23 мая. — Мы спустились в плодородную долину Кокимбо и проехали по ней до принадлежавшей родственнику дон Хосе гасьен-ды, где и провели следующий день. Потом я поехал дальше, на расстояние одного дня пути, чтобы посмотреть то, что называли окаменелыми раковинами и бобами, но что оказалось мелкими кварцевыми голышами. Мы проехали несколько маленьких селений; долина была прекрасно возделана и представляла собой великолепную картину. Мы находились поблизости от главных хребтов Кордильер, и окружающие холмы были очень высоки.
Повсюду в северном Чили фруктовые деревья приносят гораздо более обильный урожай на значительной высоте близ Анд, нежели в низменностях. Инжир и виноград этого района славятся своим высоким качеством, и под ними заняты большие площади. Эта долина, может быть, самая плодородная к северу от Кильоты; я думаю, что в ней, включая Кокимбо, живет 25 тысяч человек. На следующий день я вернулся в гасьенду, а оттуда, вместе с дон Хосе, в Кокимбо.
2 июня. — Мы выехали в долину Гуаско по береговой дороге, которая считалась несколько менее пустынной, чем остальные. За первый день мы доехали до одинокого дома, называемого Ерба-Буэна, где нашлось пастбище для наших лошадей. Ливень, выпавший, как уже было упомянуто, две недели назад, дошел только до места, находящегося на полпути к Гуаско, поэтому легкий зеленый оттенок, который имела земля в начале нашего путешествия, вскоре совсем исчез. Даже и там, где этот оттенок был всего ярче, он был все-таки слишком слаб, чтобы напомнить свежую траву и распускающиеся цветы весенней поры в других странах. Проезжая по этим пустыням, чувствуешь себя узником, запертым в мрачной тюрьме и тоскующим по зелени и влажному воздуху.
3 июня. — Ерба-Буэна — Карисаль. В первой половине дня мы проезжали гористую каменистую пустыню, а затем длинную и глубокую песчаную равнину, усеянную разбитыми морскими раковинами. Тут было очень мало воды, да и та была соленой: вся страна от берега моря до Кордильер представляет собой необитаемую пустыню. Я видел обильные следы существования одного только животного, а именно раковины моллюска Bulimus, лежащие огромными кучами в самых сухих местах4. Весной распускает свои редкие листочки одно скромное растеньице, и этими-то листочками питаются улитки. Так как улитки показываются только очень рано утром, когда земля слегка увлажнена росой, то гуасо полагают, что они рождаются из росы. Я замечал и в других местах, что крайне сухие и бесплодные районы с известковой почвой чрезвычайно благоприятны для наземных моллюсков. В Карисале я нашел несколько домиков, солоноватую воду и незначительные участки возделанной земли; но нам лишь с трудом удалось купить немного зерна и соломы для лошадей.
4 июня. — Карисаль-Саусе. Мы продолжали свой путь по пустынным равнинам, на которых живут большие стада гуанако. Мы пересекли также долину Чаньяраль, самую плодородную между Гуаско и Кокимбо, но очень узкую и производящую так мало пастбищной травы, что мы не смогли ничего купить для наших лошадей. В Саусе мы нашли одного очень вежливого старого господина, ведавшего медеплавильной печью. В знак особого расположения он продал мне по высокой цене охапку грязной соломы — все, что получили наши бедные лошади на ужин после целого дня езды. В Чили в настоящее время действует немного плавильных печей: ввиду острого недостатка дров и из-за неудачного чилийского метода восстановления руды оказывается более выгодным перевозить руду морем в Суонси. На следующий день мы, перебравшись через несколько гор, приехали во Фрейрину, в долине Гуаско. По мере нашего продвижения на север растительность с каждым днем становилась все более и более скудной; даже огромный, похожий на канделябр кактус здесь сменили другие, более мелкие виды. В продолжение зимних месяцев и в северном Чили, и в Перу над Тихим океаном низко нависает однообразная гряда облаков. С гор перед нами открылся поразительный вид на это сверкающе белое воздушное поле, от которого протягивались длинные языки вверх по долинам, оставляя острова и мысы, точно так же как море в архипелаге Чонос и на Огненной Земле.
Мы пробыли во Фрейрине два дня. В долине Гуаско лежат четыре маленьких городка. У входа в нее расположена гавань, место совершенно пустынное, в непосредственной окрестности которого вовсе нет воды. Пятью лье выше лежит Фрейрина, разбросанное в длину селение с приятными выбеленными домами. Еще десятью лье выше расположен Бальенар, а над ним Гуаско-Альто, садоводческое селение, славящееся своими сушеными фруктами. В ясный день вид вверх по долине очень красив: если смотришь вперед, взор упирается в отдаленные, покрытые снегом Кордильеры, а по обеим сторонам бесконечное число пересекающихся линий сливается в красивую дымку. Передний план выглядит совершенно своеобразно из-за большого числа параллельных ступенчатых террас; охватываемая ими зеленая полоса долины с ее ивовыми кустами представляла контраст с обнаженными холмами по обеим ее сторонам. Зная, что большого дождя здесь не было уже 13 месяцев, можно было легко понять, почему окрестности были совершенно обнажены. Жители с величайшей завистью услышали о дожде в Кокимбо; впрочем, вид неба сулил надежды на то же благо, оправдавшиеся две недели спустя. Я находился тогда в Копьяпо, и народ там с такой же завистью толковал об обильном дожде в Гуаско. После двух — трех засушливых лет, может быть с одним только ливнем за все время, наступает дождливый год, который приносит даже больше вреда, чем засуха. Реки разливаются и покрывают гравием и песком узкие полосы земли, которые одни только и пригодны для обработки. Наводнения портят также ирригационные канавы. Такое огромное опустошение произвели дожди три года назад.
8 июня. — Мы поехали в Бальенар, получивший свое название от Баллинаха в Ирландии, откуда произошло семейство О'Хиггинсов, члены которого при испанском правлении были в Чили президентами и генералами. Каменистые горы справа и слева были скрыты облаками; расположенные террасами равнины придавали долине такой же вид, какой имеет долина Сайта-Крус в Патагонии. Проведя один день в Бальенаре, я направился 10 числа в верхнюю часть долины Копьяпо. Весь день мы ехали по совершенно неинтересной местности. Мне уже надоело повторять эпитеты «обнаженный» и «бесплодный». Впрочем, слова эти так, как они обыкновенно употребляются, имеют сравнительный смысл; я применял их всегда, говоря о равнинах Патагонии, которые могут похвастать колючими кустарниками и кое-какими пучками травы, так что их, безусловно, можно считать плодородными по сравнению с северным Чили. Да и здесь немного найдется таких пространств в каких-нибудь двести квадратных ярдов, где при тщательном осмотре нельзя было бы отыскать какого-нибудь кустика, кактуса или лишайника, а в почве скрываются семена, готовые взойти в первую же дождливую зиму. В Перу же настоящие пустыни занимают обширные пространства. Вечером мы достигли долины, в которой русло ручейка оказалось влажным, и, следуя по этому руслу вверх, добрались до весьма неплохой воды. Ночью ручей, не так быстро испаряясь и поглощаясь, протекает на целое лье ниже, чем днем. Веток для костра было сколько угодно, так что место для нашего лагеря было отличное; но для бедных животных тут не нашлось никакого корма.
11 июня. — Мы ехали без остановки двенадцать часов, пока не добрались до одной старой плавильной печи, где оказались и вода, и дрова; но лошадям нашим опять нечего было есть, и мы заперли их в каком-то старом дворе. Дорога была холмистая и отдаленные виды привлекали взор разнообразными красками обнаженных гор. Чуть ли не жаль было видеть, как солнце постоянно сияет над этой бесполезной страной: такой великолепной погоде были бы под стать зеленеющие поля и прелестные сады. На следующий день мы достигли долины Копьяпо. Я был этому искренно рад, так как вся поездка только и была что постоянным источником беспокойства: слышать во время ужина, как наши лошади грызут столбы, к которым привязаны, не имея никакой возможности утолить свой голод, было чрезвычайно неприятно. Впрочем, животные, по всей видимости, отнюдь не были изнурены, и никто бы не сказал, что они не ели ничего в продолжение 55 часов.
У меня было рекомендательное письмо к м-ру Бингли, который очень любезно принял меня в гасьенде Потреро-Секо. Это поместье имеет от 20 до 30 миль в длину, но очень узко, так что в ширину большей частью умещаются только по два поля, по одному на каждом берегу реки. В некоторых местах имение, так сказать, вовсе не имеет никакой ширины, т. е. землю там нельзя оросить, и потому она так же лишена всякой ценности, как и окружающая скалистая пустыня. Малое количество возделанной земли на всем протяжении долины определяется не столько неровностями местности и связанной с этим непригодностью земли для орошения, сколько недостатком воды. Река в этом году была удивительно полноводна: здесь, в верхней части долины, вода в ней доходила лошади до брюха, ее ширина была около 15 ярдов, а течение весьма быстрое; дальше вниз она становится все меньше и меньше и обыкновенно вовсе теряется: как-то раз в продолжение тридцати лет ни одна капля воды ее не доходила до моря. Жители с большим нетерпением ожидали метели над Кордильерами, потому что один хороший снегопад обеспечивает их водой на весь следующий год. Этот снегопад имеет бесконечно большее значение, чем дождь в долине. Дождь, выпадая примерно раз в два-три года, неизменно приносит огромную пользу, потому что некоторое время после него коровы и мулы могут найти в горах немного подножного корма. Но если нет снега в Андах, запустение постигает всю долину. Люди тут помнят, как трижды все жители бывали вынуждены переселяться на юг. В этом году воды было сколько угодно, и каждый вволю орошал свою землю; между тем часто оказывается необходимым ставить у шлюзов солдат — следить за тем, чтобы на каждое поместье забиралось только определенное количество воды в течение стольких-то часов в неделю. В долине считается двенадцать тысяч жителей, но производимых ею продуктов хватает только на три месяца в году; остальное продовольствие привозят из Вальпараисо и с юга. До открытия знаменитых серебряных месторождений в Чанунсильо Копьяпо быстро приходил в упадок, но теперь состояние его самое цветущее, и город, полностью разрушенный землетрясением, уже отстроен.