– Пушинка, Пушинка, где ты? – звал и звал её Мартин, кружа над грудой камней.
«Должно быть, её утащила лиса», – решил мальчик.
И вдруг в ответ послышался знакомый милый голос:
– Я здесь, дорогой, я здесь: плаваю.
И юная гусыня, вынырнув из воды, поведала белому гусаку, как Мальчик-с-пальчик вправил ей крыло, и заключила, что теперь тоже может полететь вместе со всей стаей. Капли воды, как маленькие жемчужины, сверкали на её шелковистых перьях, и Нильс снова подумал, что это, наверно, заколдованная принцесса. Теперь он покидал остров Эланд с лёгким сердцем.
Город на дне моря
А дикие гуси продолжали свой путь вдоль берега моря. Наконец стая Акки Кебнекайсе опустилась на небольшой островок. Наступила тихая ясная ночь. Диким гусям незачем было прятаться в пещеру, и они спали на вершине горы; Нильс же растянулся рядом на сухой траве. Луна сияла так ярко, что мальчик никак не мог заснуть и думал о доме: как там его родители, ждут ли его? По расчётам Нильса, с начала путешествия прошло уже три недели.
Нильс, запрокинув голову, вглядывался в тёмное небо, и вдруг увидел, как большая птица словно вынырнула из-за луны, раскинула крылья и закрыла ими весь лунный диск. А через несколько минут на гору опустился аист и, наклонившись над мальчиком, тронул его клювом. Нильс сразу узнал аиста Эрменриха и приподнялся.
– Я не сплю, господин Эрменрих, очень рад вас видеть. Куда это вы направляетесь и почему летите ночью? Как дела в замке Глимминген? Всё ли там спокойно?
– В такую светлую ночь не до сна, – ответил аист. – Вот я и решил полететь сюда, на островок Карлсен, чтобы тебя проведать, голубчик. Мне сказала одна знакомая чайка, что ваша стая ночует здесь. А в замок Глимминген я ещё не перебрался.
Нильс был рад услышать, что Эрменрих о нём вспомнил. Они ещё долго говорили как старые друзья, и вдруг аист спросил мальчика, не хочет ли он в эту чудную ночь совершить маленькое путешествие.
Нильс, конечно же, согласился, но с тем условием, что вернётся обратно к восходу солнца. Аист обещал, и они пустились в путь.
Эрменрих вместе с мальчиком полетел прямо к луне. Они поднимались всё выше, и вот уже море плескалось где-то далеко-далеко внизу. Но летели они так легко, что Нильс почти не ощущал движения. Когда Эрменрих стал снижаться, мальчику показалось, что они были в полёте совсем недолго, а между тем расстояние преодолели большое.
Они опустились на пустынном берегу моря, и Эрменрих, примостившись на песчаном холмике и поджав ногу, сказал:
– Ты можешь погулять по берегу, Мальчик-с-пальчик, а я пока отдохну. Только смотри не уходи далеко, а то заблудишься. – И аист, изогнув шею, спрятал голову под крыло.
Не прошёл Нильс и двух шагов, как носок его деревянного башмака наткнулся на что-то твёрдое. Он нагнулся и увидел на песке маленькую, позеленевшую от времени медную монету. Нильс даже не подумал поднять эту мелочь и затоптал монету ногой, а когда выпрямился, то, к своему изумлению, увидел в нескольких шагах высокую тёмную стену с большой башней над воротами.
За минуту до того, как мальчик наклонился над монеткой, перед ним ещё сверкало море, а теперь его загородила зубчатая стена с башнями. В том месте, где раньше была песчаная отмель, теперь в стене открылись большие ворота.
Нильс решил, что это какое-то наваждение, мираж, но страха не почувствовал: ему захотелось посмотреть, что же скрывается за этими крепкими стенами, – и он решительно направился к воротам.
Под глубоким сводом, вооружённые длинными топориками, сидели стражники в пышных пёстрых костюмах и играли в кости, да так увлечённо, что даже не заметили крохотного мальчика, когда тот проскользнул мимо них.
Миновав ворота, Нильс оказался на площади, вымощенной каменными плитами. Вокруг возвышались красивые дома, а во все стороны расходились узкие улицы. На площади толпился народ: мужчины в длинных плащах с меховой опушкой и в сдвинутых набекрень беретах, украшенных перьями, с огромными золотыми цепями на груди; женщины – в кружевных чепцах и нарядных платьях. Роскошь и богатство одеяний публики наводили на мысль об особах королевских кровей.
Увиденное напомнило Нильсу картинки из старинной книжки сказок, которую мать иногда вынимала из сундука и показывала ему, – он и поверить не мог, что видит всё это наяву. Но удивительнее всего был сам город: все фасады домов выходили на улицу и были разукрашены один лучше другого. Ничего подобного мальчик никогда не видел.
Нильс бродил по улицам, не переставая удивляться и восхищаться. Это был какой-то особенный город – казалось, все жители вышли на улицу.
Старушки сидели перед дверьми своих домов и пряли, но без прялки, только на веретене. Лавок было столько, что они образовывали целые торговые ряды. Мастеровые тоже работали на улице: дубили кожи, вили верёвки.
Если бы у Нильса было больше времени, то он мог бы многому здесь научиться. Прямо на глазах у прохожих кузнецы ковали латы; ювелиры вставляли драгоценные камни в кольца и браслеты; токари вытачивали на станках различные детали, сапожники пришивали подошвы к мягким башмакам; ткачи вплетали золотые нити в ткани, а золотошвейки вышивали канителью. Жаль, мальчик нигде не мог задержаться: надо было успеть всё осмотреть. Он опасался, что этот чудесный город исчезнет так же внезапно, как и возник.
Все улицы в городе заканчивались у высокой зубчатой стены с многочисленными башнями, по верху которой расхаживали стражники в латах и шлемах.
Обежав весь город, Нильс очутился у городских ворот, выходивших к морю и порту. Здесь стояли старинные вёсельные суда: одни под погрузкой, другие только пришвартовывались. Около товарных складов суетились носильщики и купцы; повсюду царило оживление. Но и здесь мальчик не мог задержаться, так что поспешил обратно в город, на большую площадь, к собору с тремя высокими колокольнями и стрельчатыми арками.
Решив, что все достопримечательности уже осмотрел, Нильс замедлил шаг, свернул на одну из боковых улочек. Здесь также было многолюдно: народ толпился перед лавочками, где купцы разворачивали на прилавках атласные ткани, золотую парчу, нежный бархат, прозрачные платки и тончайшие кружева.
Когда Нильс мчался по улицам города, никто не обращал на него внимания, теперь же он медленно брёл, оглядываясь по сторонам, и это не осталось незамеченным: один из купцов, желая привлечь его внимание, улыбался и даже развернул перед ним штуку дивного бархата. Мальчик в ответ лишь отрицательно покачал головой: «Никогда в жизни у меня не будет столько денег, чтобы купить хоть кусочек этой материи».
Теперь его заметили и другие торговцы: из каждой лавки раздавались оклики; купцы бросали своих богато одетых покупателей, доставали самые лучшие товары и торопливо выкладывали на прилавки, – но Нильс нигде не останавливался. И тут случилось невообразимое: один из купцов, перемахнув через прилавок, схватил его за руку и потащил показывать серебряную парчу и яркие тканые ковры. Мальчик невольно рассмеялся: неужели торговцы не понимают, что бедняки не могут покупать такие дорогие товары! Нильс развёл руками, показывая, что у него ничего нет, но в ответ купец поднял один палец, поманил мальчика и похлопал по прилавку, где лежали роскошные вещи.
«Неужели всё это продаётся за одну монету?» – с удивлением подумал Нильс. И, будто прочитав его мысли, купец вынул мелкую потёртую монету и показал ему. Видимо, он во что бы то ни стало хотел что-нибудь сбыть, так как поставил на прилавок ещё два больших тяжёлых серебряных кубка.
Смущённый Нильс сделал вид, что роется в карманах в поисках монеты, хотя, конечно, хорошо знал, что его карманы пусты. Вокруг уже собралась толпа: все с интересом наблюдали, чем кончится торг. Увидев, что мальчик полез в карман, купцы принялись наперебой предлагать ему золотые и серебряные украшения, и все знаками показывали, что в уплату требуют только одну мелкую монетку. Нильсу пришлось вывернуть все карманы, но ни в одном, конечно, ничего не было. У почтенных купцов, к изумлению мальчика, на глаза навернулись слёзы, и ему стало так жаль этих людей, что он задумался, как бы им помочь, и вдруг вспомнил о позеленевшей медной монете, которую видел на берегу.
Нильс со всех ног бросился к тому месту, где валялась монета. К счастью, никто её не подобрал, и мальчик быстро нашёл древнюю монетку. Обрадованный, он уже хотел было вернуться в город, но не увидел перед собой ни городской стены, ни ворот, ни стражников. Город исчез, только морская гладь расстилалась перед Нильсом. Мальчик застыл на месте, не зная, что и думать, и от огорчения едва не заплакал, но в эту минуту кто-то ткнул его в плечо. Подняв голову, Нильс увидел Эрменриха.
– Ты, как и я, похоже, спишь стоя? – Появление аиста вывело мальчика из оцепенения.
– Ах, господин Эрменрих! – воскликнул Нильс. – Что это за город тут сейчас был?
– Город? – с сомнением переспросил аист. – Это тебе, наверное, приснилось.
– Да нет же, я не спал.
И Нильс рассказал аисту обо всём, что увидел.
Эрменрих внимательно слушал, а когда рассказ подошёл к концу, заметил:
– Думаю, ты всё-таки заснул на берегу и всё это видел во сне. Но знаешь, я припоминаю, что однажды ворон Батаки – а он слывёт самым учёным среди птиц – поведал мне, будто в давние времена здесь находился город под названием Винета, да такой богатый и красивый, что никакие другие города не могли сравниться с ним. Только вот его жители были очень тщеславны и высокомерны, не жаловали чужестранцев, опасаясь зависти и недобрых намерений, за что и пострадали: город был затоплен и погрузился в море. Только вот что интересно: жители не погибли, а город не разрушился, и раз в сто лет среди ночи он восстаёт из пучин морских во всём своём величии и пребывает на земле ровно один час.
– Так значит, его-то я и видел! – взволнованно воскликнул Нильс.
– Если же за этот час, – продолжал аист, будто и не слышал мальчика, – ни одному купцу в Винете не удастся хоть что-то продать кому бы то ни было из живущих на земле, то город снова погружается в воду. Если б у тебя, Мальчик-с-пальчик, была с собой хоть самая мелкая монета, то город остался бы на берегу.