Он представил её в индейской одежде, с луком за плечами и с топором-томагавком в руке. И ещё представил, как она пробирается по лесу по чуть заметной тропе в кустах, а за ней — цепочкой — все ученики их класса, и самый последней — очкастый Гришка Новиков. Он так плохо видит, что всё время спотыкается и падает, тяжело ворочается в кустах, теряет очки, а Вера Фёдоровна покрикивает:
— Новиков, не отставай! Новиков, ты нас задерживаешь!
И тут на тропу выскакивает дикая коза, останавливается, удивлённо смотрит на людей. Вера Фёдоровна командует:
— Стойте!
Вынимает из чехла лук, накладывает стрелу.
— Смотрите все, как я буду стрелять! — говорит она.
Все смотрят. Коза тоже смотрит.
— Подождите, я тоже хочу! — кричит Гришка Новиков, выползая на четвереньках из кустов.
Вера Фёдоровна прицеливается.
Стрела летит куда-то к вершинам деревьев.
Коза провожает её глазами и говорит:
— Бе-е-е-е!..
Андрей роняет голову на стол и хохочет, хохочет до слёз.
Соседка Ира Антонова толкает его в бок:
— Ты чего?
— Почему ты смеёшься, Васильев? — спрашивает Вера Фёдоровна. — Встань!
Андрей встаёт.
— Почему ты мешаешь работать?
— Я не мешаю.
— Как же не мешаешь, когда все пишут, а ты смеёшься?
— Вера Фёдоровна, а вы умеете стрелять из лука? — вдруг спрашивает Андрей.
По классу проносится хихиканье.
— Из лука? — глаза у Веры Фёдоровны становятся вдруг весёлыми. — А какие системы луков ты знаешь, Васильев? Ну-ка, иди к доске и нарисуй лук.
Андрей рисует мелом дугу, стягивает её концы тетивой.
— Что это за лук?
— Это… просто охотничий лук. Индейский.
— Ты нарисовал простой лук. Такие были только у первобытных людей. А индейские луки не простые, а сложные. Ты видел когда-нибудь индейский лук?
— Видел…
— Помнишь, как он устроен?
«Как же устроен лук? — думает Андрей. — Тот, который мне дал на охоту Большой Олень, я даже не успел рассмотреть хорошенько… Эх!»
— Садись. О луках мы поговорим потом.
… Вот тебе и Вера Фёдоровна! Откуда она всё знает?
— Что, съел? — хихикает Ирка Антонова.
Андрей показывает ей кулак и отворачивается.
… Бобр, Мокасин и Ремень, вероятно, опять в лесу у водопада. Шумят под ветром деревья. Оседают на лицо холодные брызги. Мокасин разжигает костёр. Может быть, ребята убили кролика или наловили рыбы и сейчас будут поджаривать кусочки мяса на концах стрел. А вечером вернутся в лагерь и в типи, у огня будут рассказывать друг другу о своих приключениях…
Сегодня же вечером — к ним, туда, на поляну, и внимательно рассмотреть, как устроен индейский охотничий лук!
* * *
Дома, сразу же после школы, он заставил себя сесть за стол и сделать уроки. Он старался не смотреть в сторону шкафа. Лучше потратить сейчас два часа на домашние задания, зато потом можно целый вечер провести в индейском лагере.
Но вот наконец всё готово. Он уложил ручку, учебники и тетради в портфель, заполнил дневник на следующую неделю. Всё в порядке. Можно спокойно отправляться в Канаду.
Он открыл шкаф и потянулся за книгой с разноцветными стрелами на обложке. Но книги на месте не оказалось. Не было её и на нижней полке, и на самой верхней полке. Андрей опустился на колени и заглянул под шкаф. Пусто. Только тяжёлые папины гантели в углу.
Андрей снова осмотрел полки. Может быть, папа поставил книгу на место, когда уходил на работу? Она стояла вот здесь, недалеко от «Тома Сойера». У папы для каждой книги своё место в шкафу, и он сердится, когда этот порядок нарушают. Странно, почему её нет? Ведь он хорошо помнит, что положил её на среднюю полку, когда мама погнала его спать. Где же книга сейчас?
Андрей ещё и ещё раз просмотрел названия на корешках.
«Земля Солёных Скал» исчезла.
В прихожей щёлкнул замок. Это пришла мама.
Андрей бросился к ней.
— Ма, ты не видела «Землю Солёных Скал»?
— Ты уже пообедал? Я тебе всё оставила на плите. Только включить газ и подогреть, — сказала мама.
Ну, вот… У мамы всегда на уме одно и то же. Сейчас она скажет, что сначала нужно было поесть, а потом делать уроки.
— Ма, честное слово, я не хочу есть! Я потом, вместе с тобой…
— Ну что ты у меня за человек, Андрей! Всё делаешь наоборот. Сколько раз я тебе говорила, что сначала нужно поесть, а потом заниматься. Нет, придётся мне тебя перевести на продлённый день в школе. Там по крайней мере сыт будешь.
— Не хочу на продлённый день! — закричал Андрей. — У нас в классе никого нет на продлённом дне!
— Если бы ты был самостоятельным… — вздохнула мама.
— Я самостоятельный! Ну что делать, если есть не хочу? Зато все уроки сделал!
— Иди погуляй, — сказала мама, — а я пока приготовлю обед.
— Не хочу! Хочу к Сат-Оку в Канаду! Где книжка?
— Ты её не получишь. Хватит того, что ты вчера читал до двух часов ночи.
Ага, значит, всё-таки она её спрятала! Вот почему её нет в шкафу!
— Мам, ну дай, пожалуйста. Я не буду до двух часов. Честное слово! Я совсем немножко. Мне очень нужно…
— Я сказала: не дам. Не проси. И сегодня опять буду говорить с отцом, — жестко сказала мама и прошла на кухню.
Андрей вернулся в комнату и остановился у шкафа.
Что делать?
Дорога в Канаду закрыта. Он не увидит ни Маленького Бобра, ни Ремня, ни Мокасина, не побывает в лагере у водопада и никогда уже не узнает устройство охотничьего лука.
По щеке Андрея поползла горячая капля. Он вытер её ладонью.
За открытыми дверцами шкафа на полках стояли книги. А там, за их стенкой, — чудесная машина, на которой можно куда угодно.
— Стоп!
Сейчас он так и сделает.
Пусть не будет «Земли Солёных Скал» и Маленького Бобра. Зато есть Том Сойер, Чарлз Марден, Васька из казачьей станицы. Можно опять взять наугад какую-нибудь… Вот эту, хотя бы.
Он снял с полки небольшую толстую книжку и открыл её.
Ого, какие картинки! А название! «Кондуит и Швамбрания»!
Интересно, что это такое?
В машину! В машину!
Раз!
Два!!
Три!!!
Кто-то крепко взял его за руку выше локтя.
Андрей поднял глаза.
Рядом с ним стоял высокий плотный человек в тёмно-синем мундире с золотыми пуговицами, с рыжеватой, расчёсанной надвое бородой и с хитро прищуренными глазами.
— Тэк-с, тэк-с, тэк-с, новенький, — сказал он густым голосом. — Идём в класс.
Он повёл Андрея по длинному пустому коридору мимо высоких жёлтых дверей, за которыми слышались шум, какое-то хлопанье, смех.
«А ведь это школа — догадался Андрей. — Только очень не похожа на нашу. И что это за человек? Почему у него синяя форма и какие-то звёздочки на лацканах пиджака?»
Одна из дверей открылась, из неё высунулась стриженая мальчишеская голова.
Увидев Андрея и человека в форме, мальчишка пискнул: «Инспектор!» — и захлопнул дверь. Но было поздно.
Инспектор, всё так же держа Андрея за руку, отворил дверь и заглянул в класс.
Там, за жёлтыми партами с чёрными блестящими крышками, сидели мальчишки в одинаковых серых рубашках со стоячими воротниками, и все, как один, стриженные ёжиком.
Увидев инспектора, мальчишки вскочили.
Дробно хлопнули крышки парт.
— В ожидании преподавателя в классе должна быть тишина, — сказал инспектор мягким и в то же время противным голосом. — Ты думаешь, я тебя не заметил, Семёнов? Четвёрка за поведение. После урока принесёшь мне в учительскую твою записную тетрадь.
Выглядывавший в коридор мальчишка опустил голову.
Инспектор обвёл своими прищуренными глазами ребят и подтолкнул Андрея к правому проходу между партами:
— Третья у окна. Запомни.
Андрей прошёл к третьей парте и встал рядом с толстым, на целую голову выше него парнем.
Инспектор подошёл к кафедре.
— Тэк-с. Ну, стрючки, отшарлатанили? Погоняли голубей? Смирно!! Гавря Степан, убери брюхо! Спрячь живот в ранец! Второй год, мерзавец, сидишь, а за партой стоять не умеешь, болван! У-у, хохляндия! Эй, чей это там дурацкий затылок? А-а, это твой, Туфельд? Я тебе говорю, слышишь? Чего рожу воротишь. Оболтус! Доберусь до тебя… Ну, что, обормоты? Не хочется небось начинать учёбу? Распустились, разболтались за лето, отвыкли? Ничего, нахватаете лебедей и колов, живо в себя придёте! Горлопаны! Галахи!
Никогда ещё Андрей не слышал таких слов.
Он толкнул в бок толстого соседа:
— Чего это он ругается?
— Молчи! — прошипел сосед. — А то как запишет в кондуит…
— Виркель, молчать! — крикнул инспектор. — Два часа без обеда! Повтори!
— Два часа без обеда… — уныло повторил толстый и переступил с ноги на ногу.
Андрей осторожно повернул голову.
Ребята стояли за партами с равнодушными тупыми лицами.
Ну и школа!
— А ты, ты новенький! — продолжал инспектор. — Прощаю на первый раз. Запомни, что ты не в приготовительном, а в Покровской мужской гимназии. Повтори!
— В Покровской мужской гимназии… — повторил Андрей.
— Тэк-с… Стоять! Не шевелиться! Не шуметь!
Инспектор вышел из класса.
Сейчас же в дверь протиснулся очень широкий и очень рыжий человек. Он был тоже в форменном мундире, но мундир сидел на нём так, будто вот-вот лопнет. Крахмальный воротник подпирал снизу толстые бегемотовые щёки. Из-под рыжих косматых бровей смотрели водянистые зеленоватые глазки.
— У-у, баргамот… — прошептал толстый сосед Андрея.
Преподаватель положил на кафедру журнал, уставился на класс и захихикал:
— Хи-хи-хи! Отгуляли каникулы? Ну, здравствуйте, хи-хи-хи, здравствуйте! Садитесь, хи-хи-хи, садитесь, садитесь…
Ребята сели.
Преподаватель тоже расплылся на стуле. Рыжий хохол топорщился на его голове. Рыжее хихиканье заполнило все уголки класса.
— А вот сейчас мы, хи-хи-хи, посмотрим, хи-хи, что вы забыли за лето… Сейчас, хи-хи-хи, пойдёт к доске, хи-хи, Алеференко.
К кафедре вышел высокий худой мальчишка. Взял мел.