Глава Х. ОГНЕННАЯ ЗЕМЛЯ
Огненная Земля, первое прибытие
Бухта Доброго Успеха
Огнеземельцы на корабле
Встреча с дикарями
Лесной пейзаж
Мыс Горн
Бухта Вигвамов
Жалкое положение дикарей
Голод
Людоеды
Матереубийство
Религиозные чувства
Сильный шторм
Канал Бигля
Пролив Понсонби
Сооружение вигвамов и поселение огнеземельцев
Раздвоение канала Бигля
Ледники
Возвращение на корабль
Вторичное посещение населения
Равенство между туземцами
17 декабря 1832 г. — Покончив с Патагонией и Фолклендскими островами, я опишу теперь наше первое прибытие на Огненную Землю. Вскоре после полудня мы обогнули мыс Сан-Диего и вышли в знаменитый пролив Ле-Мер. Мы держались близко к берегу Огненной Земли, но среди облаков виднелись очертания суровой, негостеприимной Земли Статен. Во второй половине дня мы бросили якорь в бухте Доброго Успеха. При входе в бухту нас приветствовали туземцы — таким способом, какой подобал жителям этой дикой страны. Группа огнеземельцев, отчасти скрытая дремучим лесом, сидела на утесе, нависшем над морем, и, когда мы проплывали мимо, они вскочили и, размахивая своими рваными плащами, принялись испускать громкие, зычные крики. Дикари последовали за кораблем, и перед самым наступлением темноты мы увидели их костер и вновь услышали дикие крики. Бухта представляет собой живописное водное пространство, наполовину окруженное низкими, округленными горами из метаморфического глинистого сланца, покрытыми до самой воды густым, мрачным лесом. Одного взгляда на этот ландшафт было достаточно, чтобы я понял, как сильно отличается он от всего, что я когда-либо видел. Ночью дул свежий ветер и с гор на нас неслись сильные шквалы. Нам пришлось бы плохо в это время в открытом море, и мы, как и другие мореплаватели, имели все основания назвать наше убежище бухтой Доброго Успеха.
Утром капитан направил отряд с целью завязать сношения с огнеземельцами. Когда мы подъехали на расстояние человеческого голоса, один из четырех туземцев вышел навстречу нам и стал отчаянно кричать, желая указать нам, где высадиться. Когда мы вышли на берег, дикари, казалось, несколько встревожились, но продолжали разговаривать и чрезвычайно быстро жестикулировать. То было, безусловно, самое странное и любопытное зрелище, какое я когда-либо видел; я не представлял себе, как велика разница между дикарем и цивилизованным человеком — она больше, чем между диким и домашним животным, поскольку у человека больше способности к усовершенствованию. Переговоры вел главным образом старик, по-видимому, глава семейства; трое остальных были сильные молодые люди, ростом около 6 футов. Женщины и дети были отосланы прочь. Эти огнеземельцы совершенно не похожи на тщедушную и жалкую расу людей, живущих дальше на запад; они ближе к знаменитым патагонцам Магелланова пролива. Единственную их одежду составляет плащ, сделанный из шкуры гуанако, шерстью наружу; этот плащ они набрасывают на плечи, так что тело их столь же часто бывает обнажено, как и прикрыто. Кожа у них медно-красного цвета.
У старика вокруг головы была повязка из белых перьев, сдерживавшая отчасти его черные грубые и спутанные волосы. Лицо его пересекали две широкие поперечные полосы: первая, нанесенная яркой красной краской, шла от одного уха к другому и захватывала верхнюю губу, вторая, белая как мел, тянулась выше первой и параллельно ей, так что даже веки были выкрашены. Двое других мужчин были разукрашены полосками черной пудры, приготовленной из древесного угля. Вся группа в целом была очень похожа на чертей, появляющихся на сцене театра в представлениях вроде «Волшебного стрелка».
Самая поза их была какая-то униженная, а выражение лиц недоверчивое, изумленное и испуганное. После того как мы подарили им ярко-красной материи, они тотчас же повязали ее вокруг шеи и стали нашими приятелями. Это выразилось в том, что старик стал похлопывать нас по груди и производить какие-то кудахчущие звуки, вроде тех, что издают люди при кормлении цыплят. Я прогулялся со стариком, и он повторил это доказательство своей дружбы несколько раз, а в заключение отпустил мне три сильных шлепка — по груди и по спине одновременно. Затем он обнажил свою грудь, чтобы и я ответил ему такой же любезностью: я исполнил это, и он был, казалось, чрезвычайно доволен. Если исходить из наших понятий, язык этих людей едва ли заслуживает названия членораздельного1. Капитан Кук сравнивает его со звуками, которые издает человек, прочищая горло, но, конечно, ни один европеец, даже прочищая горло, никогда не издавал такого количества хриплых, гортанных и щелкающих звуков.
Они прекрасно умеют подражать: стоило кому-нибудь из нас кашлянуть, зевнуть или сделать какое-нибудь необычное движение, как они немедленно все это повторяли. Кое-кто из нас начал было косить глазами; но одному из молодых огнеземельцев (у которого, все лицо, кроме белой полосы поперек глаз, было выкрашено в черный цвет) удалось состроить еще более отвратительные гримасы. Они могли совершенно правильно повторять каждое слово в любой фразе, с которой мы к ним обращались, и некоторое время помнили эти слова. А ведь мы, европейцы, все знаем, как трудно различать. отдельные звуки в речи на чужом языке. Кто из нас, например, уследит за фразой, произносимой американским индейцем и состоящей более чем из трех слов? У всех дикарей, по-видимому, необыкновенно развита эта способность подражания.
Огненная Земля. По данным карт, составленных офицерами «Бигля»
Мне рассказывали, пойти в тех же словах, о такой же забавной манере у кафров; австралийцы также давно прославились своей способностью так подражать человеку и изображать его походку, что того можно узнать. Чем объяснить этот дар? Не следствие ли это более частого упражнения восприятий и более обостренных ощущений у всех людей, пребывающих в диком состоянии, по сравнению с людьми давно цивилизованными?
Когда мы затянули песню, я думал, огнеземельцы повалятся наземь от изумления. С не меньшим удивлением глядели они на наши танцы; но один из молодых людей, когда его попросили, оказался не прочь повальсировать. Казалось, они мало привыкли к европейцам, но были знакомы с нашим огнестрельным оружием и боялись его; ничем нельзя было соблазнить их взять в руки ружье. Они просили дать им ножи, называя их испанским словом кучилья, и поясняли, чего хотят, показывая, будто держат во рту кусок ворвани и желают не рвать его, а резать.
До сих пор я еще ни разу не говорил об огнеземельцах, которые находились на борту «Бигля». В предыдущее плавание кораблей «Адвенчер» и «Бигль» с 1826 по 1830 г. капитан Фиц-Рой взял группу туземцев в качестве заложников за пропавшую шлюпку, из-за кражи которой партия, занимавшаяся съемкой, оказалась в большой опасности; некоторых из этих туземцев, а также одного ребенка, купленного за перламутровую пуговицу, он взял с собой в Англию и решил воспитать их и наставить в вере за свой собственный счет. Желание вернуть этих туземцев на родину было одним из главных мотивов, побудивших капитана Фиц-Роя предпринять настоящее плавание, и, прежде чем Адмиралтейство решило послать экспедицию, он великодушно нанял судно, чтобы самому отвезти их обратно. Туземцев сопровождал миссионер Маттьюс; о нем и о туземцах капитан Фиц-Рой опубликовал полный и превосходный отчет. Первоначально отсюда было взято двое мужчин, один из которых умер в Англии от оспы, мальчик и маленькая девочка, и вот теперь у нас на борту находились Йорк Минстер, Джемми Баттон (его второе имя [пуговица] выражает собой ту «монету», за которую он был приобретен) и Фуэгия Баскет. Йорк Минстер был зрелый мужчина, низенький, толстый и сильный; нрава он был замкнутого, молчаливого и угрюмого, но, если его раздражали, он бурно вспыхивал; к немногим своим друзьям на корабле он привязывался очень сильно; способности у него были хорошие. Джемми Баттон был всеобщим любимцем, но был так же вспыльчив; выражение его лица сразу же говорило о приветливом нраве. Он был весел, часто смеялся и удивительно сочувствовал чужому страданию; когда в море бывало бурно, я часто немного страдал морской болезнью, и он обыкновенно подходил ко мне и говорил жалобным голосом: «Бедный, бедный малый!» Но сам факт, что человек может страдать морской болезнью, ему, привыкшему к жизни на воде, казался слишком смешным, и он обыкновенно бывал принужден отвернуться в сторону, чтобы скрыть улыбку или смех, а затем уже повторял свое «Бедный, бедный малый!» Он был патриот и любил превозносить свое племя и свою страну, в которой, по его буквальному выражению, была «масса деревьев», а все остальные племена бранил; он упорно твердил, что в его стране нет дьявола. Джемми был низкого роста, толст и жирен, но гордился своей наружностью; он обычно носил перчатки, аккуратно подстригал волосы и бывал в отчаянии, если его начищенные до блеска башмаки пачкались. Ему нравилось любоваться на себя в зеркало, и один веселый маленький индейский мальчик с Рио-Негро, находившийся несколько месяцев на нашем корабле, вскоре подметил это и обыкновенно передразнивал его; Джемми, всегда немного ревновавшему к мальчугану за то внимание, которое тому уделяли, это отнюдь не нравилось, и он говаривал, чуть презрительно повернув голову: «Очень много жаворонок!» Когда я думал обо всех его многочисленных достоинствах, мне казалось особенно удивительным, что он принадлежит к одной и той же расе с теми жалкими, низко развитыми дикарями, которых мы впервые здесь встретили, и, без сомнения, отличается теми же особенностями, что и они. Наконец, Фуэгия Баскет была милая, скромная, сдержанная молодая девушка с довольно приятным, хотя иногда угрюмым, выражением лица; она очень скоро выучилась всему, особенно языкам. Эта способность проявилась у нее в том, как быстро она выучилась немного говорить по-португальски и по-испански, пока ее оставляли на короткое время на берегу в Рио-де-Жанейро и Монтевидео, а также в знании ею английского языка. Йорк Минстер очень ревниво относился ко всякому вниманию, которое ей уделялось: было ясно, что он решил на ней жениться, как только они поселятся на берегу.