Долина Копьяпо, всего только зеленая ленточка в пустыне, сильно отклоняется к югу, так что ее длина до верховьев ее в Кордильерах весьма значительна. Долины Гуаско и Копьяпо можно рассматривать как длинные, узкие острова, только отделенные от остального Чили не соленой водой, а каменистыми пустынями. К северу от них есть еще одна, крайне незначительная долина, по названию Папосо, где живет около двухсот человек, а за ней уже простирается настоящая пустыня Атакама — преграда куда более непреодолимая, чем самый бурный океан. Проведя несколько дней в Потреро-Секо, я направился вверх по долине к дому дон Бенито Круса, к которому у меня было рекомендательное письмо. Я нашел у него самый радушный прием; впрочем, не найдется достаточно сильных выражений для описания той доброжелательности, с какой встречают путешественников почти повсюду в Южной Америке. На следующий день я нанял мулов для поездки через ущелье Холькера в центральные Кордильеры. Во вторую ночь погода, казалось, предвещала метель или дождь, а лежа в постелях, мы ощутили легкий толчок землетрясения.
Связь между землетрясениями и погодой часто обсуждалась; мне кажется, что этот неясный для нас вопрос представляет большой интерес. В одной из частей описания своего путешествия Гумбольдт замечает, что всякому, кто долго жил в Новой Андалузии или в Нижнем Перу, трудно было бы отрицать наличие некоторой связи между этими явлениями; впрочем, в другом месте он, по-видимому, считает эту связь воображаемой. В Гуаякиле, говорят, сильный ливень в сухое время года неизменно сопровождается землетрясением. В северном Чили, ввиду того что гам не только сам дождь, но даже погода, предвещающая дождь, бывает крайне редко, вероятность случайных совпадений становится очень малой: между тем и здесь жители твердо убеждены в наличии какой-то связи между состоянием атмосферы и колебанием почвы. Я был очень удивлен, когда жители Копьяпо, узнав от меня о сильном подземном толчке в Кокимбо, тотчас же воскликнули: «Какое счастье! Там будет обильное пастбище в этом году». Для них землетрясение так же верно предвещает дождь, как дождь — обильную траву на пастбищах. И действительно, в тот самый день, когда произошло землетрясение, пошел ливень, благодаря которому, как я уже отмечал, через десять дней выросла редкая травка. В других случаях, дождь сопровождал землетрясение в такое время года, когда сам он — явление куда более необыкновенное, чем даже землетрясение; так было в Вальпараисо после толчка в ноябре 1822 г. и еще раз в 1829 г., а также в Такис после землетрясения в сентябре 1833 г. Нужно несколько освоиться с климатом этих стран, чтобы понять, до чего невероятен дождь в такое время года, если только он не является следствием некоторого закона, не связанного с обычным течением погоды. Что же касается крупных вулканических извержений, как, например, извержение Косегуины, когда потоки дождя лились в самое необычное для этого времени года, чему «почти не бывало примеров в средней части Южной Америки», то нетрудно понять, что клубы пара и облака пепла могут нарушить равновесие атмосферы. Гумбольдт распространяет этот взгляд и на случай землетрясений, не сопровождаемых извержениями; но я не могу представить себе, каким образом небольшое количество газообразных веществ, выделяющихся из образовавшихся в земле трещин, может производить столь замечательное действие. Чрезвычайно вероятной представляется точка зрения, высказанная впервые м-ром П. Скропом, что, когда барометр стоит низко и естественно было бы ожидать дождя, пониженное давление атмосферы над обширным пространством земли могло бы весьма точно определить день, когда земля, уже до предела напряженная подземными силами, подастся и станет давать трещины, а вследствие этого содрогаться. Впрочем, неясно, насколько это представление в состоянии объяснить то обстоятельство, что проливные дожди идут в сухое время года в продолжение нескольких дней после землетрясения, не сопровождавшегося извержением: подобные случаи свидетельствуют, по-видимому, о какой-то более тесной связи между атмосферной и подземной областями.
Найдя немного интересного в этой части ущелья, мы вернулись обратно к дому дон Бенито, где я пробыл два дня, коллекционируя ископаемые раковины и окаменелые деревья. Тут было чрезвычайно много больших окременелых стволов деревьев, погребенных в лежа- i чем положении в конгломерате. Я измерил один из них, имевший, как оказалось, 15 футов в окружности; как удивительно, что каждый атом древесного вещества в этом огромном цилиндре был удален и замещен кремнеземом с такой полнотой, что сохранились каждый сосуд, каждая пора! Деревья эти росли в период, соответствующий приблизительно нашему нижнему мелу; все они принадлежат к подсемейству елевых. Забавно было слышать, как местные жители толковали о природе ископаемых раковин, которые я собирал, почти в тех же словах, какие были в ходу сто лет назад в Европе, а именно в таком ли состоянии были они «рождены природой». Мои геологические исследования обыкновенно возбуждали немалое удивление среди чилийцев; мне долго не удавалось убедить их, что я не ищу рудные месторождения. Иногда это даже доставляло мне неудобства. Я обнаружил, что легче всего объяснить им мое занятие, спрашивая, почему они сами не интересовались до сих пор причиной землетрясений и вулканических извержений, или отчего одна весна бывает жаркая, а другая холодная, или почему в Чили горы, а в провинциях Ла-Платы нет ни одного холма. Эти простые вопросы сразу же удовлетворяли и заставляли умолкнуть большую часть любопытных; но некоторые (как и кое-кто в Англии, кто отстал лет на сто) считали все подобные изыскания бесполезными и нечестивыми, полагая достаточным объяснение, что так уж горы сотворены богом.
Недавно был издан приказ убивать всех бродячих собак, и мы видели по дороге множество собачьих трупов. В последнее время взбесилось много собак, и было укушено несколько человек, которые от этого умерли. В этой долине несколько раз свирепствовала водобоязнь. Замечательно, что такая странная и страшная болезнь появляется время от времени в одном и том же изолированном месте. Было замечено, что в Англии точно так же некоторые деревни подвержены этой эпидемии гораздо больше остальных. Д-р Унануэ отмечает, что водобоязнь впервые появилась в Южной Америке в 1803 г.; утверждение это подкрепляется тем, что Азара и Ульоа в свое время никогда о ней не слыхали. Д-р Унануэ говорит, что болезнь разразилась в Центральной Америке и медленно распространялась на юг. В 1807 г. она достигла Арекипы, где, говорят, ею заболели несколько человек, не будучи укушены, в том числе негры, поевшие мяса вола, издохшего от водобоязни. В Икс такой ужасной смертью погибло 42 человека. Болезнь обнаруживалась между двенадцатым и девятнадцатым днем после укуса, и во всех случаях смерть неизменно наступала не позже чем через пять дней. После 1808 г. последовал длительный перерыв, в течение которого заболеваний не было. Я много расспрашивал, но так и не услыхал о водобоязни ни на Вандименовой Земле, ни в Австралии; Бёрчелл также говорит, что в продолжение пяти лет, которые он провел на Мысе Доброй Надежды, он никогда не слыхал ни об одном случае этой болезни. Уэбстер уверяет, что на Азорских островах ни разу не было случая водобоязни; то же самое утверждают и относительно островов Маврикия и св. Елены*. Некоторые сведения об этой странной болезни можно было бы получить, изучив обстоятельства, при которых она возникает в отдаленных странах, ибо невероятно, чтобы в эти страны была привезена уже укушенная собака.
Ночью к дому дон Бенито подъехал какой-то незнакомец и попросил разрешения переночевать. Он сказал, что семнадцать дней блуждал в горах, сбившись с пути. Он вышел из Гуаско и так как привык путешествовать в Кордильерах, то предполагал без труда добраться до Копьяпо; вскоре он, однако, запутался в лабиринте гор и не мог оттуда выбраться. Несколько его мулов слетело в пропасть, и он оказался в очень тяжелом положении. Главная трудность его положения проистекала оттого, что он не знал, где можно найти воду в низменности, а потому ему приходилось держаться у центральных хребтов.
Мы поехали обратно вниз по долине и 22-го числа достигли города Копьяпо. Нижняя часть долины широка и образует прекрасную равнину вроде Кильоты. Город занимает значительное пространство земли, при каждом доме есть сад, но место это все-таки какое-то неприветливое и жилища плохо обставлены. Каждый, по-видимому, преследует одну цель — заработать денег, а потом как можно скорее уехать отсюда. Все жители более или менее тесно связаны с рудниками, и рудники да руда — единственная тема разговоров. Все предметы первой необходимости крайне дороги, потому что от города до порта 18 лье, а сухопутная перевозка очень дорого обходится. Курица стоит 5–6 шиллингов, мясо почти так же дорого, как в Англии, дрова, или, вернее, ветки, привозят на ослах из мест, от которых два или три дня пути по Кордильерам, прокорм скота обходится здесь шиллинг в день — все это совершенно необычайно для Южной Америки.
26 июня. — Я нанял проводника и восемь мулов, чтобы проехать в Кордильеры иным путем по сравнению с тем, которому я следовал в свою последнюю экскурсию. Так как местность тут была совершенно пустынная, мы захватили с собой полтора вьюка ячменя, смешанного с рубленой соломой. На расстоянии около двух лье от города вверх по той долине, по которой мы приехали, от нее ответвляется другая широкая долина, называемая Деспобладо, т. е. необитаемая. Несмотря на то что эта долина огромнейших размеров и ведет к перевалу через Кордильеры, она совершенно безводна, если не считать, быть может, нескольких дней в какую-нибудь очень дождливую зиму. Почти ни одно ущелье не прорезывало склонов осыпающихся гор, а дно главной долины, заполненное галькой, было гладкое и почти ровное. Никакой значительный поток не струился никогда по этому галечниковому ложу, ибо такой поток, безусловно, проложил бы себе большой канал с обрывистыми берегами, как во всех южных долинах. Я почти не сомневаюсь, что эта долина, так же как и те долины, о которых писали путешественники по Перу, оставалась в том состоянии, в каком видим мы ее сейчас, с тех по