Внезапно ночное безмолвие нарушил тоскливый вой: это Смирре, настигнув гусей, снова не смог подобраться к ним и в бессильной злобе громко завыл.
Вой лиса разбудил старую Акку. Видеть его она не могла, но голос узнала сразу.
– Это ты тут шатаешься, Смирре?
– Ну как, понравилась весёлая ночка, которую я вам устроил? – позлорадствовал лис.
– Значит, это ты подослал к нам куницу и выдру? – догадалась Акка.
– Не стану отпираться: я. Вы показали мне гусиные забавы, а теперь позабавлюсь я и не прекращу свою игру до тех пор, пока не изведу всех твоих гусей, пусть даже для этого мне придётся гоняться за вами по всей стране. Но если отдашь мне мальчишку, который столько раз вставал на моём пути, то я готов заключить с тобой мир и никогда больше не трону ни тебя, ни твоих гусей.
– И не надейся: ты не получишь мальчика, – отрезала Акка. – Знай: за него все мы готовы жизнь отдать.
– Ну что ж: если он вам так дорог, – заявил Смирре, – ему первому я и отомщу! Помяни моё слово!
Акка ничего на это не ответила, а лис, глухо проворчав что-то злобное, затих. Нильс не спал и слышал весь разговор. Он и представить себе не мог, что ради него кто-то готов пожертвовать жизнью – прежде подобные мысли никогда не приходили ему в голову. Теперь всё изменилось – Нильс Хольгерссон понял, что должен защищать слабых, жалеть немощных, а любить не только себя.
Бронзовый король и деревянный боцман
Гуси до позднего вечера были в пути, надеясь отыскать надёжное убежище на шхерах, поскольку на суше оставаться было нельзя: лис Смирре шёл за ними по пятам, не щадя себя.
Нильсу, смотревшему с высоты на море, шхеры казались какими-то волшебными видениями, а небо было похоже на свод из зелёного стекла. Море, в молочно-белых клочьях пены, перекатывалось медленными волнами. Чёрными точками выделялись на воде многочисленные островки; даже те, где жили люди и стояли дома, церкви, белые и красные мельницы, были словно вычерчены чёрными линиями на фоне зелёного неба. Мальчику казалось, что землю внизу подменили и он попал в незнакомый, чуждый мир.
Вдруг Нильс увидел внизу нечто удивительное. Это был скалистый остров с высокими чёрными глыбами, между которыми что-то искрилось и отливало золотом, а посредине стоял великан с воздетыми к небу руками. Вокруг острова бушевали волны, казавшиеся морскими чудовищами: китами, акулами – и мальчик решил, что это водяные духи собрались вылезти на сушу, чтобы побороться с троллями. Увидев, что Акка опускается на этот остров, Нильс испугался и воскликнул:
– Нет, нет! Только не сюда!
Однако гуси продолжали снижаться, и мальчик, к своему великому изумлению, увидел, что ошибся. Большие глыбы оказались домами, а блестящие золотые точки – фонарями и освещёнными окнами. Великан, высившийся над островом, оказался собором с двумя колокольнями, а мнимые морские чудовища и водяные – судами, судёнышками и лодками, стоявшими на якоре у берегов. Там же мальчик увидел и военные корабли: одни с необыкновенно большими, наклонёнными назад трубами, другие такие длинные и узкие, что могли бы, как рыбы, скользить по воде.
Увидев военные суда, Нильс догадался, что это за город. Всю жизнь он бредил кораблями, хотя сам имел дело только с бумажными лодочками, которые пускал на пруду в своей деревне. Он знал, что в Швеции есть только один город, где столько военных кораблей: Карлскруна. Его дед когда-то был матросом на одном из таких кораблей и рассказывал внуку про Карлскруну, про большие доки и верфи.
Стая наконец опустилась на колокольню с плоской кровлей. Для тех, кто прятался от лиса, это было вполне подходящее место, и Нильс обрадовался, что хоть в эту ночь может поспать в тепле – под крылом Мартина, – а утром постарается осмотреть верфь и корабли.
Ждать до утра у Нильса не хватило терпения, и, покинув своё убежище, он ловко спустился на землю по молниеотводу и водосточным трубам.
Вскоре мальчик очутился на большой церковной площади, вымощенной булыжником, по которому идти было очень трудно. Деревенские жители всегда испытывают страх, впервые попадая в город с высокими домами, широкими улицами и открытыми площадями, – вот и Нильс растерялся. Глядя на ратушу и собор, с которого только что спустился, он подумал, что лучше бы вернуться назад, на колокольню к гусям.
В этот поздний час на площади не было ни души, а в самом её центре возвышалась статуя на пьедестале. Мальчик подошёл поближе и стал с интересом рассматривать монументальное изваяние, гадая, кто этот рослый господин в треуголке, длинном камзоле, панталонах до колен и ботфортах с пряжками. В руках у него была длинная палка, и, судя по сердитому выражению лица с крючковатым носом и выпяченными губами, можно было подумать, что сейчас он пустит её в ход.
– Хотел бы я знать, кто этот губошлёп! – крикнул Нильс с вызовом.
Он чувствовал себя таким маленьким и несчастным в этот вечер, что дерзостью пытался придать себе уверенности. О статуе Нильс тут же забыл и двинулся дальше, свернув на широкую улицу, ведущую к морю. Но не успел он далеко отойти, как вдруг услышал за спиной шаги: кто-то шёл за ним следом, тяжело ступая по мостовой и постукивая кованой палкой. Неужели это бронзовый человек спустился со своего пьедестала и ходит по городу?!
Нильс бросился бежать, не переставая прислушиваться к тяжёлым шагам.
Теперь он уже не сомневался, что это бронзовый человек: земля дрожала, стёкла в домах дребезжали – кто ж другой мог так идти? Мальчик заволновался, вспомнив, как непочтительно отозвался о великане, и не мог даже оглянуться, чтобы убедиться в справедливости своей догадки.
«Может, он всегда так гуляет по городу по ночам, не всё ж ему стоять на одном месте, – пытался успокоить себя Нильс. – Неужели он рассердился на меня? Я ведь вовсе не хотел его обидеть».
Вместо того чтобы направиться прямо к верфи, мальчик свернул на одну из боковых улиц в надежде скрыться от преследователя, однако бронзовый человек пошёл за ним. Нильс испугался не на шутку: как найти убежище в городе, где двери во всех домах заперты? – и вдруг увидел на противоположной стороне улицы старую деревянную церковь, стоявшую в глубине сада. Ни минуты не раздумывая, он бросился туда. «Только бы успеть войти! Тогда я спасён».
Он побежал по усыпанной песком дорожке и увидел впереди человека, который ему приветливо кивал. «Похоже, он хочет мне помочь», – с надеждой подумал мальчик, но когда подбежал ближе, Нильс остановился в изумлении: человек стоял у края дорожки на невысокой подставке. «Как же он мог мне кивать, если это вовсе и не человек?» Перед Нильсом была грубо вытесанная из дерева скульптура с короткими ногами, широким красным лицом, блестящими чёрными волосами и чёрной бородой. Всё было деревянным – чёрная шляпа, коричневая куртка с чёрным поясом, серые короткие панталоны, такие же чулки и чёрные башмаки. Деревянного человека, как видно, совсем недавно покрасили и покрыли лаком, отчего он блестел в лунном свете. Вид у него был такой добродушный, что мальчик сразу почувствовал к нему доверие. В левой руке человек держал деревянную дощечку, на которой Нильс прочитал:
Прошу я молча всех господ —
Ведь голос мой давно пропал, —
Кто может, от своих щедрот
Хотя б монетку мне подал.
«Вот оно что! Значит, это он так подаяние собирает!»
И в эту минуту Нильс вспомнил, что дедушка рассказывал ему про деревянного человека и говорил, что все дети города Карлскруна его очень любят. И теперь Нильс понимал почему. Он и сам не мог отойти от этого славного деревянного старичка. На вид ему можно было дать не одну сотню лет, но при этом он выглядел крепким и добродушным.
«Наверное, так выглядели старички в древние времена», – подумал Нильс, совсем позабыв о великане, от которого убегал, но звук тяжёлых шагов вернул его к реальности. Похоже, что и бронзовый человек тоже вошёл в церковный сад.
Мальчик от страха будто врос в землю, но в эту минуту деревянный старичок со скрипом нагнулся и протянул ему свою большую широкую ладонь. Можно было не сомневаться в его добрых намерениях, и Нильс одним прыжком очутился на его ладони. Деревянный человек поднял его и спрятал к себе под шляпу.
Едва он успел опустить руку, как перед ним возник бронзовый великан и так гневно застучал палкой, что деревянный человек пошатнулся на своей подставке. Бронзовый прогремел:
– Кто такой?
Деревянный вздрогнул, и в его старом теле что-то затрещало. Отдав честь, он ответил:
– Розенбум, ваше величество, бывший старший боцман на линейном корабле «Дерзновенный», а после отставки – церковный сторож; посмертно был выточен из дерева и поставлен у церкви вместо кружки для подаяний.
Мальчик слышал, как деревянный человек сказал «ваше величество», и только теперь догадался, что бронзовый великан не кто иной, как король Карл XI, основатель города Карлскруна.
– Чётко отдаёшь рапорт, молодец, – заметил бронзовый человек. – А не видел ли ты маленького мальчишку, который шатается по городу? Это дерзкий наглец, и я хочу его проучить.
Он ещё раз гневно стукнул палкой.
– Я его видел, ваше величество, – ответил деревянный, и Нильс, скорчившийся под шляпой, задрожал от страха. – Здесь-то его не было, а вот мимо пробегал. Думаю, на верфи спрятался.
– Ты думаешь, Розенбум? Ну так спускайся, и пойдём его поищем. Вдвоём-то сподручнее.
Деревянный жалобно проскрипел:
– Всеподданнейше прошу ваше величество разрешить мне остаться на месте. Хоть свежая краска и придала мне блестящий внешний вид, но стар я, внутри давно сгнил и передвигаться не могу.
Король, хоть и бронзовый, даже мысли не мог допустить, чтобы кто-то осмелился ему возражать.
– Это что за отговорки? Ты не желаешь подчиниться приказу короля?! – Он поднял палку и с силой ударил старичка по спине, отчего тот едва не рассыпался. – А ну вперёд, Розенбум!
И они двинулись по широким улицам Карлскруна к верфи. У ворот на часах стоял матрос, но бронзовый человек, не удостоив его даже взглядом, прошёл мимо и толкнул ногой ворота.