся истреблять их и убивал одним ударом каждого, попавшегося под руку. Так он убил до пятисот, а может быть, и семисот бесов и бесенят, которые после смерти приняли свой первоначальный облик. Тут оказались разные лесные и горные духи, духи хищных зверей и птиц. Бодисатва сложил кусочки золота вместе, дунул на них своим волшебным дыханием, прочел заклинание, после чего сразу же кусочки срослись и тарелки стали такими же, какими были первоначально. Затем он простился с Сунь У-куном, вскочил на благовещее облако и умчался в свое царство беспредельной радости и блаженства.
Теперь только Великий Мудрец Сунь У-кун смог освободить своего наставника Танского монаха, Чжу Ба-цзе и Ша-сэна. Дурень за несколько дней, пока он висел на столбе, так сильно проголодался, что, забыв поблагодарить Сунь У-куна за спасение, с подведенным животом побежал на кухню искать еду. Оказалось, что бесы как раз готовились к обеду и им помешал Сунь У-кун, вызвавший их повелителя на бой. Чжу Ба-цзе увидел полный котел каши и в один присест съел полкотла. Но все же он вспомнил про Танского монаха и других его спутников. Он достал две плошки и отложил в них кашу, а затем пригласил наставника и учеников подкрепиться. Каждому из них досталось по две чашки. Лишь теперь он принялся благодарить Сунь У-куна. Речь зашла о царе оборотней. Сунь У-кун рассказал всю историю, как он сперва попросил первоучителя Чжэнь У помочь ему и тот отрядил черепаху и змею, затем обратился с росьбой к мудрому царю наставников государства, который послал наследника престола, и наконец рассказал про бодисатву Майтрею, который изловил оборотня. Танский монах выслушал этот рассказ и стал горячо благодарить Сунь У-куна. Затем он совершил глубокий поклон небу и сказал:
– Братья мои! Где же томятся небесные духи?
– Мне вчера дежурный дух времени сказал, что они все заперты в погребе, – ответил Сунь У-кун и обратился к Чжу Ба-цзе: – Пойдем со мной, Чжу Ба-цзе, и освободим их.
Чжу Ба-цзе, наевшись каши до отвала, вновь почувствовал прилив сил, приосанился, нашел свои грабли и отправился вслед за Великим Мудрецом Сунь У-куном. Они открыли погреб, сняли веревки со всех небесных духов и пригласили их к главному строению.
Тем временем Танский монах облачился в свою драгоценную рясу и, низко склонясь перед каждым из духов, благодарил их за добрые намерения. Сунь У-кун проводил драконов и двух полководцев на гору Уданшань, наследника престола маленького Чжана вместе с четырьмя полководцами проводил в город Биньчэн, затем он проводил духов – повелителей двадцати восьми созвездий в небесные чертоги, отпустил также духов – повелителей пяти стран света и духов – хранителей пагод и кумирен в их обитель.
Наставник и его ученики провели в монастыре еще полдня, накормили досыта белого коня, собрали свою поклажу и на другой день рано утром отправились в дальнейший путь. Перед уходом они подожгли все постройки: башни, дворцы, храмы, молельни, которые сгорели дотла.
Поистине:
Удалось им вырваться из беды
И сухими выбраться из воды.
Вновь звезда счастливая их хранит,
Вновь в края далекие путь открыт.
Если вы хотите знать, читатель, когда же наши путники прибыли в храм Раскатов грома, прочтите последующие главы.
Глава шестьдесят седьмая,из которой читатель узнает о том, как были спасены жители селения Толо, как укрепилась духовная сила учения Будды и как путники избавились от грязи и очистили свои сердца
Итак, мы остановились на том, что Танский монах вместе со своими учениками покинул пределы малого Западного неба и они вчетвером радостно отправились в дальнейший путь. Прошел месяц, весна была в самом разгаре, все цветы распустились, и вот как-то раз наши путники увидели сады и рощи, утопающие в зелени, но тут налетел ветер, полил дождь, а день клонился к вечеру. Танский монах осадил коня и обратился к своим ученикам:
– Братья! Время позднее. Не поискать ли ночлег?
– Не беспокойся, наставник! – с усмешкой ответил Сунь У-кун. – Если даже мы не найдем поблизости жилья, то будь уверен, что твои ученики все же имеют кое-какую сноровку. Мы устроим здесь при дороге такой замечательный шалаш, что в нем можно будет прожить целый год, пусть только Чжу Ба-цзе нарежет травы, а Ша-сэн наломает сосновых сучьев. Я кое-что смыслю в плотницком деле. Так что волноваться незачем.
– Брат, да разве можно строить здесь шалаш? – спросил Чжу Ба-цзе. – Горы кишат тиграми, барсами, волками и змеями, а кругом бродят разные духи и демоны. Здесь даже днем опасно, каково же нам будет проводить ночь?
– Эх, Дурень! – стал подтрунивать Сунь У-кун. – С годами ты все глупеешь. Думаешь, я бахвалюсь? Могу смело сказать, что если даже небо рухнет, то я смогу удержать его вот этим самым посохом!
Пока ученики Танского монаха препирались между собой, невдалеке показалось горное селение.
– Ну вот и хорошо! – обрадованно воскликнул Сунь У-кун. – Ночлег нашелся.
– Где? – спросил Танский монах.
– А вон там, в леске, разве не видишь? Попросим, чтобы нам разрешили переночевать, а завтра пораньше отправимся в путь.
Танский монах обрадовался и, подстегивая коня, направился к селению. Подъехав к воротам, он спешился и увидел, что они плотно заперты. Он стал стучаться и кричать: «Отоприте! Отоприте!»
Какой-то старец с посохом в руке, в соломенных туфлях, с черной косынкой на голове, в простой одежде, открыл ворота и спросил:
– Кто здесь стучится и кричит?
Танский монах сложил руки в знак приветствия, поклонился по всем правилам вежливости и ответил:
– Благодетель наш! Я, бедный монах из восточных земель, послан на Запад за священными книгами. Наш путь пролегает мимо вашего селения. Сейчас уже поздно, и мы просим разрешения переночевать в твоей усадьбе. Будем весьма признательны тебе за оказанную милость.
– Послушай, монах! – ответил старец. – Отсюда тебе никак не попасть на Запад! Это место – малое Западное небо. До большого Западного неба еще очень далеко, причем идти будет трудно не только потом, но и сейчас.
– Почему? – спросил Танский монах.
– На запад от этого селения, – отвечал старец, указывая рукой, – примерно в тридцати с лишним ли, есть узкий проход, который называется Сишитун, проход Гнилых фиг, а сама гора, где находится этот проход, носит название Цицзюе – Семь преимуществ.
– Почему она так называется? – заинтересовался Танский монах.
– В поперечнике эта гора насчитывает восемьсот ли, – отвечал старец, – и вся поросла фиговыми деревьями, а древняя поговорка гласит: «Фиговые деревья обладают семью преимуществами». 1. Способствуют долголетию. 2. Дают много тени. 3. Вороны не вьют на них свои гнезда. 4. Возле этих деревьев не водятся змеи. 5. Заиндевелые листья очень красивы. 6. Прекрасные плоды. 7. Ветви и листья очень большие и сочные.
Вот почему эта гора называется горой Семи преимуществ. Земли здесь много, людей мало, в горы издавна никто не ходит. Ежегодно переспелые фиги падают на землю, и единственный узкий проход в скалах весь завален ими почти доверху. Дождь, снег, роса и иней мочат их, и за лето они сгнивают настолько, что превращаются в липкую грязь. Местные жители называют также этот проход проходом фиговых нечистот. Стоит подуть западному ветру, как сразу же поднимается ужасный смрад, хуже чем при очистке нужников. Сейчас самый разгар весны, и чаще дуют юго-восточные ветры, поэтому смрад пока не чувствуется.
Танский монах удрученно молчал. Сунь У-кун не выдержал и стал кричать:
– Какой же ты бестолковый! Мы устали от долгого пути и пришли к тебе на ночлег, а ты докучаешь нам своими разговорами! Сказал бы прямо, что у тебя тесно и нас некуда положить, мы бы уж как-нибудь на корточках провели эту ночь под деревьями. Зачем зря болтать?
Старец стал разглядывать Сунь У-куна и так опешил от его безобразного вида, что в первый момент не мог выговорить ни слова. Но, придя в себя, он набрался храбрости и тогда стал кричать и размахивать посохом: