Впереди виднелись светящиеся окна домов, но туда он вряд ли успеет добежать – Смирре догонит его раньше. А лис уже буквально наступал Нильсу на пятки и чуть было не схватил, но мальчик увернулся и стремительно метнулся в сторону, к озеру, так что Смирре проскочил мимо.
В это время мальчик заметил двух молодых мужчин, возвращавшихся с озера, да так уставших, что в темноте даже не заметили ни мальчика, ни лисицу, которая кружила поодаль. Нильс тихонько пристроился за ними и ускорил шаг, стараясь не отстать, в надежде, что Смирре не посмеет наброситься на него при людях.
Немного погодя, оглянувшись, мальчик понял, что не тут-то было: лис не отставал.
– Что это за собака увязалась за нами? – спросил один из мужчин. – Как бы не покусала.
Его товарищ остановился и так наподдал лису ногой, что тот отлетел в сторону.
– Прочь!..
Только Смирре всё нипочём: отстав на несколько шагов, он упрямо крался за ними. Скоро показалась деревушка, и мужчины направились к одному из домов; туда же собирался проскользнуть и Нильс, но увидел большую мохнатую собаку, сидевшую на цепи. Она выползла из своей конуры, чтобы поздороваться с хозяином, и тут в голову мальчику пришла спасительная мысль. В дом он не пошёл, а остался во дворе и, как только за мужчинами закрылась дверь, прошептал:
– Эй, пёс! Хочешь поймать лисицу?
Пёс был старый, плохо видел, а от долгой дворовой жизни к тому же злой и раздражительный, поэтому ответил яростным лаем:
– Ты что, издеваешься? Какая ещё лисица? Подойди-ка поближе, и узнаешь, как со мной шутки шутить!
– Думаешь, испугаюсь? – храбро заявил мальчик и подскочил к собаке.
Увидев такого коротышку, пёс так изумился, что не мог издать ни звука.
– Вообще-то меня зовут Нильс Хольгерссон, а ещё Мальчик-с-пальчик; я путешествую с дикими гусями! Может, слышал обо мне?
– Воробьи вроде что-то чирикали… – наконец пришёл в себя пёс. – Будто ты большой герой, хотя и ростом маленький.
– Ну… да, – скромно согласился мальчик. – Только теперь я погибну, если ты не поможешь. За мной по пятам гонится лис: он давно меня преследует, – а сейчас подстерегает за углом.
– Так вот почему я не чую лисьего духа, – повёл носом пёс. – Ну ничего, сейчас я его шугану!
Он рванулся вперёд, насколько позволяла цепь, и залился оглушительным лаем. Потом, вернувшись на место, важно заметил:
– Этот разбойник теперь вряд ли здесь появится.
– Лаем Смирре не испугаешь, – возразил Нильс. – Скоро опять явится. Да это и к лучшему: я придумал, как можно заманить его в ловушку.
– Опять насмехаться вздумал? – вспылил пёс.
– Давай заберёмся в твою конуру, чтобы лис не подслушал, – предложил мальчик, – и посекретничаем.
Нильс и пёс залезли в конуру и принялись шептаться.
Их не было довольно долго, и лис выглянул из-за угла. Убедившись, что всё спокойно, он прокрался во двор. Смирре учуял, что мальчик прячется в собачьей конуре, и сел на почтительном расстоянии, размышляя, как бы его выманить оттуда. Вдруг из конуры высунул голову пёс и проворчал:
– Пошёл прочь, а то вот вылезу и задам тебе трёпку.
– Вот ещё! Буду сидеть здесь сколько мне вздумается, – фыркнул лис.
– Пошёл прочь, пока цел! – грозно рявкнул пёс. – Смотри, как бы эта ночь не оказалась для тебя последней.
Лис только оскалился, но не двинулся с места.
– Не тебе меня пугать: цепь коротка, – бросил презрительно Смирре.
– Я тебя предупреждал, – пролаял пёс, вылезая из конуры. – Теперь пеняй на себя!
И он прыгнул – ведь Нильс отстегнул ошейник с цепью. Схватка длилась недолго, и скоро поверженный лис уже лежал на земле.
– Не дёргайся, загрызу! – рыкнул пёс и, схватив Смирре за шкирку, потащил к своей конуре.
Оттуда появился Нильс с цепью и ошейником и дважды обернул кожаную шлейку вокруг лисьей шеи, щёлкнул замком и проверил, надёжно ли.
Всё это время лис лежал, не смея пошевельнуться.
– Что ж, Смирре, надеюсь, из тебя выйдет отличный цепной пёс! – усмехнулся довольный Нильс, когда дело было сделано.
Сёстры
Наверное, не было на свете существа более доброго и кроткого, чем маленькая серая гусыня – подруга Мартина. Вся стая полюбила её, а уж сам белый гусь готов был жизнь за неё отдать. Если Пушинка о чём-нибудь просила, то даже Акка не могла ей отказать.
Когда стая подлетала к озеру Мелар, Пушинка стала узнавать знакомые места: вот тут море со шхерами, а вот там, на островке, живут её родители, братья и сёстры. Она попросила гусей пролететь над её домом, прежде чем отправиться дальше на север, чтобы родные не волновались за неё. То-то они обрадуются, когда узнают, что она жива-здорова!
Акка на это, не пощадив чувств молодой гусыни, заявила, что родственники не сто́ят её любви, раз бросили одну на Эланде, но Пушинка с ней не согласилась и принялась горячо защищать своих близких:
– Что им было делать, когда я сказала, что не могу лететь? Не могли же они из-за меня остаться на острове.
Пушинка стала красочно описывать свой дом, чтобы уговорить диких гусей сделать крюк к скалистому острову. Издали казалось, что этот маленький островок не что иное, как каменная глыба, но вблизи глазу открывались великолепные пастбища в ущельях и ложбинах. А лучшего убежища, чем в расселинах скал или среди ивняка, и не найти. Пушинка так упрашивала своих спутников, что гуси согласились, хотя и торопились поскорее достичь Лапландии. Крюк на шхеры не должен был отнять у них больше одного дня.
У Пушинки имелись сёстры: Быстрокрылка и Златоглазка, – птицы сильные и умные, но не такие красивые, как сестрица, с тусклыми и жёсткими перьями, да и добрым весёлым нравом не отличались. Ещё в пору младенчества ласковая Пушинка стала любимицей всей стаи, и за это сёстры её возненавидели.
Когда гуси опустились на шхеру, Быстрокрылка и Златоглазка щипали траву на зелёной лужайке неподалёку от берега и первыми увидели чужаков.
– Смотри, сестра Златоглазка, какие красивые дикие гуси прилетели на остров! – воскликнула Быстрокрылка. – Я никогда ещё не видела таких великолепных птиц! А погляди-ка, сестрица, на белого гуся. Как он хорош! Его можно принять за лебедя!
Златоглазка согласилась с сестрой, решив, что на островок прибыли знатные чужеземцы, но вдруг прервала восторженные речи сестрицы и изумлённо воскликнула:
– Сестра Быстрокрылка! Ты только посмотри, кто с ними!
Но та уже узнала Пушинку, да так поразилась, что осталась стоять с разинутым клювом, только и смогла прошипеть:
– Это она? Не может быть! Да ещё в таком обществе? Она же была едва жива, когда мы оставили её на Эланде.
– Прилетела, на нашу беду! Теперь расскажет отцу и матери, что мы бросили её, раненую; мы-то сказали, что она отстала и мы не смогли её найти. Помяни моё слово: кончится тем, что нас прогонят со шхеры.
– Конечно, кроме неприятностей, от её возвращения нам ждать нечего, – согласилась с сестрой Быстрокрылка. – Но пока, я думаю, мы должны показать ей, как рады, что она жива и вернулась домой. Она такая наивная и доверчивая: ей и в голову не придёт, что мы нарочно её бросили.
Пока Быстрокрылка и Златоглазка вели этот разговор, дикие гуси отряхивались на берегу и расправляли крылья, приводя себя в порядок после перелёта. Затем вся стая потянулась длинной вереницей по крутому берегу к расселине, где, по словам Пушинки, обыкновенно паслись её родители. Эти почтенные гуси дольше всех жили на островке и помогали делом и советом новым поселенцам. Они тоже видели, как прилетели дикие гуси, но дочку свою не узнали в стае.
– Удивительно, что дикие гуси сделали привал на шхере, – сказал отец Пушинки. – Это прекрасная стая, что видно уже по полёту. Но вряд ли здесь хватит корма для всех прилетевших.
– Не так уж здесь тесно, чтобы мы не могли принять гостей, пусть и нежданных, – возразила мать, добрая и кроткая – видимо, Пушинка унаследовала её характер.
Когда стая во главе с Аккой приблизилась, почтенная пара вышла навстречу и только собралась приветствовать гостей, как вдруг Пушинка сорвалась с места, последнего в ряду, и подлетела к родителям, воскликнув:
– Отец, матушка, это я! Разве вы не узнаёте свою дочь?
Старые гуси растерялись, не поверив глазам, но потом, узнав дочь, безмерно обрадовались.
В то время как новоприбывшие, перебивая друг друга, рассказывали, как была спасена Пушинка, подлетели Быстрокрылка и Златоглазка. Они уже издали приветствовали сестру и так искренне радовались её возвращению, что Пушинка была растрогана.
Дикие гуси хорошо чувствовали себя на шхере, и решено было, что они полетят дальше лишь на следующий день. Сёстры спросили Пушинку, не хочет ли она посмотреть, где они собираются устроить себе гнездо, и та последовала за ними. Место сёстры выбрали действительно хорошее – защищённое и скрытое от посторонних глаз.
– А ты, Пушинка, где хочешь поселиться? – спросили они.
– Я не собираюсь оставаться здесь, на шхере: полечу с дикими гусями в Лапландию.
– Жаль, что ты нас покинешь! – притворно огорчились сёстры.
– Я охотно поселилась бы здесь с вами и родителями, но обещала большому белому гусю…
– Что? – воскликнула Быстрокрылка. – Тебе достанется в мужья этот красавец? Да это…
Но тут Златоглазка больно ущипнула сестру, и та поспешно умолкла.
Злые сёстры долго не могли успокоиться, вне себя оттого, что жених Пушинки – этот красавец, белый гусак. У них, правда, тоже имелись женихи, но то были самые обыкновенные серые гуси, а с тех пор как сёстры увидели Мартина, и вовсе стали казаться неказистыми простаками.
– Какая несправедливость, – злилась Златоглазка. – Уж лучше б он был твоим женихом, Быстрокрылка!
– Да лучше бы он умер! Я теперь только о том и буду думать, что Пушинка заполучила в мужья красавца белого гуся, – досадовала та.
Но сёстры не подавали виду, что завидуют Пушинке, и после обеда Златоглазка позвала её с собой, чтобы познакомить со своим женихом.